Виктор Балашов - Живи, ирбис!
Оказалось, по ней в страшной спешке, не попадая ногами на перекладины, спускается Вовка. Пистолет с кобурой подпрыгивал и наколачивал Вовку то по боку, то по спине. Мимо последних двух ступенек Вовка перелетел по воздуху и, шлепнув подошвами, приземлился сразу на три точки.
— Тебя укусил кто? — испуганно спросила Леночка.
Вовка немного отдышался и сказал, часто хлопая ресницами:
— Зверь там!
— Где?!
Подрагивающий Вовкин палец уставился на черный квадрат чердака.
— Там…
— Большой он… который зверь? — спросила Лена.
Вовка развел руки на полный размах, потом, подумав, чуть чуть сблизил ладошки.
— Такой вот… А вместо глаз — зеленые фонарики.
— Это, наверно, простой волк, — сказала Лена.
— Не волк вовсе! — Вовка встал на ноги и отряхнул штанишки. — Волки не бывают такие прыгучие.
— Тогда, значит, это обыкновенная кенгуру.
— У кенгуру совсем не такой хвост, — заспорил Вовка, поправляя сбоку пистолет.
— Тогда надо спросить у папы, — кто это такой был, — рассудительно посоветовала Лена.
Но папе было не до зверей. Он никак не мог вспомнить, куда сунул электрическую бритву, и так остервенело прощупывал белье в чемоданах, будто ловил там прыткую мышь.
— Нечего вам по чердакам лазить! — крикнул он в сердцах. — Не доставало только, чтобы вы с дачи на костылях прихромали.
После обеда Вовку снова обуял охотничий задор. Он продул свой пистолет, зарядил его бумажным пистоном и сделал Леночке знак следовать за ним во двор.
— Поможешь нести, если убитый зверь слишком будет тяжелый, — шепотом объяснил Вовка возле чердачной лестницы. На самом же деле, ему просто хотелось, чтобы во время опасной охоты поблизости находилась родная душа.
Поднимался он очень медленно, будто ноги прилипали к лестнице. На каждой ступеньке останавливался и проверял, не выпал ли пистон из пистолета.
Долго томиться в одиночестве Лене все же не пришлось. Едва охотник исчез в черном жерле чердака, там хлопнул выстрел, и тотчас же по лестнице защелкали подошвы сандалий.
— Убил? — спросила Леночка, и вытянутая шейка ее стала тоненькой и длинной, как стебелек. Вовка, тяжело дыша, сидел на земле и никак не мог попасть пистолетом в кобуру.
— Н-не знаю, — с запинкой ответил он наконец. — К-кажется, наповал… Только он упрыгнул в потемки, и от него остались одни только глаза… как зеленые фонарики.
— Это, наверно, самый что ни на есть простой филин, — сказала Лена, откечанивая каждое слово.
— Не знаю, — сказал Вовка, поднимаясь с земли. — Может быть, филин, а, может быть, рысь… Нам в садике говорили, звери бывают хищники и грызуны. Грызуны — это которые морковку грызут и всякие плодоовощи, а хищники едят грызунов и другое разное мясо.
— А я придумала! — запрыгала Леночка. — Мы положим там, — она показала на чердак, — положим там морковку и мясо. Потом посмотрим, чего он съест, и узнаем, он грызун или хищник… который зверь.
Вовка не любил откладывать дела в долгий ящик. Он мигом влез через открытое окно на кухню и скоро вернулся тем же путем. Морковку он прижимал подбородком к груди, а кусок жареной печенки держал в кулаке. То и другое было переправлено на чердак и аккуратно уложено на дощечке возле двери.
На землю Вовка спустился какой-то задумчивый и сосредоточенно стал почесывать переносицу.
— Ты чего? — спросила Леночка.
— Да вот… Нам еще говорили, есть такие звери — млекопитающие. Я забыл… это, наверно, которые молоком питаются.
— Давай и молоко поставим! — быстро нашлась Леночка.
Вскоре на дощечке рядом с мясом и морковкой пристроилась еще кукольная кастрюлька с молоком.
— Теперь надо минутку подождать, а потом проверить, что съедено, — сказала рассудительная Леночка, когда Вовка спустился вниз, и начала быстро-быстро отсчитывать вслух:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть…
Но, как ни торопилась Леночка, дождаться счета «шестьдесят» у Вовки не хватило терпения. Уже при слове «сорок» он ринулся вверх по лестнице со скоростью, какой позавидовал бы любой пожарник.
Увы, угощения на дощечке остались нетронутыми. На чердаке было сумрачно и таинственно. Из темноты смутно проступала какая-то рухлядь: поломанный кухонный стол, перевернутая табуретка, ведро без дна. Пахло пересохшими березовыми вениками. Они свисали со стропил, словно большущие летучие мыши. Где-то надсадно зудела неразличимая в потемках оса.
Вовке стало жутко. Он чувствовал: таинственный зверь настороженно следит за ним из темноты, и от его неотвязчивого взгляда лицо будто стягивает липкая паутина.
Вовка хотел на всякий случай выстрелить разок, но пистолет почему-то дрожал в руке, бумажный пистон выпал и белым мотыльком полетел по ветру.
— Ну, чего он съел… зверь который? — закинув голову, спросила снизу Леночка.
— Ничего, — пробормотал Вовка и начал поспешно спускаться. — Он, наверно, недавно пообедал. Аппетита еще нет у него.
На протяжении пяти минут Вовка раз десять поднимался по лестнице. Но угощения оставались непритронутыми.
Леночке прискучило ждать, когда у зверя появится аппетит. Она отправилась будить своих кукол после мертвого часа. А Вовка решил испытать, сумеет ли он с разбега перепрыгнуть через грядку, и нельзя ли по корявой яблоне забраться на крышу сарая. Потом надо было еще разведать, водятся ли сомы и щуки в ручье, который протекал сразу за огородами, познакомиться поближе с Бобкой, осмотреть со всех сторон настоящую лошадь, которая паслась за забором, ка лужайке.
Короче говоря, про чердачного зверя Вовка вспомнил лишь поздно вечером, ложась в постель.
— Что уж это будет за отдых, просто не представляю! — жаловалась за стенкой мама. — Хозяйка сдает дачу, а сама тотчас уезжает на все лето к дочери. А дачники должны кормить ее кур, пасти козу, поливать огород…
— Но ты же сама согласилась, — сонным голосом увещевал ее отец. — Зато молоко свое пьем. В первый же день ты сделала яичницу из дармовых яиц. Луку зеленого нащипала. Скоро редиска созреет. А там — огурцы свои, помидоры…
Конца их спора Вовка так и не услыхал. Сон унес его в волшебную страну, где березовые веники превращаются в тенистые пальмы, а душный чердак — в непроходимый дремучий лес, заселенный неведомыми чудищами.
Разбудил Вовку не дребезжащий звонок будильника, а чей-то незнакомый, протяжный, с хрипотцою крик. То горланил петух во дворе.
Некоторое время Вовка лежал с закрытыми глазами, выцеживая из деревенской тишины уйму всяческих непривычных звуков. Ти-линькнула синичка за окном. В печурке на кухне потрескивают дрова — мама готовит завтрак. Вот раскудахталась курица за стеной (не яичко ли снесла?). Протяжно заблеял где-то ягненок. А соловьи в зарослях за огородами — те вообще не смолкают ни на миг: так и льют, так и рассыпают нежные трели. Ну, совсем как на той пластинке, что купил папа зимой в универмаге.
