Джон Кац - Год собаки
Однажды днем, когда мы с Девоном гуляли в парке, к нам подошли несколько родителей с детьми и спросили, верно ли, что Девон — бордер-колли. Они кое-что слышали о бордер-колли, осторожно продолжали родители. И вот в чем проблема: детям негде поиграть в футбол, потому что все футбольные поля возле комплекса буквально усеяны гусиным пометом. Гуси становятся все наглее: скоро они, пожалуй, вовсе выживут отсюда людей. Не разрешу ли я Девону их отпугнуть?
Конечно, ответил я. Почему бы не попробовать, например, завтра утром, тем более что это суббота?
Мне и самому было любопытно, способны ли инстинкты Девона, до сих пор лишь осложнявшие мне жизнь, сослужить людям полезную службу. Не раз приходилось слышать истории о том, как отчаянно дикие гуси защищают свои гнездовья от людей и собак. Интересно, как поступит в такой ситуации Девон?
На следующее утро мы торжественно отправились выполнять возложенную на нас миссию. На поле, у забора, нас ждали люди, подходившие к нам вчера, а с ними — другие родители, тренеры и игроки. Прямо перед нами, примерно в пятидесяти метрах, толклись, должно быть, сотни две крупных, жирных, нагло гогочущих гусей. Если они и заметили нас с Девоном, то виду не подали и, во всяком случае, явно не собирались трогаться с места.
Девон удивленно взглянул на меня, затем на забор, по ту сторону которого он обычно гонялся за автомобилями. На толпу он поначалу не обращал внимания. Но вот кто-то из детей начал подбадривать его криками: «Давай, Девон! Давай, Девон!» Услышав это, Девон принял, как я это называю, «охотничью стойку»: он припал к земле, низко опустил голову и приготовился прыгнуть.
Я тоже решил его «завести».
— Ну что, готов? Готов? Готов? — спрашивал я, стараясь, чтобы с каждым разом голос звучал все более возбужденно.
Теперь Девон был готов к работе: он напрягся всем телом, покосился на меня, затем снова устремил взгляд вперед. Гуси громко закричали, и это, кажется, в первый раз привлекло его внимание. Вокруг нас собиралось все больше родителей и детей. Я чувствовал: опозориться нельзя.
— Давай, друг, — прошептал я Девону. — Старина Хемп смотрит на нас. Не подведи.
Он тряхнул головой, понимая, что я чего-то от него хочу, но пока не понимая чего. В глазах его я читал готовность выполнить любой мой приказ — только бы понять, что от него требуется!
Но, когда группа гусей начала двигаться, Девон начал понимать. В конце концов, больше всего на свете он любил за кем-нибудь гоняться! Он присел еще ниже; глаза его с необыкновенной быстротой скользили от гусей к моей поднятой руке и обратно.
— Готов? Готов, мальчик?
Наконец я махнул рукой и завопил:
— Девон, ВЗЯТЬ!
Он рванулся с места прежде, чем я успел договорить, взметая на своем пути клубы пыли. Обогнул стаю гусей по широкой дуге, словно присматриваясь и выверяя свои действия. Гуси развернулись к нему, и двое из них, подтверждая свою репутацию, приготовились защищаться.
Что ж, остается только пожелать им удачи, сказал я себе, вспомнив собственные бесконечные сражения с Девоном. Я видел, что их нахальство его по-настоящему разозлило. Он начал яростно лаять, затем метнулся к двум вожакам, проскользнув у них за спиной, отрезал их от стада и повернулся лицом к остальным.
На кону стояла честь всего рода бордер-колли. Мне чудилось, что над футбольным полем парит призрак Старины Хемпа.
Вдруг мой пес развернулся и атаковал вожаков стаи. Увидев черно-белый клубок шерсти, несущийся на них со скоростью ракеты, гуси поняли, что драться им вовсе не хочется, и взмыли в воздух. С торжествующим лаем Девон бросился на остальных.
На поле началась страшная суматоха: крики, заполошное гоготание и хлопанье крыльев.
— Ура, Девон! Молодец, Девон! — взлетел над полем хор детских и взрослых голосов.
Девон в последний раз презрительно гавкнул и помчался через поле ко мне, виляя хвостом. Уши его стояли торчком, грудь высоко вздымалась: передо мной был счастливый пес, выполнивший свою задачу и готовый принять заслуженную хвалу и награду. Я угостил его собачьим печеньем, почесал за ухом и сказал, что он необыкновенно умный и храбрый пес, настоящая гордость своей породы.
Мы отправились домой, где я немного поработал, а после игры снова вернулись на поле. Гуси возвращались еще четыре или пять раз — не могу сказать, те же самые или другие, — но теперь Девону поощрений не требовалось. Оказавшись на краю поля, он немедленно принимал боевую стойку. На третий раз, чтобы очистить поле, ему понадобилось не больше минуты. Это оказалось еще интереснее, чем гонять грузовики, хотя иной раз он и бросал задумчивый взгляд в сторону шоссе.
Так мы начали дважды в день (а по выходным — и чаще) навещать футбольное поле. Гусиного помета становилось все меньше, а поклонников у Девона — все больше. Представляю, как скучали по нам в «собачьей гостинице», когда мы уехали домой!
Я позвонил Поле, чтобы рассказать о нашем триумфе. Однако не стал говорить ей, что в последней беседе с Дианой она рассказала мне кое-что интересное. В ее новом двенадцатинедельном помете есть один щенок — очень славный: красивый, добрый, необыкновенно ласковый. Но, к сожалению, он страдает дефектом зрения, специфическим врожденным заболеванием, поражающим некоторую часть собак этой породы. Дефект выражен слабо, возможно, он не повлияет на его зрение, однако это означает, что ни для выставок, ни для разведения пес не годится, и сейчас Диана подыскивает ему дом.
Конечно, вряд ли я соглашусь взять еще одну собаку, и все же она не может отделаться от мысли о том, каким хорошим товарищем стал бы этот щенок для Девона. Он тихий, миролюбивый, совсем не лидер по характеру. Для Девона он был бы подходящим товарищем, он не стал бы подвергать сомнению его авторитет. Но нет, нет, она понимает, что для меня это слишком сложно. Пожалуй, она оставит щенка себе.
«Понимаешь, — написала она в электронном письме, — встречаются иногда такие собаки, с которыми заводчик просто не может расстаться».
И прислала фотографию — просто чтобы я взглянул.
Что за дьявольская хитрость! Разумеется, Диана прекрасно понимала, что произойдет, как только я увижу эту взъерошенную мордаху с огромными, изумленно распахнутыми глазищами.
Но… еще одна собака? Да ни за что! Только что опытным путем я установил, что три пса в доме — это уж слишком! И все же… я уже знал, как его назову. Едва я взглянул на него, как само собой придумалось имя. Гомер. Конечно же, он Гомер!
«Жаль, но я в самом деле совершенно не могу брать сейчас щенка», — написал я, и Диана ответила: конечно, конечно, она все понимает. Она просто размышляла вслух.
