Бернгард Гржимек - Наши братья меньшие
Таким же образом удается обучить этому Лони и Бетю, а вот с Менне дело не ладится. Она, оказывается, не любит, когда дотрагиваются до ее хобота. Стоит только протянуть руку, чтобы взять ее за хобот, как она сейчас же отводит его в сторону. Поэтому подтянуть хобот к краю крышки невозможно, и она так и не выучивается открывать ящик. Когда наступает ее час занятий, мне приходится заранее открывать все крышки.
Менне вообще смешная особа. Она мала ростом, не больше слона-подростка Лони, хотя по летам уже совсем взрослая. Зато коренастая и сильная, с мощным, угловатым черепом. В то время как остальные слоны, как и подобает стадным животным, очень держатся друг за друга и увести одного из них бывает подчас весьма трудно, Менне — ярко выраженный слон-одиночка, действующий всегда в отрыве от коллектива. Когда цирк странствует и на какой-то подходящей стоянке этим большим животным разрешается попастись на воле, Менне, как правило, тут же обособляется. Она всегда находит себе отдельное от других занятие — стоит, забрасывает себя грязью или чешется о какую-нибудь стену. И при этом так неистово, что на коже остаются кровавые ссадины, которые ее, однако, нисколько не беспокоят. Родом Менне из маленького бродячего цирка, у которого имелся всего лишь один слон — она, Менне. Именно этим, видимо, и объясняется ее необщительное поведение. Но в то же время слушается она беспрекословно. Сразу же подходит, когда ее зовут; работая с ней, я не пользуюсь палкой с крюком, необходимой, чтобы добиться послушания от остальных. Когда цирк снимается с места и все его имущество загружается в фургоны, Менне трудится с утра до вечера — то что-то подтягивает, то толкает. Но для манежа она абсолютно непригодна. Еще не нашелся такой человек, который сумел бы выучить ее самому пустяковому номеру.
А теперь от наших громадных «школьников» требуется постепенно научиться открывать именно тот ящик из пяти стоящих у стены, в который положен хлеб. Для этого я заставляю служителя слоновника, богемца, носящего странное имя Кафтан, бежать с куском хлеба, держа его перед самым «носом» слона — его жадно вытянутым вперед хоботом. Добежав до ящика, Кафтан проворно открывает крышку и бросает в него хлеб, иной раз чуть не прищемляя кончик хобота слона. Таким способом слоны обучаются открывать тот самый ящик, в котором находится приманка. Проделывать все именно так, а не иначе совершенно необходимо. Потому что, если слон не бежит непосредственно за человеком, держащим хлеб, он начнет открывать крышку любого другого ящика, мимо которого будет пробегать. Как выяснилось, такую, казалось бы, само собой разумеющуюся связь между определенным ящиком и положенным туда хлебом этим толстокожим постичь не под силу.
Старый директор цирка Кроне, один из самых опытных и талантливых дрессировщиков слонов, когда-либо появлявшихся на манеже, тихонько входит в помещение, где мы проводим свои опыты, садится на стул, стоящий в углу, и наблюдает за нашими манипуляциями. Он разочарованно качает головой: неужели его любимцы не в состоянии решить такую, казалось бы, несложную «школьную задачку»? Но, к сожалению, все именно так и обстоит. Когда мы предоставляем слонам возможность самим находить и открывать ящик, в который на их глазах был брошен кусок хлеба, они чаще всего направляются к другому, пустому ящику!
А коль скоро они не в состоянии уразуметь, нам придется втолковать им правильное решение при помощи «кнута и пряника» — вознаграждений и порицаний. Значит, так:
— Запомни, что открывать ты должна лишь тот ящик, возле которого только что побывал служитель!
Начинается мучительный, затяжной процесс обучения. Бетю (или чья там еще очередь) ставят на расстоянии шести метров от ящиков. Я занимаю свой пост возле головы слонихи, слегка придерживая ее крюком на палке за хобот, потом Кафтан открывает один из ящиков, кричит зычным голосом:
— Бетя, иди сюда! — с треском захлопывает крышку и отбегает в сторону.
В тот же миг я убираю крюк и отпускаю слониху. Ей следует идти к ящику № 3, следовательно, к центру. Но нет, она сворачивает в сторону и протягивает хобот к ящику № 2!
— Не туда, Бетя, не туда! — кричу я резким голосом, от которого бедная слониха вздрагивает всем телом.
Я подскакиваю к ней, захватываю крюком верхний край ее уха, и трехметровый гигант весь как-то съеживается, присаживается и склоняет голову набок, словно нашкодивший школьник, которому собираются «надрать уши». Я подвожу ее к правильному ящику, и она его открывает.
— Молодец, Бетя! Правильно! — говорю я уже ласковым голосом.
Потом я заставляю ее отойти, пятясь задом, на свое исходное место, чтобы начать игру заново, — десять, сто раз одно и то же. Бете достаточно легкого нажима палки, чтобы она попятилась назад. Мони и этого не требуется: она делает все самостоятельно, после того как достанет из ящика свой кусок. Менне же приходится прямо-таки пихать изо всей силы, чтобы заставить двигаться задом. Я и не стараюсь больше. Пусть разворачивается и бежит за мной вслед, раз ей так хочется.
Вот так мы и тренируемся каждый день по утрам и вечерам. Но должен заметить, что слоны не особенно выносливые ученики. Если кому-то из них пришлось пробежаться взад и вперед тридцать — сорок раз подряд — с него уже хватит. Результаты становятся все хуже, а потом такая «утомленная дама» и вовсе отказывается подойти к ящикам и просто останавливается на полдороге и стоит. Притом она еще совсем не утолила свой голод! Если я побросаю куски хлеба просто на пол — она способна съесть еще целую гору!
Честное слово, иной раз можно прямо прийти в отчаяние, когда эти здоровенные дылды все вновь и вновь хватаются не за те крышки, что надо.
— Эй, приятель! Соображать надо! — не выдерживает иногда господин Алерс, срывается с места и бежит следом.
У него вообще была такая привычка обращаться к своим слонам словами «Эй, приятель» или «Эй, крошка». А провинившаяся здоровенная «крошка», виновато поджимая зад и издавая от волнения характерный «храп», топчется возле этих «проклятых» ящиков, так ужасно похожих один на другой, что отличить невозможно…
Случается, что Бетя стоит в нерешительности между двумя ящиками, переминаясь с ноги на ногу и раздумывая, какой бы открыть. Когда она в очередной раз выбирает неправильный и бывает за это обругана, то иногда в ее животе раздаются «громоподобные раскаты», которые случайные посетители, пришедшие поглазеть на наши занятия, принимают за угрозу и выражение «бешеной злобы». На самом же деле это не имеет никакого отношения ни к злобе, ни к страху. Подобные звуки слон издает всегда, когда чем-то взбудоражен, возбужден, а случается, и от радости.
