Фарли Моуэт - Кит на заклание
Не страшась ослепительного света прожекторов, китиха все время плавала в южном конце заводи, стараясь держаться как можно ближе к проливу. Она то и дело оказывалась на мелководье и, чтобы не застрять, вынуждена была плыть на поверхности. Сердце разрывалось, глядя на нее. Было совершенно очевидно, что она отчаянно голодна и прекрасно понимает, чем мы занимаемся.
В два часа ночи мы наконец признали бесплодность своих попыток и, собрав снаряжение, покинули заводь. Может быть, в наше отсутствие Опекуну удастся то, что не удалось нам, думал я. На этот случай мы оставили пролив открытым.
Единственное, что могло бы нас хоть немного утешить после долгого и утомительного дня, это прибытие подкрепления — скажем, Шевилла и его спутников. Но их не было: командование американской военной базы решило, что атмосферные условия все еще недостаточно благоприятны для полета в Бюржо. Устало поднявшись на крыльцо и войдя в кухню, я застал Клэр сидящей у стола, заваленного нашей корреспонденцией. Еще днем в Бюржо пришел наконец «Бакальо», каботажное судно, задержавшееся из-за непогоды, и, узнав об этом, Клэр отправилась на почту. Домой она вернулась, сгибаясь под тяжестью мешка, полного писем.
Я был так измучен, что лишь бегло проглядел их. Там были письма из всех уголков Северной Америки. Во многих конвертах лежали чеки на небольшие суммы и даже монеты — пожертвования от самых разных людей: школьников, управляющего чикагским автозаводом, животновода из Калгари, конферансье из Нью-Йорка, домашней хозяйки из Лабрадор-Сити. Содержание писем было примерно одно и то же: все эти люди просили меня, иногда в весьма высокопарных выражениях, спасти китиху, выпустить ее на волю. Некоторые письма казались сентиментальными. Но для меня важны были не слова. Меня тронуло сострадание, которое испытывали авторы писем к гигантскому и таинственному, животному, бесконечно кружившему по своей тесной клетке — небольшой заводи у берегов далекого Ньюфаундленда.
Эти письма снова вдохнули в меня надежду.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В воскресенье утром Шевилл позвонил из Ардженшии и сказал, что, несмотря на плохую погоду, он и трое его коллег готовятся лететь в Бюржо на гидросамолете. На вопрос, могут ли возникнуть трудности при посадке, я ответил:
— Едва ли. Скажите своему пилоту, чтобы он садился возле поселка Шорт-Рич и шел к заводскому причалу.
— А как там китиха?
— Сегодня я ее еще не видел, но вообще она сильно отощала и ослабла. К тому же вчера нам не удалось ее накормить.
— Ну что ж, будем надеяться на лучшее. Спешим вам на помощь!
Наконец-то я смогу опереться на настоящих специалистов! Усталость и подавленность как рукой сняло. Я торопливо проглотил завтрак, чуть не забыв поздравить Клэр с днем рождения.
И вот на востоке послышался глухой рев мотора. Обрадованные, мы выбежали на крыльцо и увидели в небе быстро приближавшийся самолет. Достигнув Бюржо, он принялся кружить над городом.
Еще круг. И еще один.
— Что же он не садится? — воскликнул я, не выдержав нервного напряжения.
Пилот словно услышал мой вопль: самолет грузно накренился и начал снижаться, держа курс на Шорт-Рич. Когда он скрылся за холмом, я уже бежал к Оуни за лодкой. Но добежать не успел: вновь мощно взревел мотор, и гидроплан опять появился в облачном небе.
Не веря своим глазам, я смотрел, как он уходит в сторону бэрренсов. И вот самолет исчез из виду. Поняв, что он уже не вернется, я мрачно отправился на кухню пить чай. Передали прогноз погоды: в середине дня ожидался сильный зюйд-вест, скоростью до сорока узлов, туман, снег и нулевая видимость, Было ясно, что идет шторм и на ближайшие два-три дня о летной погоде нечего и мечтать.
Часа через два Шевилл позвонил из Стивенвилла, «временной» американской военной базы на западном побережье Ньюфаундленда. Оказалось, что пилот раздумал садиться в Бюржо, побоявшись застрять там из-за надвигающегося шторма. Благоустроенная база в Стивенвилле казалась ему гораздо более приятным местом. Шевилл был так же раздосадован, как я, но не терял надежды.
— Ничего страшного, — говорил он. — Может, мне еще удастся уговорить здешнее начальство дать нам вертолет. Ждите около полудня.
Мы ждали, и ждали с нетерпением, но вертолет так и не прилетел. Зато прилетел самолет на лыжах, приземлившийся в Галл-Понд. Как выяснилось впоследствии, он привез телеоператоров, но, узнав, что им придется идти до Олдриджской заводи пешком, они забрались обратно в самолет и улетели восвояси. В конце концов, кит — это всего только кит. Свои ноги дороже.
К полудню зюйд-вест набрал силу. Ждать гостей было бессмысленно; мы с Оуни сели в лодку и, с опаской поглядывая на стремительно несущиеся облака и клочья тумана, отправились в Олдриджскую заводь.
Погода была ужасная. Над почерневшим морем с воем кружили снежные вихри. Вершина холма на мысе Ричардс-Хэд скрылась в низко летящих облаках. Даже очертания близких и знакомых скал и островов едва проступали сквозь снег. Холод пробирал нас до костей. Увидев, какое волнение поднялось в бухте, я понял, что придется как можно скорее возвращаться домой.
Видимость снизилась настолько, что, войдя в бухту, мы чуть не столкнулись с китом, плававшим у самого входа в пролив, где ему даже развернуться было трудно, а уйти под воду и вовсе невозможно. Увидев, как голова его блеснула всего в каких-нибудь шести метрах от лодки, я испуганно заорал, и Оуни резко переложил руль и заглушил мотор. Лодка свернула, кит метнулся в противоположную сторону, причем волна от удара его хвоста чуть не опрокинула нас. Тут налетел снежный вихрь, а когда снег рассеялся, кита уже не было.
У меня вдруг мелькнула безумная мысль: а что, если зюйд-вест нагнал в пролив столько воды, что пленница воспользовалась приливом и вырвалась из заводи?
Вне себя от радости, я велел Оуни заводить мотор:
— Это она, Оуни! По-моему, она выбралась! Скорей, друг, скорей! Пошли в заводь.
Мотор чихнул и загудел, мы влетели в пролив, подгоняемые не столько стареньким двигателем, сколько ветром и волнами. Уровень воды в проливе был выше, чем когда-либо. Оглядевшись, я не увидел китихи и уже почти уверился в том, что она спаслась.
— Обойдем кругом заводи! — прокричал я.
Оуни положил руль на борт, и мы пошли вдоль берега, вглядываясь в снег и туман. Стоя на носу, я начал чувствовать, что ликование мое сменяется мучительным, тоскливым беспокойством. Впрочем, разобраться в своих ощущениях я не успел — мы увидели китиху.
Она медленно плыла по поверхности. Почти все тело китихи оставалось на виду, и сквозь снежную пелену ее легко было принять за одно из тех фантастических чудовищ, какими в старину украшали морские карты.
