Борис Рябинин - Мои друзья
Уладилось, да не совсем. Кто-то все-таки сообщил о происшествии проводнику, тот — «главному», а «главный» категорически предложил мне или высадиться на ближайшей станции самому со всей сворой или, на худой конец, высадить Арбата. Я выбрал последнее.
Пришлось Арбата оставить на каком-то полустанке. С железнодорожным служащим договорился, что приеду за собакой через три-четыре дня. Оставив денег на прокорм и свой адрес, а также заручившись клятвенным заверением, что Арбат будет в целости и невредимости, уехал.
Остаток пути проделал благополучно, без повторения подобных эксцессов, но дома на вокзале секретарь клуба вручил мне только что полученную телеграмму:
«Арбат бежал, предпринимаю розыски, выезжайте немедленно».
Сдав собак вожатым и даже не побывав дома, я пересел в обратный поезд.
Растерянный железнодорожник сообщил мне подробности побега. Арбат оборвал веревку, прогрыз дощатую дверь чулана, где сидел взаперти, и скрылся. Трехдневные поиски не дали никаких результатов. Пес не находился.
— Знать, что такая бестия, ни в жизнь не согласился бы его оставить у себя! — сокрушался мой железнодорожник.
В поисках беглеца я объехал все окрестные деревни, всюду справляясь, не видал ли кто собаки, похожей на волка, но результаты были неутешительны.
Но вот на пятый день, когда уже был готов бросить поиски, в одной деревушке, километрах в тридцати от станции, мне сообщили, что на хуторе у пасечника забежала в амбар какая-то собака.
Старика пасечника, этакого древнего, замшелого деда, я застал за любопытным занятием. Он чистил старинную фузею, старательно отдирая с помощью керосина вековую ржавчину, и в первую минуту принял меня не очень любезно.
— Здеся собака, — заявил он мне равнодушно. — Сидит у меня в анбаре, с голодухи, видно, туда полез. Только я его тебе не отдам. Откуда я знаю, что он твой? Разве только тебя признает… Я его кончить решил: шкура у него хороша! Ох, и лют! Не собака, чистый зверь… На что он тебе? Я уж его всяко пытал, ничего не берет, не подпускает, как бешеный. А может, он и впрямь бешеный, а? Вот ружьишко у меня имеется, против волков держу, так попробую пальнуть. Проржавело только, окаянное! — сокрушался дед, заглядывая в покрытый раковинами ствол.
Потребовались немалые усилия, чтобы доказать старику, что пес не бешеный и что дед обязан отдать его мне.
— Погоди палить-то, — уговаривал я его. — Вот лучше я попытаюсь, может, ко мне подойдет?
— И не думай! — решительно возражал пасечник. — Семьдесят годов на свете живу, а такого лютого не видал. Ох, и зверюга! Помяни мое слово, оторвет он тебе башку!
Все же он прекратил чистку своей «пушки» и повел меня во двор.
Амбар был закрыт на деревянную задвижку. Прильнув к щели в тесовой стенке, я увидел в темноте два зеленых фонарика. Собаки не было видно, светились только ее глаза.
Позвал как можно ласковей:
— Арбат!
Фонарики метнулись в сторону, из темноты донеслось угрожающее рычание.
— Вишь! — торжествующе засмеялся дед. — Вот тебе и Набат! — переиначил он кличку собаки на свой лад. — Говорю, давай пальнем! Шкура-то денег стоит!..
— Да подожди ты! — рассердился я. — Говорят тебе, что собака ценная и принадлежит государству. Открывай амбар!
Качая осуждающе головой, пасечник слегка приоткрыл амбар. Я проскользнул в темноту. Дед поспешно захлопнул дверь за моей спиной и прильнул к щели.
Зеленые огоньки отскочили в дальний угол. Я немного подождал, пока глаза освоятся с темнотой, постоял с минуту на месте и затем шагнул вперед. Сзади доносилось сопение старика.
«Только бы не запнуться в темноте, тогда он наверняка набросится на меня», — думал я, продолжая осторожно продвигаться.
Вытянув перед собой руку с колбасой и хлебом, постепенно приближался к собаке. Затем, когда огоньки были уже в нескольких шагах и обрисовались смутные очертания овчарки, с внезапной решимостью шагнул к Арбату.
Он метнулся в сторону. Но голод был так велик, а колбаса так соблазнительно пахла… Теплое дыхание увлажнило мою руку. Зверь схватил колбасу и, давясь, проглотил ее. За колбасой последовал хлеб. Арбат притих, прислушиваясь к ласковым интонациям моего голоса и нервно вздрагивая от прикосновения моей руки. Знаете, бывают такие мгновения, когда укротитель смиряет самого свирепого хищника; вот такой кризисный момент произошел тогда в амбаре. Человеческая воля победила зверя…
— Ну, рядом, Арбат! — негромко скомандовал ему.
Пес помедлил секунду, потом подчинился. Внутренне торжествуя и испытывая невероятное облегчение, взявшись за ошейник, я вывел собаку из сарая.
***— Здорово! — вырвалось у меня.
Я был в восхищении и от рассказа, и от смелости моего друга. После услышанного собственная поездка с эрделями сразу потускнела, показалась мне незначительной и нетрудной.
— Приключение, конечно, не из приятных, но вспоминаю его с удовольствием, — спокойно согласился начальник клуба. — Мой совет вам: если хотите, чтобы собака вас послушалась, никогда не проявляйте перед нею колебаний. Малейший оттенок неуверенности в вашем голосе, и все пропало! Собака отлично чувствует, когда ее боятся, и немедленно перейдет к нападению. И наоборот, решительное, смелое действие, но без развязности — и зверь обязательно уступит воле человека.
ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ АРБАТА.
АРБАТ НА УБОРОЧНОЙ
— А какова была дальнейшая судьба Арбата?
— Вам она известна. Арбат живет теперь у одного из членов нашего клуба и, кажется, обрел наконец настоящего хозяина. Но до этого он еще раз показал себя.
Вы знаете, что, когда организовался клуб, мы много внимания уделяли тому, чтобы показать широкой общественности практическую пользу собаководства. Теперь не редкость встретить в колхозе породистую собаку, а тогда их было мало. И вот Арбат с группой других собак, отработанных по караульной службе, попал в подшефный колхоз.
Эти события происходили в начале тридцатых годов. В деревне еще продолжалась классовая борьба. Кое-где в глубинных пунктах еще действовали тайно и явно враждебные элементы.
Незадолго до нашего приезда сгорела от неизвестной причины колхозная зерносушилка. Вот это и побудило правление колхоза обратиться к нам, чтобы прислали собак для охраны нового урожая.
Наедине со мной председатель артели поделился своими опасениями и просил быть бдительными, прибавив при этом, что возлагает на нас большие надежды.
В деревне отнеслись к нашему приезду по-разному. Кое-кто смотрел на четвероногих работников с интересом и уважением, кое-кто ждал от них пользы, а кое-кто им и не доверял. Одно неожиданное происшествие сразу настроило всех в нашу пользу, заставив по-настоящему оценить наших мохнатых товарищей.
