Савва Успенский - Родина белых медведей
Медвежьи горы внешне ничем не примечательны. Летом с самолета или вообще с большого расстояния на фоне желтовато-зеленой тундры Академии они выглядят невысокими серыми холмами. Зимой, сглаженные снежными наносами, горы становятся еще более приземистыми и неприметными. На многих картах и в обиходе местных охотников они значатся также как Дрем-Хед. Это английское название в переводе означает нечто вроде «вершины мечты» (от dream — мечта, грезы и head-голова, головной) (Английские названия на карте острова многочисленны, они были даны американскими мореплавателями еще в прошлом столетии). Не знаю, каков был истинный смысл, вложенный в это название при «крещении» гор, но меня они действительно манили долгие годы.
Склоны Дрем-Хеда. Фото Г. Б. Надеждина.Еще из разговоров с пионерами освоения острова Г. А. Ушаковым и А. И. Минеевым можно было заключить, что именно здесь находится самое главное «отделение» медвежьего «родильного дома». Об обилии берлог на склонах Дрем-Хеда мне в 1960 г. рассказывали многие островитяне. В 1964 г. нас с Нанауном застала здесь пурга. И хотя мы провели тогда в горах около суток, обследованию их я смог уделить всего лишь несколько часов. И вот теперь, спустя пять лет, у меня, наконец, появилась возможность подробно познакомиться с этой удивительной частью острова Врангеля. Двадцать третьего марта трактор прибуксировал сюда довольно вместительный балок с железной печкой, запасом угля, продуктов, необходимым снаряжением и сразу же ушел обратно в поселок. Мы с Сашей остались в балке вдвоем ждать прибытия остальных участников экспедиции и начала работ по обездвиживанию и мечению зверей.
Утро следующего дня, тихое и ясное, застало нас в маршруте. Уже в ближайших окрестностях балка встретились сравнительно недалеко одна от другой три берлоги: две полузанесенные снегом и, следовательно, пустые, покинутые семьями, и одна жилая. Ее хозяйка глухо рявкнула, показав на миг голову, но тут же скрылась.
Ненадолго останавливаемся около каждой берлоги, чтобы описать ее и нанести на карту. Рядом с берлогой втыкаем в снег проволочный штырь с красным флажком на конце. Вскоре нам предстоит облететь остров Врангеля на самолете и попытаться провести учет берлог с воздуха; флажки будут служить ориентирами и помогут решить, насколько точен авиаучет и оправдывает ли он себя вообще.
После пурги следы медведей начинают выступать из-под снега. Фото автора.Похоже, эта часть острова особенно приглянулась медведям. Цепочки отпечатков овальных ступней тянутся вдоль нашего пути, пересекают его во всех направлениях. Следы принадлежат и одиночным животным, и семьям; местами они сливаются в настоящие медвежьи тропы. Среди них есть совсем свежие, вчерашние или даже сегодняшние. Есть и старые, оставленные неделю назад и еще раньше.
Кстати, следы зверя, человека или машины «старятся» в Арктике совсем иначе, чем, скажем, в лесу. Там, где только что прошел медведь (если, конечно, не по рыхлому снегу, выпавшему в тихую и теплую поводу), можно заметить лишь слабые отпечатки когтей. Однако снег под тяжестью зверя все-таки уплотняется и поэтому в пургу разрушается медленнее, чем на соседних участках. После каждой вьюги след «проявляется» все сильнее, поднимается на высоту до десяти сантиметров и больше и постепенно принимает форму гриба. Но «гриб», уже недолговечен. Следующая же пурга перепиливает его ножку, и след исчезает.
Солнце уже готовилось уйти за горизонт, когда на одном из склонов был обнаружен целый медвежий «городок». Он состоял из четырех вскрытых и пока еще жилых берлог, расстояние между которыми было не больше двадцати — двадцати пяти метров (позже выяснилось, что на этом же пятачке зимовали еще две самки с детенышами). Хозяек трех убежищ мы так и не увидели, но с четвертой довелось познакомиться довольно близко.
Медведица показалась из берлоги. Фото Ф. Б. Чернявского.Мы уже подошли к берлоге метров на двести, когда медведица показалась из узкого лаза и, вытягивая свою и без того длинную шею, стала присматриваться к пришельцам. Три черные точки среди ярко-желтого меха — глаза и нос — то опускались, то поднимались. На поверхность снега ложилась, повторяя медленные движения животного, густая синяя тень. В косых закатных лучах особенно отчетливо выделялись полосы больших и малых заструг, вход в берлогу, разбросанные вокруг него снежные обломки. Почти идеальные условия для фотосъемки! Приготовив аппараты, мы не спеша направились к берлоге. Карабин, который висел теперь у него на груди, Саша предусмотрительно перевел на боевой взвод.
Вход в зимнее убежище медведицы. Фото автора.До берлоги метров пятьдесят. Хозяйка ее втягивает голову в убежище, но продолжает изучать нас, пока еще спокойно и вроде даже миролюбиво. Теперь выясняется, что это жилище имеет два входа, устроенные примерно в метре один над другим. В нижнем виднеется обращенная к нам голова медведицы, через верхнее, отпихивая друг друга, попеременно выглядывают любопытствующие медвежата.
В аппаратах уже по нескольку кадров — и с медведицей, и со всей семьей. Но хочется снять их крупнее, и мы подходим все ближе. До берлоги остается метров двадцать, затем пятнадцать, наконец, десять. Здесь терпение медведицы иссякает. Она показывает лобастую голову, опять прячется, высовывает голову и шею и неожиданно, обломив тонкий снежный свод, прыжком выскакивает наружу.
Я шел первым и теперь останавливаюсь. Зная, что рядом Саша с карабином, стою спокойно, рассматривая зверя. Медведица явно «берет нас на испуг». Из вытянутых дудочкой губ слышится сердитое шипение. Вздыбив на загривке шерсть, она пытается показаться больше, чем она есть на самом деле; видимо, с этой же целью она подпрыгивает на одном месте раз, другой. Опять шипит и, пятясь, уходит в берлогу. Оборачиваюсь к Саше — и вижу, что карабин мирно покоится у него на груди, а сам он замерзшими пальцами тщетно пытается перезарядить кассету в аппарате…
Так же как и медведица, пятясь, отходим от берлоги, оставив семейство в покое. Поскольку хозяйка следующего жилища может оказаться не столь миролюбивой, я забираю карабин себе. Впрочем, уже наступили сумерки, и мы поворачиваем обратно к балку.
Уже первый маршрут по Медвежьим горам показал, что снега этой зимой очень мало. Берлоги поэтому неглубоки, и, чтобы вскрыть их, самкам не приходится прокапывать длинные коридоры. Звери иногда просто проламывают свод и сразу оказываются «на улице». Снежные выбросы у входов в берлоги тоже невелики, и убежища зверей заметны плохо. Подчас их удается обнаружить, только подойдя к ним вплотную. Ходить по склонам в одиночку сейчас нельзя: велик риск наступить на тонкий снежный потолок и оказаться непрошеным гостем хозяйки жилища. Зато малоснежье помогло объяснить различия в поведении животных, в реакции их на приближение человека. Стало ясно, что затаиваются в убежищах, считая их достаточно безопасными, звери, скрытые более или менее толстыми снежными наносами. Некоторые самки, как наша знакомая, в этом году не смогли устроить глубокие берлоги и, не полагаясь на прочность своего жилища, предпочитали оборонять его активно.
