Нина Емельянова - Колбат
– Я к нему туда вниз сползал, товарищ начальник, донесение взял и самого вытащил на палатке. Вот он, Тунгус! Хорошая была собака. Не мог я его так оставить. Я его потом зарою.
– Приноровились! – сказал Петров. – Такую собаку сняли! Только то и утешение, что у них урон все-таки много больше нашего.
В лощине, куда Гусельников водил вчера Колбата, раздались взрывы и гул сильней прежнего.
– Ну и жарят! – усмехнулся Петров. Но в это время закричал телефонист:
– Товарищ начальник! Обрыв! Провод оборвали!
Он еще пытался говорить в трубку.
– Тихо. Нет, молчат! – с отчаянием сказал он.
– Попробуйте соединиться обходным путем, – приказал Петров, – через тыловой провод.
Телефонист снова заговорил в трубку, а Петров обернулся к зеленому ящику, около которого на коленях стоял радист, и то брал в руку большую трубку и говорил в нее настойчиво: «Кама, Кама…», то откладывал трубку, пристраивал зеленый квадратный брусок с черной ручкой и начинал постукивать: тук, ту-тук, ту-тук, ту-тук!
– Что, – спросил Петров, – не отвечают?
– Не могу связаться, товарищ начальник: аккумуляторы ведь сели у нас. Микрофоном не слышат, а ключом – еле-еле! Нам передают… – И он, прислушиваясь и не отнимая трубки от уха, раздельно сказал: – Передает командир второй роты. Ему Сухенко сообщил: противник начинает обход с левого фланга. Спрашивает, какие будут распоряжения.
– Связывайтесь, чтобы приняли радиограмму. Я доложу комбату.
Петров побежал вверх по склону и скоро сбежал обратно.
– Передайте: второй роте держаться. Сухенко два пулемета перевести в вершину оврага к поваленному дереву. Сейчас батарея откроет заградительный огонь.
От себя Петров прибавил:
– Наши-то на подходе. Не больше чем через час врагу во фланг ударят.
Красноармеец у зеленого ящика снова застучал: тук-ту-тук! Но в это время так грохнуло, что даже у Колбата моргнули глаза. Около него внезапно появился Савельев. Он на ходу свертывал донесение.
– Кого посылаешь? – спросил Петров.
– Колбат доставит! Он проползет… Савельев положил бумажку в портдепешник Колбата, отвязал поводок и побежал большими прыжками к лесной опушке.
Колбат бежал рядом с Савельевым по тому же следу, который они проложили вчера с Гусельниковым. Савельев торопился, как и все в это утро, но на опушке леса замедлил шаг, и, когда перед ним открылась та самая пологая лощина, Савельев лег и влево от себя уложил Колбата. На открытом склоне были видны пятна взрытой земли, которых вчера не было.
Они лежали рядом, и Колбат усиленно обнюхивал перед собой траву.
Савельев погладил Колбата, крепко прижал его спину ладонью к земле и настойчивым шепотом приказал:
– Ползать! Пост!
Колбат с полным удовольствием шевельнул хвостом и пополз.
– Ползать, ползать! – еще раз повторил оставшийся на опушке Савельев.
И вот Колбат, прихлопывая лапами, держа голову близко от земли и не давая крестцу выпячиваться, пополз по тому пути, которым прошел вчера. Ему снова попались цепкие и неудобные заросли мышиного горошка, и снова он переполз их на брюхе, но так поднялся в это время над травой, что наблюдавший за ним Савельев забеспокоился и крикнул:
– Ползать, ползать!
В это время снова засвистели пули над головой Колбата. Он пополз быстрее и скоро перевалился во вчерашнюю воронку, где отдыхал с Гусельниковым. В оборванной его лапой кисти мышиного горошка остался крепкий запах травяного клопа, но Колбат, не задерживаясь, выбрался из ямы и пополз вниз к родпику.
Около родника снаряд тяжело ударил совсем близко от Колбата, и на него посыпались комья земли. Перепуганный, он прянул в сторону. В тот же миг Савельев громко и взволнованно крикнул:
– Пост!
Колбат услышал и огромными скачками кинулся вверх по склону. Он мчался среди густой травы уже невидимый Савельеву и так вымахнул к стоявшим на противоположном склоне деревьям. Отсюда Колбат уже чувствовал присутствие людей. Теперь ему оставалось, как бывало много раз, подбежать к Гусельникову. Гусельников его погладит, скажет: «Хар-ра-шо, Колбат!» – и в поощрение угостит кусочком из ладони.
Но чем ближе Колбат подбегал к тому месту, куда его вело приказание Савельева, тем разительнее менялся его бег и весь его вид. Движения его замедлились и стали неуверенными. Был момент, когда Колбат стал нюхать направо и налево от себя, как бывает, когда собака теряет след.
След не был им потерян, но что-то произошло впереди…
Движения Колбата стали еще настороженнее. Он подходил все ближе и ближе к тому месту, где его должен был ждать Гусельников, когда из травы послышалось подсвистывание. И другой голос, голос Понтяева, позвал:
– Ко мне, Колбат!
Колбат остановился, как бы желая отпрыгнуть, отскочить… Потом шагнул осторожно, еще раз шагнул и снова двинулся вперед…
Колеблясь и как бы преодолевая препятствие, Колбат все ближе подходил к Понтяеву, но не весело, как всегда бегал к Савельеву или Гусельникову, а нехотя, понуро, опустив голову. Так он подошел вплотную и остановился слева. Понтяев взял его за ошейник, протянул ему ладонь с кусочком хлеба и сказал:
– Хар-ра-шо, Колбат!
Но Колбат не взял кусочка. Он опустился на землю и вытянул передние лапы. Понтяев торопливо открыл портдепешник и достал оттуда донесение.
Командир второй роты, разъединенный со штабом батальона прерванной телефонной и радиосвязью, беспокоился за свой левый фланг, который был и левым флангом батальона. В роте было неизвестно, получено ли в штабе батальона сообщение, переданное командиром роты о движении противника, и в роте напряжение нарастало. Но связи со штабом все еще не было.
Когда на командный пункт второй роты донесли, что от штаба к ним бежит Колбат, это было долгожданное восстановление прерванной связи роты со штабом батальона.
– Гусельников пошел уже принимать Колбата? – спросил командир роты.
– Гусельников тяжело ранен, товарищ старший лейтенант, – сказал Сухенко.
– А кто же пошел?
– Понтяев, – ответили ему.
– Вот это зря! – резко сказал командир роты. – Значит, опять связь сорвется. Все в полку знают историю Колбата, а послали. Пойдемте, Сухенко, может, что-нибудь удастся сделать. Где у вас организован прием?
– Вон там, на опушке, – сказал Сухенко и повел командира по чуть заметной тропинке.
Впереди шел складный Сухенко, за ним командир второй роты. Понтяев, увидев их, выпрямился и взял на поводок Колбата.
– Принял, Понтяев? – спросил командир роты, внимательно глядя на Колбата.
– Принял, товарищ лейтенант, – ответил Понтяев и протянул донесение.
