Джеки Даррелл - Звери в моей постели
— Вот увидишь, — сказала Софи, — у нашей лапочки Джерри будет чудесное путешествие, солнце всю дорогу.
— Ничего, — рассмеялась я, — на нашу долю выпала хорошая практика перед предстоящим плаванием домой.
Путь от Кумбы до Тико прошел без приключений, ехать по гудрону было сплошным блаженством. В Тико наши подопечные разместились в рестхаузе этажом ниже нас. До отхода банановоза было четыре дня — слава Богу, потому что и мы, и наши звери нуждались в передышке после жуткого переезда из Баменды. Как мы и полагали, Даррелл явился в положенный срок, его странствие сложилось отменно — ни дождей, ни каких-либо происшествий, даже жары особенной не было.
— Похоже, нам суждено всегда оставаться в дураках, верно, Джекки? — заметила Софи. — Ничего, в следующий раз заставим его отдуваться. Если доживем до следующего раза.
На ранней стадии нашей экспедиции, когда мы обсуждали, что станем делать с нашей коллекцией по возвращении в Англию, я в приливе бредового энтузиазма предложила Дарреллу подумать о том, чтобы сохранить ее и нажать на мэрию Борнмута — пусть предоставят нам площадь для собственного зоопарка. Моя идея воодушевила Джерри, оставалось только надеяться, что мэрия поддастся шантажу.
Обратное плавание прошло вполне благополучно, если не считать восьмибалльный шторм на широте Дакара, когда из нашего отряда одна я держалась на ногах и мужественно сражалась два часа с ветром, укрепляя сорванный с привязи брезент. Душке Чемли — без ведома капитана — было дозволено плыть в компании с Дарреллом; у нас с Софи была своя каюта, Джерри разместился вместе с кем-то еще. Стюарды влюбились в нашего шимпанзе и терпели все его безобразия; когда он однажды намочил койку, они кротко поменяли постель. И другие члены команды всячески помогали нам, если не считать одного оригинала, который почему-то невзлюбил нас и наших животных. Один раз он отправил за борт целую кучу наших кормушек, а накануне прихода в Ливерпуль, выбрасывая клетки из трюма на палубу, постарался сделать это так, что все дверцы пооткрывались. В итоге тут же погиб новорожденный детеныш черноухой белки, а другая белка прыгнула с испугу за борт и утонула. Думаю, Даррелл был способен убить негодяя, если бы смог до него добраться.
— Терпеть не могу людей, срывающих зло на беспомощных существах, вроде детей и животных, — бушевал он.
Это был первый случай в нашей практике; обычно моряки с любовью относятся к животным и всячески о них пекутся.
Заключительный этап экспедиции едва не доконал нас всех, во всяком случае, двуногих прямоходящих. Для транспортировки нашей коллекции от Ливерпуля до Борнмута нам выделили товарный вагон, и мы, естественно, рассчитывали, что нас прицепят к идущему до Лондона пассажирскому поезду, а там — опять же к поезду Лондон — Борнмут. Увы, такой простой вариант не устраивал железнодорожников, в итоге мы провели четырнадцать часов в товарном вагоне с одним сиденьем на троих, то и дело меняя составы и оказываясь на запасных путях, прежде чем добрались наконец до Борнмута. От этакой перетряски был в восторге один лишь Чемли, которому предоставилась возможность целую ночь истязать нас троих. Тот факт, что мы проголодались, хотели пить и жутко устали, ничуть не волновал этого милого зверя. Он получил положенный корм, попил молока и блаженствовал на руках того, чья очередь была воспользоваться единственным сиденьем.
На Борнмутском вокзале нас встретили фургоны и живо доставили домой на Сент-Олбанс-авеню. Чемли с удовольствием приняла на свое попечение мать Джерри; для наиболее выносливых животных мы воздвигли большой шатер на лужайке за домом, а хрупкие твари разместились в гараже, который по нашей просьбе утеплил брат Софи. Наши животные как будто благополучно перенесли все испытания, требовалось только накормить их и оставить в покое. Мы же мечтали о горячей ванне, стаканчике спиртного и сытной трапезе. Однако наша мечта исполнилась лишь через несколько часов. Только после того как Чемли, основательно избалованный матерью и сестрой Джерри, наконец был уложен спать в большой бельевой корзине, мы с Дарреллом смогли подняться к себе и повалиться на кровать.
