Бернгард Гржимек - Дикое животное и человек
Владелец Мурра и Линки проделывал и ряд других опытов. Он построил, например, длинный зигзагообразный проход, в который выпускал своих питомцев, предварительно заклеив им глаза лейкопластырем. Вслепую они наполовину меньше натыкались на стены, чем домашние кошки. Следовательно, осязание у рысей развито особенно хорошо.
С памятью дело у них обстояло следующим образом. Когда Линдеманн на виду у Мурра и Линки прятал под одну из опрокинутых на полу мисок кусок мяса, то Линка помнила, под которой из них лежало мясо еще в течение полутора часов, а Мурр даже в течение трех. Они направлялись прямиком к нужной миске и старались лапой ее перевернуть. Один из моих волков, живущий у меня дома, запоминал в подобной же ситуации только на пять минут, куда я прятал мясо, а моя собака — на 60 минут. Однако когда рыси сами что-нибудь прятали, то запоминали по крайней мере на четыре дня, куда они зарыли свои запасы.
Должен сказать, что сейчас рыси снова понемногу завоевывают свои старые позиции в Средней Европе. Даже в Дании, где последняя рысь была застрелена еще в 1689 году, один плотник, по фамилии Педерсен, зимой 1964 года в лесу возле Зюд-фалстера уложил наповал крупную рысь. Рысь, видимо, перебежала туда по льду из Польши. Увеличилось количество кистеухих кошек и в Норвегии, где они были уже почти полностью истреблены. В Польше в 1963 году было учтено 330 штук. В Саксонских лесах уже неоднократно были замечены следы рысей. А поскольку польские и советские специалисты отмечают, что за последние годы прослеживается явное распространение этого вида на запад, то можно ожидать, что скоро этих красивых крупных хищников снова можно будет увидеть в ГДР и в Западной Германии. Поскольку они не представляют опасности ни для домашнего скота, ни для людей, то они здесь уже заранее объявлены охраняемым видом. Так что добро пожаловать, дорогие рыси!
Глава V. Поездка в советский бобровый заповедник
Двести местностей названы в честь бобров
•
Три беды бобров
•
Дровосеки, не вредящие лесу
•
Бобровая струя и бобровые шапки
•
Бобры снова заселяют Советский Союз
Ей-богу, есть смысл сесть вечером в Москве в скорый поезд, отъезжающий на юг, провести десять часов в спальном вагоне (да еще в обществе молодой дамы), с тем чтобы наутро иметь возможность в самой непосредственной близи полюбоваться бобрами! За год перед этим я пробовал сделать то же самое в канадских Скалистых горах Роки Маунтин. Каждый день я выезжал на машине из городка Джаспер к берегам реки Гайки, с тем чтобы поснимать бобров. Но, увы, эти «чернецы» появлялись лишь к вечеру, перед самым заходом солнца, когда ни о какой съемке уже не могло быть и речи. Вот тогда-то они и принимались плавать по подпруженному ими же самими маленькому озерцу. Бобры рассекали своими массивными головами зеркальную поверхность вод, с громким всплеском заныривали, снова появлялись со дна с корневищами кувшинок в зубах и принимались их смачно жевать. А покрытые снегом зубцы прекрасных Скалистых гор бесстрастно отражались в прозрачной синей воде… И ничего тут не поделаешь: к сожалению, грызуны эти активны в основном с захода солнца до полуночи, а к утру их уже трудно увидеть, так что со съемкой дело было плохо.
А вот здесь, в Советском Союзе, обстоятельства как будто складывались для меня более обнадеживающе: рядом с сотнями диких бобров в Воронежском заповеднике живут и почти ручные, привыкшие к присутствию человека животные, а также несколько бобров-производителей, которых содержат в специально отгороженных вольерах.
Спальный вагон громыхает по рельсам, бегущим через бесконечные, ровные как стол равнины. А за окном — долгий и светлый июньский вечер. Мы с удовольствием пьем чай с сахаром и лимоном, заедая его печеньем. Мимо нас пролетают деревни, леса, фабрики, бескрайние пшеничные поля, а горизонт тем временем начинает затягивать блеклой дымкой поздних сумерек.
Такие светлые летние ночи, когда совершенно неохота спать, располагают к тихой неторопливой беседе.
Переводчица, будучи горожанкой, поначалу несколько удивлялась тому, что из-за животных можно вот так разъезжать по свету, как это делаю я. Бобра она видела всего один раз и то в зоопарке, а на воле — ни разу. Но это и неудивительно. Кто вообще может похвастаться тем, что встречал где-либо живого бобра в естественных условиях?
Прежде они, правда, обитали в Северной Америке, Европе и Азии, на всех ручьях и прудах, всюду, где только произрастали ива, береза и осина. В Ирландии их не было никогда, но зато Англия стала первой страной в Европе, где бобры уже к XII столетию оказались полностью истребленными. Погибели их способствовали три причины (из которых одна была основана на явном недоразумении). Но о них несколько позже. Последнего бобра в Швейцарии убили в 1705 году недалеко от Базеля; в Рейнланде и Саксонии бобров истребили к 1840 году, в Баварии— к 1850, в Вюртемберге — к 1854, в Нордрейне-Вестфалии последний погиб в 1877 году, в Нижней Саксонии — в 1856 году. Теперь одни лишь названия деревень и городов свидетельствуют, что когда-то там обитали эти старательные маленькие строители плотин: Биберах[7], Биберштайн, Бибрих, а поскольку по-русски, по-польски и чешски это животное именуется бобром, встречаются такие географические пункты и реки, как Бобер, Боберс-бах, Бобиц, Боберов. Только в ГДР и ФРГ можно насчитать более 200 географических названий, явно ведущих свое происхождение от этого самого крупного в северном полушарии грызуна.
Если повнимательнее всмотреться в герб города Висбаден-Бибрих, то легко можно понять причину, за что люди так безжалостно истребили этих маленьких «гидростроителей». На гербе изображен бобр, держащий в зубах рыбу. Потому что столетиями люди были уверены в том, что зверек, который так хорошо плавает и ныряет, непременно должен питаться рыбой, как это делает, например, выдра. А тот, кто питается тем же, чем и человек, тот по детски-наивному убеждению (и сегодня еще неполностью изжитому у некоторых охотников и фермеров) является самым что ни на есть злостным «вредителем», нежелательным конкурентом по добыче пропитания. При этом за прошедшие сотни лет никто ни разу не дал себе труда вскрыть желудок застреленного бобра и посмотреть, что же он все-таки ест? Тогда выяснилось бы, что ничего другого, кроме растительного корма, там’ найти невозможно. К несчастью, мясо самого бобра принято было причислять к «рыбным блюдам». Поэтому во время долгих постов его, как «постное», разрешалось подавать на стол в жареном и вареном виде, чем широко пользовались монастыри и зажиточные горожане. Мясо бобра можно было есть, не боясь «оскоромиться». Причислить бобра к рыбам оказалось возможным не только из-за его водного образа жизни, но еще и потому, что его уплощенный хвост по форме напоминает рыбий да к тому же еще покрыт чем-то вроде чешуи. Иезуитский патер Шар-левуа в 1754 году писал: «Судя по его хвосту, это самая настоящая рыба, и он официальным образом причислен к этим животным медицинским факультетом в Париже. А уже, согласно такому заключению, теологический факультет пришел к выводу, что мясо его можно есть и во время поста».
