Геннадий Падаманс - Первостепь
– Чтобы ослаб людской дух. Чтобы люди изнежились, как они сами того хотят. Чтобы тратили свои силы в борьбе с четвероногими братьями, пернатыми, ползучими, древесными и стебельными. Чтобы охота стала игрой. А наш Вышний Мир целиком достаётся Новому Богу. Половинчатым людям не будет сюда больше доступа. Также и мы не сможем попасть в ихний мир без позволения. Подчинимся ли разделению или начнём воевать?
Вопрос не для него. Его голос ничего не решает. Его никто не станет здесь слушать. Предки не хотят воевать. Потому что Новый Бог очень силён. Ему невозможно не подчиниться. Небесный Ведун опять взахлёб говорит о его силе:
– Чтобы сломить непокорные души, Новый Бог очистит Срединный Мир. К нам будет огромный наплыв непокорных, и мы должны подготовиться, дабы их встретить. Тщательно подготовиться и надлежащим образом встретить. Не прогневить Того. Встретить, как надо.
– Как? – это слово вдруг вырывается у него, это он неожиданно прогрохотал, он, возмущённый предательством – но предки, как прежде, не слышат его, не отзываются. Только один вперился блеском коварных очей. Один не из тех. Он его знает. Он узнаёт. Еохор! Что тот делает тут? Повторяет!
– Режущий Бивень что делает тут?
Рушится сходбище. Сразу же вонь и дым и ещё запах ила. А потом пустота. И хвостатая звёздочка в пустоте. Новая звёздочка. Он её видит!
Он действительно её видит. Впервые. Его глаза раскрыты и глядят в небо. В то самое небо, которое отныне предано им. Вместе с новой звездой.
Низкий дым от дремлющего костра щиплет ноздри, все его спутники мирно спят. Все как один. И Рогач, и Трясёт-Хвостом, и Сосновый Корень. Скоро рассвет.
Он будит их всех, прикасается к плечу каждого, и охотники тут же вскакивают на ноги, держа в руках оружие. Но вместо зубров, вместо добычи он указывает им на звезду, на хвостатую звёздочку – и они изумлённо глядят вслед за его пальцем, а потом испуганно вскрикивают все подряд. Заметили.
Теперь ясно, что охоты не будет. Ему даже нет надобности рассказывать о своём сне. Сначала он поговорит со старейшиной, с Бурым Лисом, а потом они двое испытают шамана. Но для этого прежде он должен быть в стойбище. Всем им нужно быть в стойбище!
Рогач гасит костёр, присыпает землёй, зовёт с собой дух огня. Режущий Бивень скатал волчарник, закинул за спину. Сосновый Корень в раздумье жуёт травинку. А Трясёт-Хвостом всё ещё напряжённо вслушивается в тишину. Ничего не слыхать. Только комар пропищал и уселся ему на плечо. Трясёт-Хвостом повёл головой, гневно взглянул на нахала – и резко прихлопнул: «Прости. Не могу отдать кровь».
На восходе забрезжила бледная дымка, любимая пора четвероногих охотников, но почему-то ни одного из них до сих пор не слыхать. Неужели и те испугались новой звезды? Режущий Бивень даже съёжился на ходу от такого допущения, а Трясёт-Хвостом произнёс вслух:
– Что за тишь такая странная? Видно, зубры ушли.
Зубры ушли, а комары всё же остались – и люди отмахиваются от их приставаний. Послышался гвалт проснувшейся галочьей стаи, и в ответ, словно из-под земли, хрипло кашлянул зверь. Нет, залаял. Волк!
Опять плохой знак. И опять Трясёт-Хвостом говорит вслух:
– Сказывают, будто волки лают только на своих мертвецов.
Сосновый Корень раздражённо сплёвывает: «Тьфу, ты», – но Трясёт-Хвостом прав, Режущий Бивень не сомневается. Иначе с чего бы сниться волчице? Серая душа наверняка где-то бродит во мгле, но они её не обижали. У них свой путь. Стороной.
