Леонид Семаго - Гнездо над крыльцом
То ли они устали вскоре, то ли еще больше проголодались, да еще и намокли снизу от такой охоты, но один из них, взлетев сначала мне на голову, а потом на дерево, быстро отыскал малыша и сел рядом, плотно прижавшись бок к боку, щека к щеке. Посмотреть со стороны — трогательная братская любовь и нежность. Но мать лучше меня поняла в чем дело и сумела отманить хитреца тем же приемом, как и вчера. Однако урок прошедшего дня не пропал даром, и птенец не дал обмануть себя дважды: второй раз он не только не отлетел на призыв матери, а вспорхнул братцу на спину, совсем придавив того к ветке. Но… ничего не получил. Он и на другую сторону пересаживался, и пищал, и крыльями тряс, раскрывая рот, а к нему — как к чужому. Наверное, так у мухоловок: можешь прокормить себя сам — нечего попрошайничать.
Но все-таки материнское сердце не выдержало этого настойчивого выпрашивания, и сунула она ему без всякого видимого раздражения три или четыре мухи и маленькую бабочку. А может быть, потому дала, что потеплело, тучи поднялись, выпуская из плена солнце, и с охотой стало полегче.
Еще одним доказательством того, что серые мухоловки могут поступать в неожиданных и сложных ситуациях не по заранее определенной и жестко запрограммированной схеме поведения вида, а в зависимости от конкретных обстоятельств, свидетельствует следующий почти неправдоподобный факт. В конце мая 1977 года над окном одного из домиков лесного поселка четвертый раз построились серые мухоловки. Не событие, конечно, и не такая уж находка, но если есть возможность заглянуть в гнездо, не беспокоя хозяев, я не упускаю такого случая, кем бы эти хозяева ни были. А год назад на этом же месте мухоловки вырастили кукушонка. Не пролетела кукушка мимо и на этот раз, и ее яйцо, похожее на яйцо белой трясогузки, лежало рядом с четырьмя мухоловкиными. И означать это могло лишь один исход: хозяйке вновь не было суждено увидеть своих детей. А она против всех ожиданий воспитала именно своих четырех птенцов, но… не в этом гнезде.
В середине июня я приехал на этот кордон с группой студентов-зоологов, чтобы показать им живого кукушонка. У гнезда нас встретил мухоловка-самец, но отнесся к нам без видимого беспокойства. Подождали самку, наверное, улетевшую за кормом, но терпения не хватило, и я заглянул в гнездо. Там лежало холодное кукушечье яйцо. И больше ничего. Но ведь если кто-то, разоряя гнездо, крадет яйца, то все до единого. Такие грабители не испытывают сострадания к обездоленным хозяевам и не оставляют им в утешение яичко или одного птенчика. А кукушка берет взамен своего только одно яйцо и никогда — больше.
Через две недели на соседнем домике, в пятнадцати шагах от первого гнезда, нашли второе, в котором сидели готовые к вылету четверо маленьких мухоловок. Они не могли быть детьми другой, соседней пары: мухоловки необыкновенно строги в этом отношении и не позволят поселиться даже близким родственникам на своем гнездовом участке. Новое гнездо могло принадлежать только той паре, которую месяц назад «облагодетельствовала» кукушка.
Значит птица, а может быть и обе на всю жизнь запомнили, на кого обменяла их потомство судьба в кукушечьем облике. Быстро, но без неряшливой поспешности пара соорудила на своей территории новое гнездо, а потом самка перенесла в него свои яйца. Почему сразу не выбросила еще не вылупившегося подкидыша? Может быть, сначала она так и сделала, но ведь и кукушка не бросает свое яйцо без присмотра. Однажды я забрал из гнезда мельничка одно за другим два кукушечьих яйца, но кукушка принесла в него третье. Так, наверное, было и у мухоловок. К тому же кукушка всякий раз забирает в обмен по одному яйцу. Так что мухоловки выбрали единственно правильный и единственно объяснимый способ избавиться от паразита.
Жизнь мухоловок в городе тоже непроста, но есть у горожанок одно преимущество перед лесными: они избавлены от «внимания» кукушки и воспитывают только своих.
О той семье из сквера стоило узнать и рассказать до конца, но только с утра третьего дня писк и цыканье раздавались сверху с такого густого тополя, что лишь изредка удавалось увидеть кого-то из взрослых мухоловок, подлетавших к дереву с добычей. Потом птенцы исчезли. Растоптанное ими гнездо без присмотра стало намокать даже от небольшого дождичка, обветшало и превратилось в грязную нашлепку. Но писк старых мухоловок был слышен здесь каждое утро. Где-то рядом было построено второе гнездо. Самец-мухолов уже не так бдительно охранял участок: никто на него теперь не претендовал. И соседей убавилось: улетели пересмешки, зяблики в лес подались линять. Остались воробьи, да на заре воронки мелькали, спугивая с листвы мелких насекомых. А когда кончился июль, в сквере появилась четверка пестреньких слетков, и снова ритмично зазвучало просительное «цзси-цзси-цзси…».
Второй выводок, если даже после первого остается достаточно времени на повторное гнездование, не обязателен для каждой семьи мухоловок. Многие ограничиваются одним. Но немало и таких, которые растят вторых с еще большей заботой, чем первых. По тихому, похожему на сверчковое, поскрипыванию я быстро отыскал всех слетков. Родители кормили их с таким усердием, словно старались этим загладить свою вину перед первой четверкой, с которой расстались, едва молодняк начал охотиться самостоятельно. Правда, теперь с добычей — мухами и другой летающей мелюзгой — стало легче. Отец и мать несли корм по первому требованию. И даже когда молодые, став искусными в полете и ловкими в охоте, продолжали изредка попрошайничать, им не отказывали. Будь это родителям в обузу, они, скорее всего, улетели бы.
Отчуждение стало проявляться лишь после того, как слетки сменили детское перо на наряд взрослых мухоловок, и от светлой каемки по краям рта не осталось и следа. Придя после недельного перерыва на их участок, я не сразу понял, что там произошло: на прежнем месте было пять взрослых мухоловок. Молодые это или взрослые, к которым присоединились пролетные?
Не может самая проворная и ловкая муха увернуться от снайперского броска взрослой мухоловки. А тут две птицы промахнулись дважды кряду. А когда к одной из промахнувшихся подлетела третья птица и с лета сунула ей в клюв толстую синюю муху, все стало ясно. Слетки за неделю успели переодеться в новое платье (оставшаяся с ними одна из взрослых птиц была в заметно потрепанном наряде), но родственные отношения еще поддерживались. А еще через три дня птицы стали отгонять друг друга от своего охотничьего места. Ссоры не ссоры, но появилось что-то наподобие враждебности в отношениях, не только связанных с охотой. Даже когда после дождя одна птица купалась в мокрой листве слишком близко от другой, та непременно, прерывая собственное купание, прогоняла ее, как чужую. Семья перестала существовать. А в середине сентября с участка исчезла последняя мухоловка.
