Ян Линдблад - В краю гоацинов
Броненосцы, муравьеды, ленивцы — все эти формы наверно исчезли бы, не окружай их неизменная среда, она же среда обитания гоацинов. Главный враг названных животных здесь человек. Главный, но не единственный. Работая в районе реки Махайкони, я каждый день видел примеры угрожающих им опасностей или уже свершившихся катастроф. Ревуны примерно знают, где искать яйца гоацина, и не ленятся систематически обследовать кусты, где гнездятся эти птицы. Сами гоацины в это время, неуклюже балансируя на ветках, шипят и одновременно взмахивают хвостом и крыльями.
Помимо ревунов, часто можно поблизости от гоациновых гнезд увидеть квакву, которая тоже не прочь полакомиться яйцами, а то и крохотными птенцами. Тем же промышляют каракары и древесные змеи, которых тут немало.
Три раза приезжал я в эти места и каждый раз наблюдал, как виденные нами в гнездах яйца через несколько дней исчезают. Насиживание длится месяц — срок долгий и опасный, учитывая множество «заинтересованных». Лучше всего преуспевали птицы, гнездящиеся около домов и пристаней, куда хищники редко отваживаются заходить. Одно гнездо помещалось по соседству со школьным зданием. Поставив тут свою палатку, я каждое утро видел, как птицы вылетают из кустов на солнышко. Но с наступлением полуденного зноя они снова прятались. Я заметил, что единственного птенца кормят четыре взрослых птицы! Оказалось, что для данного вида это вполне обычно. В небольших, изолированных островках кустарника держалось до семи — восьми гоацинов. Интересно было наблюдать, как они играют роль проводников для птенца, покинувшего гнездо. Опираясь на суставы, они поочередно переступали вдоль ветки и все время звал» птенца шипящими звуками. Малыш переступал следом. Сделает два шажка — отдыхает. Если же он отказывался двигаться с места, взрослые птицы окружали его со всех сторон, заслоняя собой.
Я искал для съемки гнездо с только что вылупившимися птенцами, но без успеха. То попадались яйца, то уже подросшие птенцы, способные самостоятельно карабкаться по веткам. Во всяком случае, удалось запечатлеть на пленке разные формы поведения гоацинов, в частности, сбор сучков и сооружение гнезда.
Очковая сова любит погреться, сидя на пне, в лучах утреннего или вечернего солнца
Интересно было наблюдать, как кормятся гоацины. Раньше можно было прочесть, будто эта птица поедает змей, но это неверно, животная пища, похоже, вообще не входит в питание гоацина. Часто я видел, как птица, расправив крылья, падает на траву. Это было очень похоже на то, как сова или дневной хищник падает на добычу, однако в данном случае добычей было растение мока–мока. Оно достигает около пяти метров в высоту, но птиц привлекают свежие ростки. Один за другим гоацины поедали широкие, напоминающие формой сердце листья. Оторвут клювом большой кусок и заглатывают в свернутом виде узким горлышком. Дальше пища усваивается не так, как у большинства птиц. У куриных и других растительноядных птиц зоб служит только «копилкой», а усвоение пищи происходит в оснащенном мощными мышцами желудке. У гоацина пища измельчается в зобу, разделенном на несколько мускульных камер. Пока что не удается вырастить молодых гоацинов в зоопарке. Очевидно, пища сперва должна пройти обработку в родительском зобу, чтобы птенец мог ее усвоить. Желудок у гоацина маленький, зато зоб так велик, что закрывает почти всю грудь птицы. Когда она сидит на ветке, ее даже перетягивает вперед, она опирается на особый вырост на грудине.
Я возлагал большие надежды на третью поездку. Мне удалось завоевать среди индейцев много друзей, они не ленились снабжать меня сведениями, но и эта цепочка наблюдателей не выручила. Мы путешествовали по реке на длинной — около двенадцати метров — лодке с двойной палубой. На крыше помещалось укрытие, где я сидел наготове со всеми своими камерами. Проверяем гнездо за гнездом — одни пустые, в других два — три яйца. Стало очевидно, что мне и на этот раз не повезло. Я попросил юного рулевого не спеша вести лодку вверх по реке. Увижу на подходящей ветке гоацина — подъедем поближе, и я успею снять несколько кадров, прежде чем птица снимется. Но паренек еще не освоился с лодкой, и нам никак не удавалось подобраться к цели под нужным углом.
Вот снова идем прямо на группу гоацинов. Внезапно замечаю, что одна из птиц лежит как бы на маленькой платформе. Кричу парню, чтобы дал задний ход. Но он ошибается, и лодка таранит кустарник!
Нос лодки застрял в ветвях, и я высунулся из своего укрытия, чтобы проверить, что осталось от гнезда. Чудо из чудес — лодка только пробила брешь в нем, и теперь перепуганная птица ковыляла к этой бреши.
Привыкшие к тому, что индейцы не причиняют им вреда, гоацины бывают совсем ручные, они близко подпускают людей. Но главное: заглянув в гнездо, я увидел три яйца и трех птенцов! Рекордный выводок, до сих пор нам попадалось не больше четырех яиц.
Птица вела себя спокойно. И вместо того чтобы ломать ветви, высвобождая нос лодки, мы решили постоять на месте, так как надо было немедленно защитить птенцов от жарких солнечных лучей. Сами осторожно укрылись за брезентовыми тентами, и с двух метров я наблюдал жизнь необычного семейства.
Самка (или самец — по внешности их не отличишь) тотчас накрыла собой гнездо. Вскоре появилась вторая птица и, стоя на ветке в полуметре над гнездом, расправила крылья как ширму. Потом она спустилась и легла рядом с первой, которая подвинулась в сторону. Шесть яиц явно были снесены двумя птицами: когда вылупились птенцы из второй партии, стало очевидно, что разница между ними и первой троицей составляет два — три дня.
Во второй половине дня зной спал и течение начало дергать лодку. Мы решили, что пришло время отступать. Шум раздвигаемых веток спугнул птиц с гнезда. Двое птенцов постарше вылезли из своего убежища, и один из них упал на береговой ил. Рам рассказывал мне, что родители не признают птенца, к которому прикасались руки человека, да и от других я слышал то же самое. Как поступить? Попытаться выкормить малыша — бесполезно; у Гриммера отловленные птенцы были старше, и то не выжили. Я вылез на берег и подобрал холодного, мокрого птенца. Вытер его, согрел, потом посадил на ветку. Он стал понемногу карабкаться вверх, подавая сигналы; две птицы на гнезде и еще три, сидевшие в кустарнике рядом, отзывались. Я заметил, что, когда взрослые шипели, дергая крыльями и хвостом, птенец тоже дергался. При этом его пальцы всякий раз перехватывались на ветке, и он продвигался вверх. Остановится — взрослые усиленно сигналят, и малыш опять продолжает карабкаться. Мало–помалу он добрался до гнезда, и взрослая птица пустила его внутрь, хотя мои руки вытирали и согревали малыша.
