Айвен Сандерсон - Карибские сокровища
Я измерил дно пещеры, изловил еще несколько скутигер, потом взглянул на часы. Было восемь часов! Я вдруг понял, что даже Альма может начать беспокоиться, и принялся карабкаться вверх по глинистому склону. Добравшись до камней, я прибавил резвости, пока не выскочил с еще большей скоростью прямо в залитый луной лес. Вскоре я перевалил через гребень и увидел огни нашего лагеря далеко справа, где им быть вовсе не полагалось.
Дорогой я размышлял и о костях, и о крабах, и о зловещей тишине. Предположим, что просто застигнутый ночной темнотой пришлый охотник сделал там привал и готовил себе ужин. Для чего ему было спускаться на самое дно воронки? Для чего ему понадобилось тащить туда крупную дичь, чтобы ее приготовить? Почему крабы стремятся туда, вниз, где абсолютно нечем поживиться? Я задавал эти вопросы себе, а потом решил спросить у всезнающего Каприаты.
Это компетентное лицо выдвинуло вполне приемлемые теории — о беглых каторжниках и так далее, — вовсе не приправленные, как обычно у местных жителей, намеками на сверхъестественное. Он высказал также желание лично обследовать это место и внес еще одно практичное предложение — расставить там ловушки и изловить ту крысу. Итак, на другой же день мы вышли в поход, нагруженные всем необходимым снаряжением, и по редкостному везению сумели отыскать пещеру: хотя до нее было рукой подать, я не имел ни малейшего представления, где она находится.
Наши операции мы развернули недалеко от входа в пещеру, примерно в том месте, где я повстречался с крысой. Мы с Каприатой поделили ловушки и пошли каждый по своей стороне, а Альма тем временем занялась поисками мелких животных; ловушки ведь — существа мощные, и в них обитают коварные и агрессивные души, а настораживать их — дело хитрое и мудреное. Как часто после столь трудной операции, когда вы пытаетесь удалиться на цыпочках, они защелкиваются с ужасающим лязгом, даже подпрыгивают на месте. Мне случалось играть в эту изнурительную игру с ловушкой по полчаса, пока она не вцеплялась мертвой хваткой в мои пальцы, после чего благоволила оставаться настороженной, пока я не удалялся на порядочное расстояние.
Когда наши фонари скрылись за россыпью камней, в пещере снова воцарилась обволакивающая, душная тишина. В кромешной тьме мы чувствовали себя отрезанными от всего мира, и, казалось, было слышно, как копошатся мысли в наших головах. Спустя некоторое время, протяженность которого отмечалась только приглушенным расстоянием, стальным лязганьем и раздающимся немедленно вслед за ним взрывом ругательств, я закончил свою половину дела и спустился пониже, к Альме, чтобы выкурить заслуженную сигарету, в которой очень нуждался. Мы пристроились на большом камне, выключили фонарь и покуривали, слушая отдаленные высказывания Каприаты.
На этот раз я старался держать руки в наиболее безопасной позиции — скутигер, как я заметил, вокруг было еще больше, чем в прошлый раз. Через несколько секунд мы услышали негромкий звук, будто маленький вымпел трепещет совсем рядом с нашими головами. Я включил фонарь, и звук тут же умолк; но я знал, что где-то поблизости прячется летучая мышь, поэтому опять выключил фонарь и задумался: почему летучие мыши залетают так глубоко в пещеру? Ведь обычно они держатся только возле входа. Кроме того, было уже довольно поздно, и мы специально отложили эту работу напоследок, потому что она не требовала дневного света, который сюда все равно не проникал. К этому времени всем летучим мышам уже полагалось вылететь на свою ночную охоту. Трепыхание возобновилось, и, судя по звуку, что-то приземлилось на камень у нас за спиной. Мы вскочили, повернувшись на сто восемьдесят градусов, и включили свет, который озарил уродливое, во многих отношениях отталкивающее создание.
Черное, круглое, как мяч, существо сидело на камне, опираясь на четыре ходулеобразные конечности, изогнутые таким же жутким образом, как паучьи лапки. Голова у этой твари была фантастически уродливая, с громадными, похожими на раковины стоячими ушами, между которыми выглядывала нелепая морда, казалось почти целиком состоявшая из разинутой в сатанинской усмешке воронкообразной пасти, из которой торчали два ослепительно белых, острых, как у грызунов, резца. Это маленькое чудовище сновало во все стороны, двигалось вперед, назад и вбок с одинаковой легкостью, его движения напоминали движения краба, и оно не переставало ухмыляться и щелкать оскаленными на нас зубами. Я попробовал сбить его сачком, но оно и не подумало взлетать, а ловко ускользнуло за камень и оттуда скрежетало зубами и строило нам гримасы. Это был Desmodus, летучая мышь, пьющая кровь, главное пугало Тринидада, местное чудовище.
Так состоялось наше с ним первое знакомство, и нас охватил энтузиазм, который не угас и по сию пору, даже после того, как мы целыми месяцами охотились на маленьких злых духов. Наблюдать за всегда новыми, иногда удивительно забавными трюками этих существ никогда не надоедает, а их привычки, которые изучали в своих целях только медики, далеко не все известны. Мы наперебой звали Каприату, не переставая махать сачками, но летучая мышь играючи уходила от нас и наконец взлетела в воздух легко, как птичка. Облетев вокруг нас два или три раза, она села на гладкую каменную стенку и юркнула в узкую расщелину, откуда тут же понесся громкий сварливый писк и трескотня.
Мы заметили, что из некоторых более узких щелей выступает какое-то черное вещество. Теперь, рассмотрев его поближе, мы увидели, что это затвердевший помет десмодусов; их выделения всегда черного цвета и вязкие, как смола, — результат питания кровью. Когда Каприата к нам спустился, мы принялись подкатывать к стене камни поменьше — надо было добраться до расщелины. Я взмостился на этот ненадежный пьедестал и, балансируя, посветил фонарем в глубь расщелины.
Там было с полдюжины десмодусов. Они все шарахнулись прочь, сбились в кучу и ощерились, глядя на меня. Лезть туда голой рукой я не торопился, а сачком выковырнуть их оттуда было невозможно. Пришлось временно загородить выход в широкой части с помощью коллекторского мешка. Потом мы разломали одну ловушку и согнули кусок проволоки наподобие рыболовного крючка. Зверьки яростно кусали проволоку, и нам пришлось прикрепить к ней сигарету: как только дым стал забиваться в их убежище, эти мельчайшие млекопитающие сообразили, что пора удирать, и бросились прямиком в сачок, который невесть откуда оказался у них на пути. Мы мигом завязали сачок узлом и поспешили в лагерь, где можно было поближе познакомиться с нашими пленниками.
Внешне десмодус никакими поразительными особенностями не отличается. Есть множество видов летучих мышей, куда более диковинных с виду. От остальных видов его скорее всего отличает образ жизни, сходный только с образом жизни его родственника — Diphylla. Длиной десмодус дюйма три, а хвоста у него нет вовсе. Шерсть короткая и густая, и все четыре пойманных нами экземпляра были обычного для вида темного шоколадно-коричневого окраса с легким рыжеватым оттенком. Самое примечательное в зверьке — передние зубы. Верхняя пара передних резцов имеет треугольную форму и выгнута наружу, причем острые их кончики сближены, образуя нечто вроде ложковидной стамески с острейшими краями.
