Сын Казана - Кервуд Джеймс Оливер

Она гляделась в зеркало, когда вдруг неожиданно отворилась позади нее дверь, и в нее вошел сам Буш Мак-Таггерт.

Она никак не смогла со своими волосами, и щеки у нее пылали.

НАПРАСНАЯ БОРЬБА

Нипиза сидела к двери спиной, когда в избушку вошел фактор из Лакбэна. Она удивилась, но в первые две-три секунды не обернулась. Она подумала, что это вернулся с дороги Пьеро по пока она соображала об этом, до нее уже донесся лай Бари, и она тотчас же вскочила на ноги и посмотрела на дверь.

Мак-Таггарт не вошел, не приготовившись заранее. Он оставил свое ружье, ранец и тяжелую шубу на дворе. Он стоял у двери и, увидев Нипизу в ее красном платье и с пышной прической, так и обомлел от очарования. Судьба или случай опять посмеялись над Нипизой. Если бы в душе Буша Мак-Таггарта тлела хотя бы малейшая искра личной порядочности или даже милосердия, то и тогда бы она окончательно загасла перед тем, что он увидел. В своих грязных предвкушениях он и без того старался окружить образ Нипизы таким сиянием, на какое только было способно его воспаленное воображение. Но он даже и не представлял себе, что она могла быть такой, какой стояла перед ним теперь, с широко открытыми от страха глазами и с ярким румянцем даже теперь, когда смотрела на него с таким испугом. Их глаза встретились в немом молчании с обеих сторон, в ужасном — для девушки. В словах надобности не было. Она поняла его и без того. С быстротой молнии перед ней предстала вся роковая тайна, зачем он сюда пришел.

Это была ловушка, а Пьеро, как на грех, не было дома.

Она вздохнула так, что стон вырвался у нее из груди. Губы ее зашевелились.

— Мосье!.. — попробовала она сказать.

Но это оказалось одним только усилием. Она едва владела собой.

Она отчетливо услышала, как звякнула железная щеколда на двери. Мак-Tarrap выступил на шаг вперед.

Это был только единственный его шаг. На полу, точно изваяние, лежал Бари. Он не шевелился. Он не проронил ни малейшего звука, если не считать того первого, предостерегавшего лая, когда Мак-Таггарт только вошел. А затем он быстро и неожиданно вскочил, ощетинив на всем теле шерсть и загородив собою Нипизу, и так заворчал, что Мак-Таггарт невольно отступил назад к запертой двери. Одного слова Нипизы было бы достаточно в этот момент, чтобы он бросился на фактора. Но она упустила этот момент и громко вскрикнула. Рука и мозг человека оказались действовавшими быстрее, чем понимание животного, и как только пес бросился на Мак-Таггарта, чтобы схватить его за горло, раздался оглушительный выстрел прямо на глазах у Нипизы. Бари повалился, как бревно, и покатился вдоль бревенчатой стены. Тело его даже не билось, даже не было предсмертных судорог. Мак-Таггард нервно засмеялся и стал прятать револьвер обратно в кобуру. Он знал, что только выстрел в голову мог повлечь за собой такой результат.

Нипиза прижалась спиной к противоположной стене и замерла. Мак-Таггарт мог слышать, как она дышала. Он придвинулся к ней на полпути.

— Нипиза, — сказал он, — я хочу, чтобы вы были моей женой. Она не ответила. Он увидел, что силы ее уже оставляли.

Она приложила руку к горлу. Он выступил еще на два шага вперед и остановился. Он никогда еще не видел таких глаз, даже тогда, когда смотрел на страдания других женщин, никогда еще ему не доводилось быть свидетелем такого смертельного ужаса, каким светились ее глаза. Да, это был настоящий ужас! Это было нечто, даже большее, чем ужас, потому что сдержало его. Он снова сказал:

— Я хочу, чтобы вы принадлежали мне, Нипиза. Здесь, сейчас же, вот сию минуту, чтобы завтра утром вы уже отправились со мною в Нельсон-Хауз и оттуда в Лакбэн уже навсегда.

Последнее слово он произнес с особым нажимом.

— Навсегда, — повторил он. — Не так, как это было с Марией. Ее уже нет. Она отправилась к своим родным.