— Ты всегда мечтал о зоопарке в своем багаже, Даррелл, — сказала я. — Ну вот, ты его и получил.
Глава пятая
На первых порах наш дворовый зверинец привлек благожелательное внимание соседей, они прилежно справлялись о благополучии и здоровье наших «друзей», а мы из кожи вон лезли, следя за чистотой и порядком в нашем хозяйстве и истребляя мух. Наиболее выносливые животные, вроде цивет, мангустов и крупных обезьян, обитали в шатре на лужайке, а хищных птиц мы поместили в сборных клетках, накрытых изготовленным по нашему заказу одной щедрой фирмой брезентом. Более хрупкие животные — белки, некоторые птицы и галаго — поселились, как я уже сказала, в оборудованном братом Софи гараже. Серьезную проблему представляли собой рептилии, но тут нас выручил Пейнтонский зоопарк, изъявив готовность приютить всех наших пресмыкающихся. Великое облегчение для нас, потому что мы при всем желании не могли обеспечить рептилий теплыми террариумами. Крупная шимпанзе Минни поначалу жила в огромной сборной клетке, но ее привычка чуть что громко визжать вызвала град протестов со стороны соседей, так что и тут пришлось нам воспользоваться милостью Пейнтонского зоопарка.
В общем и целом, все было отлично налажено, и если наши животные страдали от чего-нибудь, так это от избытка внимания. Один местный зеленщик проникся к нам таким расположением, что снабжал нас самыми разнообразными фруктами и овощами — в ущерб, подозреваю, собственному кошельку, а в расположенном поблизости магазине для любителей домашних животных мы приобретали необходимое мясо. Большим подспорьем для нас было доброжелательное отношение Общества защиты животных и санинспекции, чьи представители в первые же дни навестили нас и доложили начальству, что наши звери устроены как положено. Они дали нам положительные оценки по всем статьям, хотя один сосед упорно твердил, будто наши животные заразили блохами его кур*.
Недаром я о соседях вообще самого плохого мнения и советую их не слушать. Дж.Д.
Чемли, естественно, роскошествовал в доме, окруженный сюсюкающими особами женского пола, которые спускали ему все проказы. Только мы с Джерри кое-как держали его в узде. И совсем ему вскружило голову нескончаемое шествие газетчиков, телевизионщиков и просто зевак, коим непременно требовалось посмотреть на этого негодника. День Чемли складывался просто: утром его будили, предлагая большую чашку чаю с молоком, и одевали в яркий свитер, связанный моей свекровью, чтобы «бедняжка не мерз». Весь остальной день он, как мог, измывался над обитателями дома, пока вечером, доведенные до бешенства и полного изнеможения, мы не укладывали его спать, выдав напоследок кружку шоколадно-молочного напитка. Первое время он спал в комнате миссис Даррелл, но тут выяснилось, что она не может ночью читать, опасаясь, что электрическое освещение будет беспокоить мохнатое чудовище. Тогда мы перевели Чемли в свою комнату, где он безо всякого ущерба для своего здоровья и благополучия быстро привык к свету, шуму, табачному дыму и прочим неудобствам. Его любимой забавой было раскачиваться на занавесках в большой гостиной, где он устраивал ежедневные представления для соседских детишек. Еще он подружился с сынишкой одного из жильцов Маргарет, и они отлично веселились, причем верх потехи наступал, когда бедняжка Джон Хокер, сопя, красный от натуги, катал тяжелого шимпанзе на тачке в саду. Еще одним любимым местом Чемли была площадка для игры в гольф в конце аллеи. Здесь он лазил по деревьям, кувыркался, гонялся за собакой по имени Джонни и мешал сосредоточиться спортсменам, изо всех сил старающимся обойти соперника. Наигравшись всласть, он с видом восточного владыки разваливался на складном детском стуле на колесиках и разрешал (обычно все тому же юному Джону) катить себя по аллее домой.
