Марджори Ролингс - Сверстники
– Па, перепелка вывела птенцов под виноградным кустом. А виноград растёт.
Пенни опёрся на чапыги. Он был весь мокрый от пота.
Он оглядел поле. Низко над землей летал ястреб, высматривая добычу.
– Ежели перепела не достанутся ястребам, а виноград енотам, с первыми заморозками мы сможем отпировать на славу, – сказал он.
– Я не хочу, чтобы ястреба съели перепелов, ну, а ежели еноты съедят виноград – мне как-то всё равно, – сказал Джоди.
– Это оттого, что перепелиное мясо ты любишь больше, чем виноград.
– Нет. Это оттого, что я ненавижу ястребов и люблю енотов.
– Этому тебя научил Сенокрыл с его ручными енотами, – сказал Пенни.
– Наверное, так.
– А что, свиньи уже пришли, сын?
– Нет ещё.
Пенни нахмурился.
– Мне просто думать не хочется, что Форрестеры заманили их в ловушку. Но уж больно долго они не возвращаются. Ежели б на них наткнулись медведи, они бы не пропали так, все сразу до одной.
– Я дошёл до старой росчисти, па. Следы ведут оттуда на запад.
– Как только я закончу пропахивать горох, придётся взять Рвуна и Джулию и отправиться на розыски.
– А что мы будем делать, ежели их захватили Форрестеры?
– Что надо, то и будем, как только придёт пора.
– Ты не боишься снова встретиться с Форрестерами?
– Нет, потому что я прав.
– А ты бы боялся, ежели бы был неправ?
– Ежели бы я был неправ, я не стал бы с ними встречаться.
– А что мы будем делать, ежели нас снова изобьют?
– Скажем: такова наша доля, и будем жить дальше.
– Я бы оставил свиней Форрестерам.
– И остался бы без мяса? Подбитый глаз успокаивается куда скорей, чем пустой желудок. Ты ищешь предлога, чтобы не ходить?
Джоди помолчал в нерешительности.
– Нет, пожалуй.
Пенни вновь взялся за чапыги.
– Тогда пойди скажи матери: прошу вас, мадам, приготовить нам ужин пораньше.
Джоди направился к дому. Мать шила на затенённом крыльце, покачиваясь в кресле-качалке. Из-под кресла вышмыгнула небольшая ящерица с голубоватым брюшком. Джоди улыбнулся, подумав, с каким проворством мать взбросила бы с кресла свою массивную фигуру, если бы видела.
– Прошу вас, мадам, собрать нам ужин прямо сейчас. Мы отправляемся на розыски свиней.
– Давно пора.
Она не торопясь доканчивала шов. Он опустился на ступеньку у её ног.
– Быть может, нам придётся разговаривать с Форрестерами, ма, ежели они захватили свиней.
– Ну и разговаривайте. С этими подлыми ворами.
Он удивленно уставился на неё. Она страшно сердилась на них за драку с Форрестерами в Волюзии.
– Быть может, нас опять изобьют до крови, ма, – сказал он.
Она порывисто сложила шитье.
– Помилуй нас господи, у нас должно быть мясо! Кто вернет его, коли не вы?
Она ушла в дом. Он услышал, как она громко хлопнула крышкой по форме для выпечки хлеба. Он был в полном недоумении. Мать много говорила о «долге». Он ненавидел самое это слово. Почему его долг – дать Форрестерам исколошматить себя при попытке вернуть свиней, а дать им исколошматить себя, когда пытаешься помочь своему другу Оливеру, – не долг? Ведь куда достойнее пролить кровь за друга, чем за свиной бок. Он сидел, ничего не делая, и слушал шумное перепархивание пересмешников на мелии. Сойки гнали кардиналов с тутовых деревьев. Даже тут, в безопасности росчисти, шла потасовка из-за еды. А ему-то казалось, что здесь её всегда хватало на всех. Росчисть давала пищу и кров отцу, матери и сыну, старому Цезарю, Трикси и её пятнистому телёнку; Рвуну и Джулии; курам, с кудахтаньем копавшимся в земле; свиньям, хрюканьем просившим по вечерам кочерыжку кукурузного початка; певчим птицам на деревьях и перепелам, свившим гнездо под виноградным кустом. Для всех их хватало еды на росчисти. Зато в зарослях за её пределами война шла непрерывно. Медведи, волки, пантеры, дикие кошки – все охотились на оленя. Медведи охотились даже на детёнышей других медведей, всякое мясо было им по нутру. Белкам и древесным крысам, опоссумам и енотам постоянно приходилось спасаться бегством. Птицы и мелкие мохнатые зверьки съёживались в страхе, когда на них падала тень ястреба или совы. Но на росчисти было безопасно. Такой её поддерживал Пенни – с помощью крепких изгородей, Рвуна и Джулии, своей бдительности, на взгляд Джоди прямо-таки неусыпной. Бывало, он услышит ночью шорох, откроется и закроется дверь, и вот он, Пенни, снова ложится в постель после молчаливой охоты на очередного мародера.
