Геннадий Падаманс - Первостепь
Он простился, но опять идёт вдоль оврага, поверху. И опять не может объяснить остальным, почему. И себе тоже. Словно что-то тащит его, зовёт. Но что может тащить? Волчьи следы? Да, они есть на дне, хорошо различимы, и это следы не Подруги, это наверняка тот, Лаявший Волк, тот, кто оплакал её вместо него. Да, пора поворачивать к стойбищу, и Режущий Бивень, ничего не сказав, поворачивает, но Сосновый Корень, идущий последним, остановился.
– Там кто-то тявкнул.
Нет, Режущий Бивень не слышал. И Трясёт-Хвостом, и Рогач тоже не обратили внимания. Но Сосновый Корень стоит на своём:
– Там волчонок.
Трясёт-Хвостом не понимает, спрашивает: «Ну и что?» – и Рогач с ним согласен – ну и что, действительно, ну и что? Но Режущий Бивень должен проверить. Пускай они подождут.
Трясёт-Хвостом и Рогач уселись на землю, Сосновый Корень пошёл вслед за ним. Они быстро находят место волчьего спуска и находят остатки волчьей норы. Нору разбил зубр, тот самый зубр! И волчицу тоже, значит, убил тот же зубр. Сила которого втёрта Сосновому Корню между бровей.
На земле гниют кусочки мяса. Волк-отец пытался кормить детёнышей, отрыгивал материнское мясо, но неокрепшие желудки волчат не могли ещё переварить взрослой еды. Три тощих трупика лежат возле разбитой дыры, но тот, кто пищал – тот должен быть внутри. Если пищал. Режущий Бивень, не раздумывая, лезет в раздолбанную нору. Они не ошиблись. Серый комочек ещё живой. Он его заберёт. С собой заберёт. И напрасно Сосновый Корень предостерегает:
– Волчонок умрёт. Режущий Бивень будет виновен.
– Не умрёт, – улыбается Режущий Бивень. – Посмотри между задними лапками, Сосновый Корень. Это девочка. Она должна жить!
Она должна жить. Он суёт волчонка за пазуху, а тот не шевелится. Свернулся в клубочек, как ёжик. Но ещё дышит. Надолго ли?
– Режущий Бивень, волчонок умрёт, - повторяет Сосновый Корень. – Его надо кормить.
Режущий Бивень не может скрыть раздражения:
– У Соснового Корня есть молоко? Пускай даст.
Но Сосновый Корень не злится на оскорбление. Вдруг улыбается:
– У Соснового Корня есть кровь, - у него в правой руке нож, он режет себе вену на левой руке, потом сгибает порезанную руку, чтобы кровь не хлестала слишком быстро.
Режущий Бивень только теперь догадался. Достал волчонка, тыкает мордочкой в окровавленную руку Соснового Корня. Не сразу получается. Волчица долго не хочет понять, что это еда – не так пахнет, и сил у неё совсем нет; однако Режущий Бивень настойчив, тыкает и тыкает. И, наконец, свершается. Волчонок робко слизывает кровь. Кажется, понравилось. Кажется, станет сосать. Если только хватит крови у Соснового Корня. Навряд ли хватит.
После полудня ветер усилился. Они не остановились на полуденный отдых, Режущий Бивень им не позволил. Нужно спешить. Они долго пытались кормить волчонка. Нормально не покормили. Но дело в другом. Что-то случилось. Что-то серьёзное. Сомнений нет ни у кого. (Уже с утра не было). Степь пуста. Только издёрганный ветер тревожно колышет кусты и траву. Зверей нет. И следов нет. И следов людей тоже нет. Но куда они все подевались? Ушли на летние стоянки? Без них? Нехорошо. Странно. Но потому и звезда ранним утром, потому и такой сон. Медлить нельзя. Слишком явственно пахнет бедой.
