Герман Мелвилл - Моби Дик
— Ах, лопни твои глаза, Вилдад! — воскликнул Фалек. — Неужто мы обманем этого юношу? Нет, старина, надо при-бавить.
— Семьсот семьдесят седьмая, — повторил Вилдад, не отрывая глаз от библии и продолжая читать. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
— Записываю его на трехсотую долю, — заявил Фалек. — Ты слышишь, Вилдад? Я говорю, трехсотая доля…
— Капитан Фалек, — торжественно произнес Вилдад, отложив библию, — сердце твое великодушно, но ты не должен забывать своего долга по отношению к другим владельцам этого судна; ведь многие из них вдовы и сироты, а слишком щедро наградив этого юношу, ты лишишь их куска хлеба. Мы дадим ему семьсот семьдесят седьмую долю, капитан Фалек!
— Эй ты, Вилдад! — заревел Фалек, вскочив на ноги и с грохотом бегая по каюте. — Ах, чтоб ты лопнул, капитан Вилдад! Да если бы я следовал твоим советам, то у меня на совести уже скопился бы такой балласт, что от него пошло бы ко дну самое большое судно, какое только огибало мыс Горн!
— Капитан Фалек, — твердо ответил ему Вилдад, — я не знаю, сколь глубоко сидит в воде твоя совесть, но ты упор-ствуешь в своих прегрешениях, и я весьма опасаюсь, что твоя совесть дала течь, из-за которой в конце концов пойдешь ко дну ты сам, капитан Фалек, и прямо в преисподнюю.
— В преисподнюю? В преисподнюю? Ты меня смертельно оскорбил, капитан Вилдад. Попробуй только еще раз сказать мне это, и я за себя не ручаюсь! Да, да, не ручаюсь! Я могу живого козла проглотить вместе со шкурой и рогами! А тебя… Вон отсюда, унылый ханжа, сын деревяшки! Вон— прямым кильватером!..
С этими словами он кинулся на Вилдада, но Вилдад уклонился от него с каким-то неожиданным скользящим проворством.
Встревоженный столь яростной ссорой между двумя вла-дельцами корабля и начав уже сомневаться, стоит ли вообще поступать на судно с такими сомнительными хозяевами, я отошел к двери, чтобы пропустить Вилдада, уверенный, что он побежит от гнева своего компаньона. Но, к моему изумлению, он как ни в чем не бывало уселся на место и, казалось, был совсем спокоен. По-видимому, он уже вполне свыкся с пылким характером своего нечестивого товарища. Что же касается Фалека, то он, как бы извергнув из себя весь запас гнева, смиренно вернулся за стол, еще слегка подергиваясь от пережитого возбуждения.
— Уф-ф, — пропыхтел он наконец, — кажется, шквал прошел мимо. Вилдад, ты когда-то был мастером затачивать острогу, очини-ка мне это перо, мой нож притупился. Вот так, спасибо. Ну, юноша, как ты сказал тебя зовут? Измаил, что ли? Так вот, Измаил, я записал тебя на трехсотую долю.
— Капитан Фалек, — сказал я, — у меня есть товарищ, он тоже хочет наняться на корабль — можно его завтра привести?
— Ясное дело, — ответил Фалек, — веди его, и мы на него посмотрим.
— А ему какая доля понадобится? — пробурчал Вилдад, взглянув на меня поверх библии.
— Да не волнуйся ты об этом, Вилдад, — сказал Фалек и, обращаясь ко мне, добавил: — Ходил он когда-нибудь за китами?
— Он перебил столько китов, что и не сочтешь, — ответил я.
— Ну, так приводи его к нам.
И, подписав бумаги, я удалился, уверенный в том, что удачно справился с возложенной на меня задачей и угодил именно на то судно, которому Йоджо доверил доставку нас с Квикегом за мыс Горн.
Однако, не пройдя и нескольких шагов, я сообразил, что так и не увидел капитана, с которым мне придется плавать, и, хоть я и знал, что нередко корабль уже бывает снаряжен, команда набрана и китобоец готов отдать концы, а капитана все еще нет на борту — ведь путешествие его продолжительно, а отдых краток, — но все же подумал, что хорошо было бы взглянуть на него хоть разок, прежде чем окончательно и бесповоротно отдать себя в его руки. Я повернул назад и, обратившись к Фалеку, поинтересовался, где можно увидеть капитана Ахава.
— На что тебе капитан Ахав? Все в порядке. Ты принят.
— Да, но мне хотелось бы на него посмотреть.
— Навряд ли у тебя что-нибудь выйдет. Я и сам толком не знаю, что с ним такое приключилось, но он сидит взаперти у себя дома: болен, наверное, хоть на вид этого и не скажешь. Да нет, пожалуй, не болен, но и здоровым его не назовешь. Во всяком случае, он и меня-то не всегда хочет видеть, так что не думаю, чтобы ему захотелось встретиться с тобой. Он странный человек, наш капитан Ахав — так считают многие. Но ты не бойся, он тебе понравится. Он редко говорит, но уж когда говорит, то его стоит послушать, заметь это и помни. Ахав человек особенный: он и в колледжах побывал, и среди людоедов; он знает тайны поглубже, чем океанские глубины; а поражал острогой врагов, которые помогущественнее и позагадочнее, чем какой-то там кит! Да, это тебе не капитан Вилдад и не капитан Фалек, это Ахав, мой мальчик! Я его хорошо знаю, я много лет плавал у него помощником. Он, правда, никогда не был развеселым парнем, а возвращаясь из последнего рейса, совсем как бы лишился рассудка. Но ясно, что это случилось из-за невыносимой боли в кровоточащем обрубке. Вообще, с тех пор, как тот проклятый кит лишил его ноги, он постоянно угрюм — отчаянно угрюм — и временами впадает в ярость. Но все это пройдет. И раз навсегда запомни то, что я скажу тебе, юноша: лучше плавать с угрюмым, но хорошим капитаном, чем с веселым, но дурным. А теперь прощай и будь справедлив к капитану Ахаву. К тому же, мой мальчик, у него есть жена— вот уж три рейса, как они обвенчались, — красивая, добрая молодая женщина. И от этой женщины у него ребенок. Ну, посуди сам, может ли быть старый Ахав безнадежно дурным? Нет, нет, мой мальчик, он изломан, изувечен, но он настоящий человек!
Я уходил, погруженный в глубокую задумчивость. То, что случайно открылось мне о капитане Ахаве, наполнило меня неясной и мучительной болью. Я испытывал к нему симпатию и сочувствие, может быть, потому, что он был так жестоко искалечен. И в то же время он внушал мне страх. Но страх этот — я не в силах его описать — не был обычным
страхом; это было какое-то иное чувство, которое рождало не враждебность, а скорее какую-то неясную тревогу. Но по-степенно мысли мои потекли в других направлениях, и темный образ Ахава на время покинул мое воображение.
Глава двенадцатая
Подпись Квикега
На следующее утро, приблизившись к «Пекоду», мы с Квикегом услышали вопль капитана Фалека, изумленного тем, что мой товарищ оказался чернокожим. Не покидая своего вигвама, он кричал, что не позволит людоеду ступить на палубу «Пекода». После недолгих пре-пирательств, в которых принял участие и капитан Вилдад, для Квикега все же было сделано исключение, и со своим неизменным гарпуном в руках он поднялся на корабль.
