Ольга Хлудова - Волны над нами
Я плыла, все еще не переставая изумляться той легкости, с которой можно было дышать. С каждым вдохом я невольно ожидала, что мне в легкие хлынет едкая морская вода, и каждый вдох казался мне чудом. Понемногу я привыкла к тому, что свежая струя воздуха, чуть пахнущего резиной, свободно поступает из загубника. Немного глубже появилось неприятное ощущение в ушах. Я поддула немного воздуха в уши и сглотнула, как меня учил Валя. Неприятное ощущение сразу исчезло. Я то всплывала немного, то опускалась к самому дну в величайшем восхищении от нового чувства свободы и легкости парения. Можно было почти неподвижно повиснуть в воде у самого дна, что было мне недоступно без акваланга, потому что, как я уже говорила, обычно вода выбрасывала меня сейчас же на поверхность. Единственно, что было несколько утеряно, это та полнейшая легкость и быстрота поворотов, к которой я привыкла, плавая в маске. Выяснилось, например, что нельзя опускаться вниз совершенно перпендикулярно. Один удар легочным автоматом по затылку научил меня на всю жизнь этой немудрой истине. Когда прошел первый восторг и стало казаться естественным, что под водой можно дышать, я уселась на вершине камня метрах в восьми от поверхности и начала смотреть на рыб.
С каждым выдохом над мной поднимался рой воздушных пузырей, улетавших кверху с легким звоном. Пузыри имели форму купола медузы или шляпки гриба: округлые сверху и вжатые внутрь снизу.
Боясь отпугнуть рыб, я старалась выдыхать воздух небольшими порциями. Но стайка хамсы, проходившая довольно близко, никак не реагировала на фонтан воздушных пузырей. Следовательно, можно было не беспокоиться на этот счет. Единственно, что было не совсем удобно, это некоторая излишняя положительная плавучесть; приходилось слегка придерживаться руками за водоросли, чтобы не всплывать понемногу над камнем. Если бы я не отказалась от свинцового пояса, в этом не было бы необходимости.
Наконец-то я получила возможность смотреть спокойно на моих подводных приятелей. И не сверху или в лучшем случае находясь на одном с ними уровне в течение нескольких десятков секунд, а сидя спокойно в самом их царстве.
Сидящий под водой человек, видимо, не вызывает и половины той настороженности, которую проявляют крупные рыбы при виде плывущего человека, особенно, если он движется в их направлении.
Кефали очень спокойно прошли мимо, совершенно не замечая постороннее существо, глядевшее на них через овальное стекло маски. Боязливая рулена в нескольких шагах от меня грызла митилястеров. На ее толстых губах повисли осколки раковины, как шелуха подсолнушков. Я молила морских богов послать мне горбыля, зубариков или ската, но вместо них появился каменный окунек и стал медленно пробираться в расщелину скалы.
Я решила плыть дальше, но в следующий момент у меня сразу вылетели из головы все рыбы Черного моря и глаза полезли на лоб. Я вдохнула, а воздуха не было… попыталась высосать из загубника хоть маленький глоточек воздуха, но на дальнейшие эксперименты уже не было времени. Взвиваюсь кверху и только на полдороге вспоминаю, что мне велели всплывать со скоростью пузырьков выдыхаемого воздуха. Поскольку выдыхать было нечего, то пришлось просто подняться наверх.
Я не без радости сообразила, что если бы не три месяца ежедневной тренировки в нырянии, мне пришлось бы значительно труднее. Теперь мне понятно, как глупо я вела себя, плывя к берегу. Вместо того чтобы погрузить в воду тяжелые баллоны и спокойно плыть, не чувствуя их тяжести, я почему-то старалась максимально выставить их из воды. Конечно, они меня притапливали и лишали свободы движений. Хорошо еще, что до берега было недалеко. Это происшествие заставило меня по-настоящему понять, как важно иметь с собой дыхательную трубку. Благодаря ей я могла спокойно дышать, даже в моменты, когда волны накрывали меня с головой, а баллоны давили на спину.
В одной из книг, которую я читала до отъезда на море, было сказано, что дыхательную трубку можно отнести к разряду тех вещей, которые могут долго вам не понадобиться, но если необходимость в ней появится тогда, когда ее у вас не будет, вам она больше уже никогда не понадобится. Мрачная шутка, безусловно, соответствующая истине. В бурную погоду или на большое расстояние проплыть с пустым или поврежденным аквалангом, не имея дыхательной трубки, дело нелегкое.
Мои приятели все еще сидели вокруг разобранных деталей кинокамеры. Сообщение, что акваланг отказал, не вызвало вопросов со стороны этих занятых людей. Рассказывать же им, как я позорно боролась с тяжестью баллонов на обратном пути, было неразумно: в другой раз, чего доброго, не дадут акваланг. Я только поинтересовалась, нет ли возможности поправить аппарат. Виталий смотрел на меня с ненавистью и отвечал коротко и сухо. Я понимала его переживания и не обижалась, хотя была совершенно не виновата в поломке акваланга.
Вообще настроение у всех несколько увяло. «Вяземский» опаздывал уже на два часа, и сколько мы ни напрягали слух, не слышали знакомого рокота его моторов. Только все усиливающийся ветер и волны шумели у пустынного берега. Зная, что к обеду будем дома, мы не побеспокоились захватить хотя бы кусок хлеба.
Для нас, вкусивших неожиданные сюрпризы, подносимые иной раз морем, это было непростительным легкомыслием. Дядя Федя и я страдали еще больше, чем остальные, — у нас кончились сигареты и последняя, по-братски раскуренная по полам, оставила после себя только кучку пепла. Мы терза лись, как терзаются курильщики во всем мире, пока мне не пришла блестящая идея пройти вдоль отвесных скал берега. Первый раз в жизни мусор на берегу не вызвал у меня взрыва возмущения против оставивших его нерях. Среди яичной шелухи и пакетов с сальными пятнами я нашла раздавлен ную папиросу. Козья ножка из клочка газеты вернула нам С дядей Федей на несколько минут хорошее настроение. Однако есть хотелось все сильнее.
Оба Вали продолжали возиться с аквалангом и пришли к заключению, что его можно легко починить по возвращении домой. Я боялась смотреть на мрачную физиономию Виталия. Чтобы немного разрядить атмосферу, решила пошутить и начала рассказывать во всех подробностях, как пахнет жареный гусь, как золотистая корочка, блестящая от жира, похрустывает на зубах и т. д. Сначала все посмеивались и прибавляли пропущенные мной детали, потом замолчали и отошли подальше. Виталий решительно вынул нож и полез за пателлами на мокрые утесы. Я с горя решила набрать мидий, развести костер и хотя бы немного утолить голод.
Как нарочно, мидии попадались все мелкие, да и мало их было на такую большую голодную компанию. А кроме того, кто-то пожег недавно весь запас плавника на берегу, и нам остались только головешки.
