Рудольф Самош - Кантор идет по следу
— Держите его! Держите! — громко крикнул старшина вслед «опелю», который уже выезжал на шоссе.
Кантор тем временем вскочил на крышу машины.
— Что ты тут раскричался?! — спросил старшину Шатори, который тоже подбежал сюда и жестом руки подал шоферу знак подавать машину.
Через мгновение полицейская «Волга», заскрипев тормозами, остановилась перед Шатори.
Семеш тем временем, набрав скорость, взял направление к мосту Маргит. Подъехав к Большому кольцу, где висел запрещающий выезд «кирпич», Семеш с безумной смелостью акробата, работающего на проволоке без страховки, благополучно выехал на проспект и через несколько сот метров свернул на мост Маргит. Делая рискованные повороты, Семеш надеялся сбить овчарку с крыши, однако Кантор распластался на багажнике и благодаря этому удерживался на крыше бешено мчавшейся по улицам машины.
То и дело слышались скрежет тормозов, громкая брань шоферов, ругань испуганных пешеходов. Семеш, однако, ничего этого не замечал и не слышал. В ушах у него лишь гудела сирена полицейской машины, которая преследовала его по пятам. От звуков этой сирены у него мороз по коже пробегал. И хотя он, нарушая правила уличного движения, быстро выехал на мост, оторваться от преследования ему так и не удалось: звуки сирены то приближались, то немного отдалялись, но не было ни секунды, когда бы Семеш их вообще не слышал. Регулировщик, стоявший на мосту, заметив грубое нарушение «опелем» правил движения, угрожающе засвистел, приказывая безумному водителю немедленно остановиться.
Семеш же, казалось, ничего не слышал. Машина с сиреной гнала его вперед. На середине моста, у въезда на остров, остановились машины, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Семеш был вынужден затормозить и тут же решил выехать на трамвайную линию, чтобы вырваться из пробки. Сдавая немного назад, Семеш задел стоявшую позади него машину. Послышался скрежет металла, но Семеш даже не оглянулся.
В этот момент навстречу ему со стороны Буды показался трамвай. Семеш нажал на педаль тормоза. «Опель» замер на месте. В тот же миг Путя выскочил из машины, радиатор которой через мгновение оказался смятым головным вагоном трамвая.
Семеш бежал сломя голову, даже не чувствуя боли в ушибленном бедре…
С высоты багажника умный пес раньше Семеша заметил двигавшуюся им навстречу опасность. За какую-то долю секунды до того, как трамвай врезался в «опель», Кантор перепрыгнул с багажника на крышу соседней машины. Человек, выскочивший из «опеля», побежал по дороге, но в этот момент овчарке пришлось позаботиться о собственной безопасности. Кантор действовал в сложной обстановке. В довершение всего рядом с ним сейчас не было хозяина.
И Кантор начал действовать по собственному усмотрению. Пес сделал один прыжок… потом еще и еще… пока не оказался на тротуаре.
В этот момент к «опелю» подкатила полицейская машина. Высунувшись из окна, Шатори крикнул:
— Держите его! Держите!
Пробежав несколько сот метров, Семеш оглянулся и, к своему ужасу, увидел, что его догоняет огромная овчарка. А сирена полицейской машины все завывала и завывала. Бежать дальше было бессмысленно. Оставался один-единственный шанс на спасение, если он вообще существовал теперь для Семеша, — это прыгнуть в Дунай, перескочив через чугунные перила.
Семеш встал на перила, посмотрел вниз и ужаснулся: плавать-то он не умел.
В этот момент он почувствовал сильную боль в боку: его схватила овчарка и не отпускала, крепко прижав к железным перилам моста.
— Собака, собачка! — взмолился Семеш и упал на колени.
Пес на мгновение опешил, так как в его жизни еще не было такого случая, чтобы добыча, которую он догнал, вместо того чтобы сопротивляться пли попытаться бежать, опускалась перед ним на колени.
— Собачка, разве ты меня не узнаешь? — взмолился Семеш.
— Скажи-ка мне, Тютю, откуда тебя может знать этот господин? — обратился к Кантору подоспевший на место происшествия Чупати.
— Я однажды писал о вас статью в газету…
— Ну-ну, ты не больно-то заговаривайся! — перебил Семеша старшина. — Это тебе не поможет.
— Встаньте! — строго приказал Семешу Шатори. Капитан испытывал глубокое удовлетворение оттого, что и эта операция закончилась благополучно.
За день воздух в городе раскалился от зноя, и только ливень, хлынувший под вечер, несколько освежил его. Шатори с самого утра засел в своем кабинете на седьмом этаже, где, казалось, печем было дышать. Сидел и работал, истекая потом.
Услышав первые раскаты грома, он с облегчением вздохнул. Проведя рукой по затылку, Шатори подумал, а не забыла ли хозяйка, уходя из квартиры, закрыть окна.
Занавеска всколыхнулась от легкого порыва ветра. Стрелка барометра незаметно переместилась на четыре деления вниз.
Шатори оторвался от бумаг, которые он читал, и поднял голову. Ветер крепчал. До Шатори долетели обрывки разговора.
— …вещественных доказательств пока нет…
Шатори подошел к окну. Во дворе никого не было. Закрыв окно, Шатори вызвал к себе Салкаи.
— Скажи, кто такой Лысый? — спросил он.
— Лысый? Это воровская кличка одного бандита, который сидит у нас со своими дружками.
— Подойди-ка сюда. Из моего кабинета слышно, о чем они там разговаривают.
Оба подошли к окошку и прислушались.
— …если ты проговоришься, перебью хребет, — донеслось со стороны двора.
— Слыхал? — спросил Шатори.
Салкаи кивнул. Сотрудники Шатори быстро установили, каким образом и откуда проникают в кабинет их начальника обрывки разговора. Оказалось, что под окном кабинета Шатори имел выход вентиляционный колодец, а в него выходили вентиляционные отверстия из КПЗ. Колодец этот великолепно проводил звуки, которые и слышались в кабинете Шатори.
— Товарищ начальник, разрешите обратиться! — В кабинет вошел старшина Чупати. Его круглое лицо расплывалось в улыбке.
— Что ты улыбаешься, будто тебе пятки щекочут?
— Посмотри-ка сюда! — Чупати положил на стол листок бумаги. — Что ты скажешь?
Шатори улыбнулся.
— Смотри-ка, наш шеф сдержал свое слово. В октябре я получу квартиру.
— Поздравляю.
— Скажи, а где находится жилой массив Аттилы Йожефа?
— На проспекте Юллеи… на месте старого городка Валории…
— А район там хороший?
— Поезжай и посмотри сам.
— Сейчас?
— По мне хоть сейчас, но лучше подождать, пока дождь кончится.
— А как же быть с женой? Ведь и ей посмотреть бы не мешало, а то она мне потом заявит…
— Это уж ваше семейное дело. Ты же знаешь, женщины на все смотрят другими глазами, чем мы, мужчины.