Бледная дымка на восходе быстро набухает обильной небесной кровью. Раскатистый львиный рык неожиданно вспарывает гнетущую тишину. Идущие гуськом, след-в-след, охотники разом вздрагивают, как одно целое, как единая многоножка – а потом улыбаются. Всё нормально в степи, когда лев её стережёт и приветствует утреннюю зарю. Стезя не нарушилась. Жёлто-красный сочный разлив на истоке обещает насыщенный ветреный день. Торопливый.
Режущий Бивень снова припоминает последний сон. Как нашёл его Бурый Лис в этом сне? И чего не успел досказать? Чёрная Ива тоже ведь предупреждала о новой звезде, у него нет ни малейших сомнений в том, что он видел, но почему Бурый Лис?.. Что-то здесь не стягивается. Бурый Лис отвёл его в Небесное стойбище, а кто направил туда самого Бурого Лиса – вот что не ясно. Или старейшины уже нет в этом мире? Но тогда – тогда им нужно ещё быстрее спешить. Он идёт первым и прибавляет шагу. Идущие следом не отстают.
И опять лает волк. Странно лает. Режущему Бивню не нравится этот лай. Никогда раньше ему не доводилось слышать волчьего лая вблизи, но то, что сказал Трясёт-Хвостом, это все знают. Волки лают только на своих мертвецов. А мертвецы всегда неприятны, чьими бы ни были. Мертвецы – это то, что покинуто силой. То, что смердит.
Яркое солнце красочно выкатилось над землёй и поползло вверх. А по траве стремглав пробежал утренний ветер, что-то шепнул в назидание и дал стрекача. Кудрявые облака заполнили небо. День начался.
Охотники идут вдоль оврага. Тот самый овраг. Здесь, неподалёку, был их костёр. Тут они разделились. А теперь снова вместе. Опять.
Опять. Только он не принесёт свежего мяса вдове Летней Росе, на этот раз не принесёт, хотя намекал. У них был разговор перед его уходом на охоту, он не смог ей сказать до конца, не смог вымолвить самого тяжкого. Сказал только, что есть разговор, очень важный, что он обещал кое-что её мужу. А чего именно обещал – не досказал. Но придётся. Теперь уж придётся, откладывать больше нельзя. Он ей так и сказал: «После охоты» – и эта звезда, она, может быть, только напоминает своим хвостом о том, что и у него теперь будет хвост. Зубриная метёлка. Раз он обещал. И вдова, должно быть, гадала все эти дни, что же он скажет такое… Хотя о чём тут гадать? Разве не ясно… Деваться некуда, он обещал, он поклялся! Они уйдут. Уйдут вместе.
Режущий Бивень вдруг останавливается. Что-то его насторожило. Зловещая тишина? Пустое небо? Нет. Мухи! Рогач уже тоже глядит туда, и Трясёт-Хвостом, и Сосновый Корень, но они не догадываются, что именно там лаял волк, значит, там будет тело волчицы, той самой волчицы, им нужно туда!
– Куда мы свернули, Режущий Бивень? Зачем?
Как он может им объяснить? Хорошо, что он в этом отряде вместо вождя, и может не объяснять то, чего и не смог бы. Просто он должен проверить, ведь его сон был неспроста, не один уже сон, ведь ничего не бывает спроста в этом мире, а тем более сны.
Тело волка зловонит на дне оврага, под чахлым кустиком. Объеденное тело волчицы. Он не сомневается: это – Подруга, ему даже не нужно спускаться туда, чтобы удостовериться. Он и так знает. И ни чем не может помочь. Люди ведь не хоронят волков, не тревожат их мёртвых тел. И не съедают, как делают сами волки. Он лишь постоит наверху и простится. Она приходила проститься к нему в его сне, а он прощается сейчас.