Он не собирался церемониться. Наоборот, настойчивость и решительность вспыхнули в нем с новой силой, когда он увидел, что ее тело стало сползать со стены к полу. Она была бессильна. Она была полностью в его власти. Зачем тратить попусту время на слова? В особенности теперь, когда он так определенно дал ей понять, что она будет принадлежать ему навсегда. Ведь скрыться ей он него все равно некуда. Пьеро ушел. Бари убит. Они одни, и дверь заперта.

Ему пришло на ум, что ни одно живое существо не смогло бы так быстро увернуться от него, когда он протянул к ней руки, чтобы схватить ее, как она, не издав ни малейшего звука, проскочила под одной из его протянутых рук. Он со своей стороны сделал резкое движение и схватил ее за волосы. Она вырвалась, волосы с треском оборвались, и она бросилась к двери. Она откинула назад засов, но в это время он догнал ее и крепко обхватил обеими руками. Затем он повлек ее от двери в глубину комнаты. На этот раз она стала кричать, в отчаянии звать к себе на помощь Пьеро, Бари и просить какого-нибуль чуда, чтобы оно ее спасло. Она извивалась в его руках и, чем больше не давалась ему, тем более старалась исцарапать ногтями его лицо, а он так сжимал ее в своих ужасных объятиях, что у нее трещала спина. Теперь уж она не могла его видеть совсем. У нее растрепались волосы. Они покрыли ей все лицо и грудь и стали запутываться у него в пальцах, а она все билась и не отдавалась ему. В этой борьбе Мак-Таггарт оступился о тело Бари, и оба они полетели на пол. На несколько секунд Нипиза высвободилась от него и могла бы добежать до двери. Но и тут ей помешали ее волосы. Она остановилась на мгновение, чтобы отбросить их назад, но Мак-Таггард опередил ее и стоял у двери.

На этот раз он не держал ее, а так и остановился, все время глядя ей в лицо. Его собственное лицо все было исцарапано и в крови. Теперь уж это был не человек, а дьявол. Нипиза еле держалась на ногах и тяжело, со стонами, дышала. Она наклонилась и подняла с пола полено. Мак-Таггарт заметил, что силы оставили ее почти совсем.

Она замахнулась на него поленом, когда он подошел к ней опять. Но в своем любовном безумии он позабыл всякую осторожность и страх. Он бросился на нее, как зверь. Но и на этот раз судьба оказалась против нее. Когда она уже готова была поразить его в голову, он быстро отскочил назад, и полено зря пролетело в воздухе и упало на землю. Тогда он схватил ее опять за волосы. Она успела поднять полено с пола, и пока он, точно в железных клещах, снова сжимал ее в своих объятиях так, что она кричала от боли, полено бесполезно перелетело через его плечо и опять упало на пол.

Теперь она не могла ни отбиваться, ни бежать, а хотела вздохнуть хоть немножко глубже. Она попробовала было вскрикнуть, но ни малейшего звука не вырвалось у нее из груди. Все туже и крепче сжимались руки фактора, и, точно молния, в голове у Нипизы вдруг промелькнула картина, когда не нее свалилась скала и чуть не раздавила ее насмерть. Но руки Мак-Таггарта сжимали ее крепче, чем скала. Они ломали ей спину, от них трещали ее кости. И она уже в бессилии упала Мак-Таггарту на грудь. С диким криком торжества он разжал свои объятия и повалил ее на пол, и ее волосы волнами рассыпались у нее вокруг головы. Глаза у нее были еще полуоткрыты. Она кое-что еще сознавала, но была уже беспомощна.

Он стал громко смеяться, и, пока он смеялся, вдруг неожиданно отворилась дверь.

Он обернулся.

В открытой двери стоял Пьеро.

НИПИЗА ДЕЛАЕТ ВЫБОР

Этот страшный промежуток времени, такой коротенький, если считать его по биениям человеческого сердца, протянулся в маленькой хижине у Серого Омута на целую вечность, ту вечность, которая всегда стоит между жизнью и смертью и которая в обыденной человеческой жизни измеряется всего только какими-нибудь двумя-тремя секундами, тогда как ее следовало бы определить безграничными пространствами времени.

В такие секунды Пьеро стоял в дверях, не двигаясь с места. Мак-Таггарт, не зная, куда девать свою тяжелую ношу, тоже стоял как вкопанный. Но Нипиза широко открыла глаза. Конвульсивная дрожь пробежала и по телу Бари, валявшегося у стены. Было так тихо, что можно было бы услышать, как пролетела муха. А затем в этом напряженном молчании вдруг раздался тяжкий стон Нипизы.