Впрочем, вторжения имели место как с той, так и с другой стороны. Бэкстеры ходили в заросли за мясом оленей и шкурой диких кошек. А хищные животные и голодные лисы тоже приходили на росчисть, когда только могли. Росчисть была со всех сторон окружена голодом. Это была крепость посреди зарослей. Остров Бэкстеров был островом изобилия в море голода.
Джоди услышал позвякиванье гужевых цепей. Пенни возвращался на скотный двор вдоль изгороди. Джоди побежал отворять ему ворота. Он помог распрячь Цезаря, взобрался по стремянке на сеновал и сбросил в кормушку добрый пук сена коровьего гороха. Кукуруза кончилась, и её больше не будет до нового урожая. Он нашёл груду сена с уцелевшими сухими горошинами и скинул её вниз для Трикси. Пусть утром будет больше молока и для них, и для пятнистого телёнка. Телёнок был худоват: Пенни отнимал его от матки. На сеновале, словно придавленном крышей из толстого гонта, было душно и жарко. Сено потрескивало сухо и тонко, щекотало в ноздрях. Он чуточку полежал на нем, весь отдаваясь его упругости, и уже совсем было разнежился, как послышался голос матери, звавшей их. Он спустился с сеновала. Пенни уже управился с дойкой, и они вместе направились к дому. Ужин ждал их на столе. Он состоял всего-навсего из простокваши и кукурузного хлеба, но в достаточном количестве.
– Постарайтесь подстрелить по дороге какое-нибудь мясо, голубчики, – сказала матушка Бэкстер.
Пенни кивнул.
– Я нарочно захватываю ружьё.
Они взяли путь на запад. Солнце ещё стояло над верхушками деревьев. Дождя не было вот уже несколько дней, но сегодня на севере и на западе громоздились низкие кучевые облака. С востока и юга на ослепительно сверкающий западный небосклон наползала серовато-стальная мгла.
– Добрый дождичек сегодня – и мы бы, пожалуй, были с кукурузой на весь год, – сказал Пенни.
Ветра не было. Воздух лежал над дорогой, словно толстое пуховое одеяло. Джоди казалось, что его можно оттолкнуть, с такими усилиями он сквозь него пробивался. Его голые заскорузлые подошвы жёг песок. Рвун и Джулия шли вялые, – поникшие головы, свисающие до земли хвосты, пасти разинуты, с языков течет слюна. Не потерять след свиней на рыхлой почве, так долго остававшейся сухой, было нелегко. Глаз Пенни был здесь сильнее, чем чутье Джулии. Свиньи, кормясь, прошли рощу мерилендских дубов, пересекли заброшенную росчисть и направились в прерию, где можно было подрывать корни лилий и валяться в лужах прохладной воды. Они не забредали так далеко, когда пищу можно было найти возле дома. Но сейчас была трудная пора. Никакого подножного корма – ни сосновых шишек, ни желудей, ни орехов – пока ещё не было, если не считать того, что можно было откопать из-под толстого слоя прошлогодних листьев. Завязь плодов пальм была ещё слишком зелена даже на неприхотливый вкус свиней. В трёх милях от дома Пенни присел на землю, рассматривая следы, подобрал кукурузное зёрнышко и повертел его в пальцах. Затем показал на отпечатки лошадиных копыт.