Они входят в стойбище перед самым закатом. В то, что осталось от стойбища. Голые остовы чумов зияют плетёнкой прорех, сквозь которые, балуясь и ругаясь, носится ветер. Играет и предупреждает. Предостерегает тех, которые опоздали. Ведь не все люди ушли. И оставшиеся в центре стойбища встречают пришедших. Их ждут! Пёстрый Фазан, его дочка, вдова Летняя Роса с ребёнком на руках, её старуха-мать. Они угрюмо взирают на вернувшихся, и только девочка Маковый Лепесток улыбается и почему-то прячет за спину руку.
Режущий Бивень первым делом подходит к вдове:
– Летняя Роса! Охотник обещал твоему мужу, что у твоего сына будет сестра. Вот она!
Он достаёт из-за пазухи волчонка – ещё живого! – и протягивает удивлённой женщине. Но рука, вместе с волчонком, остаётся протянутой. Вдова большими глазами глядит на зверёныша и прижимает покрепче ребёнка к груди. Своего. Сына. Не понимает!
– Летняя Роса! Режущий Бивень будет всегда снабжать тебя мясом, тебя и твою семью, будет заботиться о вас; но ты должна выкормить эту волчицу. Такова воля твоего мужа!
Теперь она, кажется, слышит его. Поводит плечами. Передаёт сына безмолвной старухе, ошалело выкатившей зенки, забирает волчонка, разглядывает. И вдруг улыбается: девочка.
Она слюнявит пальцы свободной руки и проводит ими по мордочке зверёныша. Тот вздрагивает, открывает глаза и пытается унюхать молоко. Вдова помогает ему, прикладывает к груди, пихает мордочкой в сосок, теребит сосок волчьей мордочкой, покуда не появляется жирная капля.
И свершается чудо. Волчонок, слизнув первую каплю, жадно хватает женскую грудь и сосёт. Самостоятельно. Сосёт как ни в чём ни бывало! Хотя, чему удивляться? Все знают, что когда-то волчица вскормила первых людей. Видно, пора ей воздать.
«Пора ей воздать», – думает Режущий Бивень и улыбается. Пора!
****
Трескучий огонь приседает в шаманском танце, прыгает в темноту и прытко отскакивает, чтобы тут же совершить новый прыжок. Ворожит.
«Еохор давно уже так не пляшет», – думает Режущий Бивень, глядя на пламя костра. Еохор тоже ушёл, покинул нечистое стойбище, и Режущий Бивень нисколько не сожалеет, что их пути разошлись. Вот с Бурым Лисом он бы поговорил – но теперь как?
В чёрном небе вдали вдруг выпрастывается в яром броске ослепительный небесный змей – на мгновение белая вспышка подминает под себя даже пляску огня, а потом скручивается мерцающей тьмой. И возвращается оглушительным грохотом.
Режущий Бивень пугливо склоняет голову. Не стоит думать об ушедших. Ни к чему их тревожить.
Сосновый Корень сидит напротив него. Сосновый Корень обхватил руками согнутые в коленях ноги и о чём-то надолго задумался. О чём-то не слишком весёлом. Что будет?
Что будет? Режущий Бивень обратно глядит в тёмное небо. Гром прогремел. Хвостатой звезды не видать, никаких звёзд не видать, только бесшумные всполохи далёких зарниц над лесом. Тревожные всполохи.
Знакомый голос нарушает тишину, приятный голос. Нежный. Но не к нему обращены эти звуки и этот журчащий смешок. Не к нему.
Ослеплённый огонь опрянул и машет длинными красными крыльями, расправляется, словно огромный крылан, летучая мышь. Костёр как будто бы собирается улететь, улететь-улететь – но куда?
Нет, это Сосновый Корень собирается улететь. И даже не улететь, а уйти на рассвете. Уйти – но куда? Девушка Маковый Лепесток принесла ему воду, такому грустному, и Сосновый Корень большими глотками опустошает резную чашу. Маковый Лепесток улыбается, глядя на то, как он пьёт – и костёр хочет загладить её улыбку, стереть, но она всё равно улыбается. Всё равно.
