Бернгард Гржимек - Дикое животное и человек
В начале века был такой случай. Частный Аквариум в Берлине, демонстрировавший посетителям на Унтер ден Линден разных водных животных, тайно приобрел одного из обитавших на Эльбе бобров. Слух об этом дошел до властей, и бобра было предписано вернуть на место. Обиженный владелец ослушаться не посмел, однако предварительно обменял немецкого бобра на канадского. И вполне могло бы статься, что бобровая колония на Эльбе перемешалась бы с канадскими бобрами и перестала быть чистокровной популяцией, если бы не счастливая случайность. Полуручной «канадец» сразу же после отъезда государственной комиссии, водворившей его на новое местожительство, вылез из вод Эльбы и добровольно залез назад в ящик, в котором его привезли, не пожелав воспользоваться прелестями вольной жизни. Пришлось везти его назад в Берлин.
Аналогичные неудачи постигли людей, пытавшихся в 1830 году акклиматизировать бобров в Бранденбурге, близ Потсдама. Все их старания не увенчались успехом. Когда после второй попытки у выпущенной парочки годами не появлялось потомства, у энтузиастов опустились руки. Но потом, после смерти зверьков, их хорошенько осмотрели и выяснилось, что это два самца…
И в России бобрам тоже пришлось отступить перед натиском людей. К моменту падения царской власти в этом огромном государстве бобры сохранились лишь в нескольких местах: возле Воронежа, в Белоруссии, в Туве — на берегах Енисея; число их не превышало 900 голов. После установления Советской власти бобров начали строго охранять. И охраняют по сей день, несмотря на то что поголовье их выросло до 40 тысяч экземпляров. Основным пунктом, откуда их расселяют в новые места обитания, служит Воронежская область. Вот именно туда-то нас: сейчас и мчит скорый поезд.
Но прежде мне хочется рассказать еще о «бобровой трагедии», разыгравшейся в Северной Америке. Там приблизительно к 1600 году обитало еще от 60 до 100 миллионов бобров, за которыми охотились (но одновременно и охраняли и обожествляли их) индейцы. Согласно поверьям индейцев, Великий дух Мани-ту создал сначала бобров, а потом уж людей. Некоторые индейские племена считали себя потомками Большого бобра, называли бобров своими «маленькими» братьями, никогда не истребляли целых семей бобров, не убивали самок с детенышами, а косточки, оставшиеся от съеденного бобра, аккуратно собирали и относили назад, в воду, чтобы они ни в коем случае не достались собакам.
Европейцы же лихорадочно накинулись на бобров, как только попали в Новый Свет. Одна из старейших торговых компаний— «Компания Гудзонова залива», существующая и поныне, была основана в основном ради добычи бобровых шкур и их экспорта. Немало было войн с индейцами, восстававшими против истребления своих маленьких друзей-бобров. «Компания Гудзонова залива» до 1800 года вывозила ежегодно по 50 тысяч бобровых шкур, что по стоимости составляло порой половину всего американского экспорта. Ведь бобровая шкура уже в те времена в самых диких местностях стоила целый доллар, а трапперам и вообще всякому приезжему на диком Западе и Севере приходилось все, что им было необходимо, оплачивать втридорога мехами. На постоялых дворах «Торговой компании» продовольственные товары отпускались по баснословно высоким ценам: 25 фунтов муки — за пять долларов, фунт солонины — за доллар, фунт чаю — за три доллара, четыре свечки — один доллар. Тот, кто хотел купить ружье, должен был сложить кучу из бобровых шкур, равную по высоте вертикально поставленному на пол ружью.
В те времена многие знаменитые американские состояния были сколочены именно на бобровых шкурах, например состояние семейства Астор. Ценные бобровые шкуры привлекали торговцев, трапперов и миссионеров.
В моде тогда были широкополые, легкие как пушинка шляпы из бобрового фетра. Боясь, чтобы их не надули с шерстью, шляпники предпочитали скупать целиком шкурки, а потом уж сами их состригали. Из одной шкурки получалось полтора фунта шерсти, из чего изготовлялось больше дюжины шляп; такая шляпа весила подчас всего каких-нибудь 50 граммов! Шляпники тогда умели сортировать шерсть при помощи воздушной струи. Продавались «цельные», «половинчатые» и «четвертные» шляпы— в зависимости от того, какой слой из заячьей шерсти подкладывался под слой бобровой.
Уже в 1663 году за бобровую шкурку платили от 85 до 125 марок. Но своей кульминационной точки экспорт бобровых шкур, осуществлявшийся «Компанией Гудзонова залива», достиг к 1875 году, когда она продала 207 903 бобровые шкурки!
Но потом дела год от года становились хуже и хуже, пока к 1900 году бобры на территории всех Соединенных Штатов, а также на большей части Канады не оказались почти полностью истребленными…
Рано утром наш поезд останавливается на станции Графская. Это небольшое селение с базаром посреди лесной местности, вблизи Воронежа. Мы пережидаем на перроне, пока из встречного поезда местной линии выгрузятся все мужчины и женщины, спешащие на работу, а затем пересекаем железнодорожное полотно и входим в вокзальное помещение. Там нас уже ждет директор бобровой фермы и Воронежского заповедника В. Жарков. Он ведет нас через лес, прямиком к зданию церкви с луковичным куполом. Но не успеваю я удивиться, как узнаю, что именно здесь, в бывшем монастыре, разместилась администрация заповедника и краеведческий музей. Нельзя сказать, чтобы монастырское подворье оказалось самым удобным местом для размещения подобных учреждений, но здание еще вполне крепкое.
Сюда, в заповедник, стекаются студенты и ученые из всего Советского Союза, чтобы проводить здесь научные исследования. Потому что Воронежский заповедник прекрасно приспособлен для подобной работы. Он представляет собой как бы лесной остров посреди степи- размером в 31 тысячу гектаров и является частью Усманского бора. Охранять эти места начали уже с 1922 года силами местных учреждений, а с 1927 года здесь был основан Государственный Воронежский заповедник. В заповеднике теперь водится много видов животных. Рядом с чисто степными видами, такими, как суслики, сизоворонка, щурка, здесь можно встретить лесных обитателей: лесного хорька рядом со степным, зайца-беляка рядом с зайцем-русаком. Лоси, столь сильно размножившиеся повсюду в Советском Союзе, пришли и сюда. Причем сами, по своей воле. Их здесь не было более 150 лет! А вот косуль и оленей сюда завезли и акклиматизировали уже давно. Подобное же расселение ценных видов животных производится и во многих других районах страны. В заповеднике работает около ста штатных сотрудников.
Но основную славу заповеднику принесли его бобры. Воронежские бобры (Castor fiber) — черного или темно-коричневого цвета; их здесь около 500 голов и обитают они вдоль рек Усма-ни и Ивницы. Каждый год сотню или более отлавливают (обычно в возрасте одного года) и перевозят для расселения в другие области Советского Союза. Воронежские бобры прижились и размножились теперь во многих районах страны [9]. В ГДР тоже было отправлено 40 штук, где они живут на специальной ферме.
