Юрий Чернов - Верное сердце Фрама
Набежал ветерок. Не ветер, а ветерок — нервный, торопливый, словно из дальней дали пришло тревожное предостережение.
Как только спустились с тороса, Фрам потянул хозяина за куртку, отбежал к подветренной стороне льдины и стал энергично рыть ямку. Запряженные лайки, повизгивая, тоже разгребали снег.
— Линник, быстрее палатку, распрягай собак! — скомандовал Седов. Пурга налетела как бешеная, швыряя большие хлопья снега. Протяжное завывание разнеслось по ледяной пустыне. Пурга ревела на сто голосов. Фрам пытался разобраться в этих голосах. Чудилось — ревут моржи и медведи, подвывают волки, грохочут льдины, сшибающиеся друг с другом, кричат ночные совы — глазастые, страшные — Фрам видел их там, под Тобольском.
Снежная яма — жилье тесноватое, но, если надышишь, теплое. Чем больше сверху ложится снегу, тем теплее, рев пурги уже доносится глухо, как сквозь вату.
Фрам постарался устроить свое жилье поближе к хозяину, у самой стенки палатки и напряженно прислушивался: как там? Может быть, ему казалось, а может, Фрам действительно расслышал шипение примуса, бульканье воды в котелке, почуял запах варева и глотнул слюну. Ведь ел-то он утром…
Постепенно тепло разморило, одолела дрема, и Фрам заснул. Так бы проспать ему до утра, но сон собаки чуток. Уши Фрама как бы сами собой стали торчком. Он втянул раз-другой воздух — сомнений не было, где-то поблизости медведь.
Сугробы зашевелились. Несколько собак одновременно почуяли зверя.
Пурга улеглась. Опять светила луна — круглая и плоская, как бубен шамана. Равнина была гладкая, словно укатанная. Ни бугорка, ни камешка.
Медведь приближался осторожно, через каждые несколько шагов останавливаясь, вытягивая шею и внимательно принюхиваясь. Вряд ли он кого-нибудь опасался в этой пустыне — ведь он владыка ледового края, — скорее им владело желание подкрасться незамеченным, не вспугнуть жертву.
Шевелящийся снег остановил зверя. Выскочившие из сугробов собаки пошли, не колеблясь, на медведя. Несколько лаек бросились в обход, Фрам и Пират двинулись на него прямо.
Отступить владыке не позволяла гордость. Да и не так легко повернуть вспять, если голод привел тебя к чему-то живому и теплому.
Собаки, проваливаясь в рыхлом снегу, приближались к зверю.
Фрам, задиристо лая, прыгал то влево, то вправо перед самой медвежьей мордой. Лай несся отовсюду. Наконец Варнак прыгнул на спину медведя. Зверь обернулся — Фрам вцепился в брюхо и яростно рванул клок шерсти.
Мишка встал на дыбы и заревел. Теперь, пожалуй, он пожалел, что сразу не бросился наутек, — к нему приближался человек.
Собаки заплясали вокруг своей жертвы, забывая о предосторожностях. Фрам, ободренный появлением хозяина, прыгнул медведю на грудь. Тот сшиб его ударом лапы и наверняка прикончил бы вторым ударом, если бы Пират с мотающимися лохмотьями уха не повис у него на боку.
Выстрел с близкого расстояния свалил медведя. Через час из палатки, где зашипел примус, разнесся дразнящий запах жареного мяса. Собакам достались внутренности медведя. Фрам с урчанием рвал их зубами. Он так увлекся, что забыл о правилах приличия — белая морда и даже лапы были в медвежьей крови. И на всякий случай, чтобы жадный Варнак, глодавший в двух шагах мозговую кость, не вздумал приблизиться и схватить кусок из чужого завтрака, Фрам недвусмысленно рычал и зло поглядывал на соседа.
VI
На «Святом Фоке» можно бы перезимовать в тепле и покое.
Поблизости оказалось много плавника, в каютах топили чугунные печки, не жалея дров. Огонь и дым гудели и бились в трубе.
Фрам с любопытством следил за игрой огня, настораживался, когда стреляли поленья, а чаще всего лениво жмурился, разморенный жарой. В такие минуты его волнообразная внешность обретала что-то домашнее, смиренное, успокаивающее. Иногда подсаживался хозяин и говорил:
— Живем по-барски: светло, тепло. Не пора ли на свежий воздух?
Собственно, Фрам постоянно находился на свежем воздухе: клетка его стояла на палубе, в каюте он бывал гостем. Под «свежим воздухом» хозяин подразумевал новое путешествие. На месте ему не сиделось. Он отправлялся то в одну, то в другую сторону пустынного края, устанавливал треногу, что-то чертил на планшете, всматривался в обманчивые берега незнакомых заливов, в контуры унылых гор.
Фрам, разумеется, участвовал во всех путешествиях. Однажды разбили лагерь верстах в сорока от «Святого Фоки». Оставив в палатке Пустошного, хозяин взял Фрама и отправился по медвежьему следу. Хотелось привезти на судно свежего мяса.
След привел к открытой воде. Она простиралась далеко, в мглистом полусвете определить расстояние не удалось. Куда исчез медведь? Может, уплыл на льдине, не найдя поблизости ничего съедобного?
Хозяин решил ждать. Фраму это место чем-то не нравилось, он беспокойно ходил взад-вперед, дергал хозяина за полушубок и отбегал в сторону дома.
— Проголодался? Ишь эгоист, а о других подумать не хочешь?
Хозяин сидел на куске льда близ темной воды и всматривался: не приплывет ли льдина с медведем? С пустыми руками возвращаться не хотелось.
Фрам снова подошел, громко, заливисто залаял, дернул хозяина за полушубок и побежал в сторону от воды. Дальше события развивались очень быстро. Раздался гулкий треск, льдина с хозяином откололась и поплыла. Хозяин подбежал к краю, но было уже поздно — он не допрыгнул бы до припая.
Фрам отчаянно заскулил и, разогнавшись, прыгнул. Мускулистые лапы толкнули его, как пружины, морда вытянулась, все тело обрело летучесть, он готов был зубами вцепиться в уплывающий лед. Он допрыгнул.
Пес счастливо визжал, тыкался в грудь хозяина. Хозяин рассеянно водил рукой по его спине и молчал. Для радости было мало оснований.
Льдина составляла не более четырех метров. Куда ее несет и скоро ли прибьет к припаю? С собою — ни огня, ни провизии. Пустошный не сразу хватится — пошли на охоту. Каяка — легкой лодки из решетчатого деревянного остова, обтянутого непромокаемой кожей морских животных, — на нарте нет. Если Пустошный, чтобы их выручить, отправится за каяком к «Святому Фоке», они замерзнут, не дождавшись помощи. Да и попробуй найти их льдину, уносимую течением!
В детстве, когда Георгий Яковлевич жил на Кривой Косе, испытал он нечто подобное. Весной мальчишки часто плавали на льдинах по вскрывшемуся морю. Возьмут длинный шест, оттолкнутся и плывут.
Случилось — сломался шест. Льдину понесло в море. Выручила смекалка — к обломку палки привязал рубаху. «Сигнал бедствия» увидели на берегу, выручили.
Пес жался к хозяину. А хозяин думал свою думу.
