Томас Майн Рид - Черный ягуар
Судно было одним из обычно встречающихся на нижней Амазонке: плоскодонное, с одной мачтой и парусом и без киля. Каюта представляла собой согнутую наподобие арки крышу, покрытую листьями пальмы и простирающуюся над всей задней частью судна, исключая небольшое местечко, занятое рулевым. Такой же навес был устроен над его передней частью, заваленной грузом, состоявшим исключительно из так называемого черепашьего масла, в больших глиняных сосудах местного производства. Места оставались лишь для четырех гребцов, капитана судна (которого звали Джоао) и меня.
Я описал это судно и его команду так подробно потому, что они играли известную роль в моем приключении.
Приблизительно на половине пути между Баррой и островом Мараджо мы попали в узкий канал, разделявший два островка. Дул противный ветер, но так так течение было сильным, нам удавалось делать две-три мили в час. Было около полудня, и солнце так припекало, что капитан приказал гребцам прекратить греблю.
Парус свернули, и судно поплыло по течению.
Матросы забрались под навес и вскоре крепко заснули; я находился в задней каюте и тоже спал. Бодрствовал один лишь Джоао, исполнявший двойную обязанность капитана и рулевого.
Я лежал уже долго, не слыша никаких звуков, кроме журчания воды у бортов судна. В это время дня всегда бывает более тихо, чем когда бы то ни было. Несмотря на обилие животных в тропических частях Южной Америки, в полдень их не видно и не слышно. Они спят. Даже шумливые обезьяны – и те отдыхают; хищный ягуар и другие звери, истомленные зноем, дают передышку своим жертвам. Лишь прелестная снежно-белая птица – колокольчик оживляет лесную тишину своим звенящим, точно металл, голосом.
Я был выведен из своего дремотного состояния голосом Джоао, повторявшим полушепотом:
– Сеньор! Сеньор!
Я посмотрел вверх; лицо Джоао выглядывало из отверстия в стенке навеса, и по выражению его можно было судить, что случилось что-то необыкновенное.
– В чем дело, Джоао? – спросил я.
– Заряжено ли ваше ружье, сеньор?
– Да, – сказал я, снимая с места свою двустволку, – а в чем дело?
– Я заметил какое-то странное животное, похожее на крокодила, не могу разобрать, пойдемте и вместе посмотрим, сеньор.
Подвинувшись вперед к выходу под навес, я взглянул по направлению, указанному капитаном, то есть вниз и вперед по течению.
Я увидел островок, слегка выдававшийся в воду, и у самого края его нечто вроде плота, образовавшегося из сухих пней, веток и выброшенных рекой досок или деревьев.
Плот был невелик и, очевидно, не был прикреплен к берегу, но стволы деревьев, хотя и громадные, были легки и плавали на самой поверхности воды.
На верхушке одного из них, ближайшего к берегу, виднелся какой-то темный предмет. Это было какое-то животное, но какое, ни Джоао, ни я не могли определить. Оно лежало, вытянувшись во всю свою длину. Его спина, плечи, шея, голова и ноги, казалось, впивались в ствол.
Его нельзя было принять за кусок дерева. Но оно не походило ни на аллигатора, очертания которого я узнал бы сразу, ни на черную обезьяну, так так было гораздо крупнее ее.
Я перебрал всех животных, которые водятся в области Амазонки. Но мне не пришло в голову, что мы видим перед собой ягуара. Джоао и я сразу узнали бы, конечно, пятнистую желтую шкуру этого царя лесов. Мы смотрели и гадали; Джоао забыл о своих обязанностях рулевого, как вдруг мы заметили, что наше судно несется прямо на плот.
Капитан схватился за весло у кормы и сильным толчком переменил направление судна.
Теперь мы находились как раз против плота, и мне удалось наконец хорошенько рассмотреть загадочное животное. Но каково же было мое удивление и ужас, когда я его разглядел. Оно оказалось ни чем иным, как свирепым черным ягуаром Амазонки. Первая моя мысль была о ружье, которое я держал в руках. Но я тут же вспомнил, что оно не заряжено!
Дело в том, что разрядил я его утром, чтобы лучше вычистить, и забыл снова вложить патроны. Заряжать его теперь было уже поздно. Я пришел в полное отчаяние. Кроме нескольких ножей, на палубе не было другого оружия. Мы были буквально беззащитны.
Я снова посмотрел на ягуара. Он спал. Его коричневое туловище, почти такое же крупное, как у индийского тигра, лежало, вытянувшись на плоту, освещенное солнцем, – прекрасное, но страшное, в особенности для нас. Около него лежали остатки наполовину съеденной рыбы. Он, вероятно, поймал ее, насытился и сейчас уснул под жаркими лучами солнца. Я сообразил все это после, тогда мне было не до этих наблюдений. Я только заметил, что свирепое животное спало.
Мы с Джоао не успели еще сказать ни слова, мы лишь одновременно подали друг другу знак молчать. Капитан увидел, что мое ружье было не заряжено, и хорошо понял опасность, в которой мы находились. Он знал, что стоит лишь ягуару проснуться, и он первым делом прыгнет на наше судно и растерзает нас.
Это опасение имело основание: такие вещи происходили и прежде, бывали даже случаи, что ягуар пускался вплавь по реке, вдогонку за челноком, чтобы напасть на плывущих в нем людей. Так поступали даже обыкновенные ягуары, а это был черный ягуар, и к тому же еще – громадной величины!
Джоао великолепно сознавал опасность. Он стоял неподвижно, твердо сжимая в руках весло.
Через несколько секунд судно уже почти касалось плота. Наступил критический момент.
Наши гребцы спали. Проснутся ли они?
Я бросил на них торопливый взгляд. Они лежали на дне лодки, точно бронзовые статуи, в самых разнообразных позах. Я слышал их дыхание. Наше же дыхание вряд ли кто мог услышать. Мы с Джоао словно замерли. Одно слово или движение – и мы погибли. Но все было тихо. Лодка медленно скользила вперед. Спящее животное не почуяло нас. Как мы близко от него! Я мог бы дулом своего ружья коснуться его глянцевитой шкуры. Тихо, тихо! Ах!
– Смотрите, – прошептал Джоао, – смотрите, плот движется, он следует за нами!
Я тоже видел его, но не мог поверить своим глазам. Часть плота, на котором лежал ягуар, отделилась, вероятно, благодаря сильным волнам, поднятым нашим судном, и теперь двигалась вниз по течению. Плот раскололся так бесшумно, что спящее на нем животное не было потревожено. Оно лежало на плывущей массе, совершенно не подозревая о происшедшей перемене; трудно было поверить, чтобы такой лютый зверь мог так мирно спать. Его сон вряд ли длился бы долго, и так как бревно, на котором он лежал, уносилось течением в том же направлении и с такой же быстротой, как и наше судно, расстояние между нами, а следовательно, и опасность оставались все время одинаковыми.
В любую минуту, проснувшись, ягуар мог прыгнуть на наше судно, и мы оказались бы в его власти. Не стоит описывать подробно ужасные ощущения, испытанные мною и Джоао, пока мы находились под этим страшным конвоем. Спящие гребцы ничего этого не переживали, да и я сам отвлекся, стараясь зарядить ружье.
