Павел Мариковский - Маленькие труженики гор
К вечеру сражение закончилось. Все чужаки были истреблены. Всю ночь муравьи-солдаты бегали по пню, трясли головами и добивали случайно уцелевших противников. Всю ночь рабочие перетаскивали свое потомство, хотя мнимая опасность давно миновала. Никто в муравейнике не спал, никто из его жителей не помышлял о еде...
Утром следующего дня поверхность пня очистилась от кишевшей массы муравьев, а все население муравейника спустилось на землю и принялось убирать трупы. Во все стороны подальше от жилища растаскивали муравьи останки своих собратьев и противников. Среди работавших (какое трогательное зрелище!) ползали и солдаты, пострадавшие в бою, без брюшка. Они тоже занимались общим делом. Им оставалось жить не более одних-двух суток. Но солдат, обвешанных головами, не стало. Кто-то в муравейнике помог им освободиться от этого неудобного украшения.
В это же время во все стороны далеко от пня расползлись солдаты-разведчики. Они обследовали местность, пытаясь обнаружить противника.
Теперь к подкинутому чужаку не относились так миролюбиво, как раньше, его тотчас уничтожали. И чужих куколок не сразу решались затаскивать в свое убежище, а долго ощупывали усиками. Из-за одной чужой куколки даже возникла распря: одни тащили ее к себе, другие упрямо пытались выбросить.
Возбуждение муравьев продолжалось долго, и только на третий день от старого сгнившего пня, куда в панике были эвакуированы куколки и личинки вместе с няньками, потянулась обратная процессия. Тревога миновала, муравейник медленно и постепенно возвращался к своей тихой и мирной жизни.
Муравейник в ели
Когда-то, может быть, более полувека назад, на здоровой елке сделали топором большую затеску. Дерево залечило рану смолой, и вокруг нее появился валик коры — «наплыв». Обнаженная древесина сперва подсохла, затем потрескалась и получилось то, что лесники называют «сухобочиной». Ее облюбовали усачи и рогохвосты, и в стволе живой ели под сухобочиной их личинки проточили многочисленные ходы. Потом сухобочина понравилась муравьям древоточцам и они построили тут свое жилище, проделав в стволе галереи и залы. Несмотря на множество различных поселенцев, раздиравших живое тело ели, она все жила и жила и тянула кверху свою стрелку-верхушку.
Муравьи хорошо обосновались в сердцевине живой ели: развели множество тлей на ее ветках, настроили подземных дорог во все стороны. Только одно было неудобство в этом муравейнике: подземные ходы не смыкались с ходами муравейника, так как сухобочина была на высоте около метра, а ниже ее ствол имел хорошую, крепкую, политую смолой кору. Поэтому из подземных ходов до самого муравейника шел открытый путь по стволу. Здесь было удобно вести наблюдения, отсюда хорошо видно, каких насекомых истребляли муравьи и как удачна была их охота.
Добыча же была самая разнообразная. Чаще всего охотники несли различных мягкотелых насекомых, и прежде всего разнообразных гусениц, а также вредных для леса бабочек. Таскали муравьи и мелких жуков, в том числе злейших врагов леса — короедов.
У главного входа в муравейник — большой щели — всегда торчало несколько медлительных солдат-сторожей. Они подталкивали друг друга своими большими головами.
— Ты спишь? — стукая головой о голову, как будто спрашивал один сторож.
— Нет, не сплю! — отвечал другой сторож и отвешивал вопрошающему ответный тумак.
Иногда сторожа перехватывали у муравья-охотника какую-нибудь пищу, чаще всего уже основательно обглоданную гусеницу и, собравшись кружочком, быстро ее поедали. Не всем желающим полакомиться хватало места у стола, и когда пиршество заканчивалось, многие занимались попрошайничеством и просили у насытившихся: вкусной отрыжки.
Иногда в муравейнике происходило очень загадочное событие. Из отверстия показывался солдат и сбрасывал вниз отсеченную голову с еще дрожащими усиками, а за нею брюшко с грудью, на которой вздрагивали в смертельной конвульсии ноги. Что это, казнь своего собрата или расправа над случайно забредшим чужаком?
Чтобы проверить предположение, из далекого гнезда приношу муравьев древоточцев и подсовываю в муравейник в живой ели. Чужаков внимательно ощупывают и вежливо выпроваживают из гнезда. Может быть, столь свирепо расправляются только с калеками или с ранеными в битве? Но раненого окружают заботливые друзья и он, если в силах, сам уползает в муравейник или тихо умирает. Труп его сбрасывают вниз, а потом относят в сторону от ствола ели.
Кто же эти несчастные? Муравьи-тунеядцы, не желающие трудиться, дряхлые и отжившие свой век старики или муравьи, чем-либо приносящие вред своей колонии? Разве узнаешь все тайны жизни муравьев, скрытой в стволе старой ели!
Мне не терпится посмотреть на самое интересное — различные сигналы у муравьев, узнать значение их своеобразного языка. Для этого надо возбудить меланхоличных древоточцев. Не подбросить ли сюда, на выступ коры, у самого входа, ворох еловых иголочек с гнезда красноголовых муравьев формика трункорум вместе с его обитателями? Красноголовый муравей — враг черного. В лесу они конкуренты и, встречаясь, нападают друг на друга.
Кучка хвоинок и мусора с доброй сотней красноголовых муравьев высыпана на выступ у самой сухобочины. Быстрые красноголовые муравьи нападают на черных, но вскоре, почувствовав необычность обстановки и численный перевес противника, падают с дерева на землю и разбегаются во все стороны. Лишь немногие забияки вступают в драку. Одному черному воину красноголовый муравей успевает вцепиться в самое чувствительное — в усик. Обезумев от боли, солдат мечется по стволу ели, падает на землю, находит в себе силы отравить красноголового муравья и сам, шатаясь, бредет куда попало.
Через десяток минут все красноголовые муравьи уничтожены, а трупы их утащены как добыча в муравейник. Через два часа весь мусор и хвоинки, принесенные вместе с рыжими муравьями, сброшены на землю.
Красноголовый муравей, прицепившийся к усику черного, давно мертв, застыл в мертвой хватке. Он все же успел отравить своего противника, и черный муравей тоже обречен на смерть.
Весь этот боевой эпизод не вносит особенного беспорядка в спокойное течение жизни муравейника. На следующий день здесь все по-прежнему и, как всегда, у входа стоят сторожа и, постукивая друг друга своими большими головами, будто переговариваются:
— Ты спишь?
— Не сплю!
А что, если повторить уже ранее проделанный эксперимент и привязать к старой сухобочине выпиленный кусок другого гнезда муравья древоточца? Мы отправляемся в лес с лопатой, топором, пилой и через несколько часов приносим в брезенте кусок пня и привязываем его к верхней части сухобочины.
