Дорин Тови - Хлопот полон рот
Естественно, его там не оказалось. Они вынули из багажника коврик и встряхнули его, чтобы окончательно меня убедить. А где он был, мы так и не узнали. Просто он вернулся в два часа дня, уйдя из дома в восемь утра, с небрежной беззаботностью, словно выходил в сад поразмяться пять минут. Нам оставалось только думать, что всю ночь он не спал, следя за Шебалу — из опасения, как бы она его не съела, а вовсе не оберегая его. А потом измученный пристроился где-то всхрапнуть и чертовски хорошо выспался.
Несколько дней после этого мы внимательно следили за ним, не желая, чтобы он повторил свой фокус с исчезновением. Естественно, мы могли бы не затрудняться. Следовало бы учесть его новую привычку гонять кота, жившего ниже по дороге. Как-то утром я возилась в саду, а он сидел возле прудика, когда мимо калитки прошел тот кот. Взвыв, Сили одним прыжком проскочил между прутьями и погнался за ним вверх по склону. Я взззыкнула ему вслед. И даже, наверное, поймала бы — я так кричала, опасаясь, как бы он снова не исчез, что на мгновение он заколебался, оглянулся… И тут кто-то выстрелил из ружья. Я подпрыгнула ярда на два, а коты метнулись в лес и взлетели на тополь.
Нет, на нас никто не покушался. Просто еще один новый наш сосед упражнялся в стрельбе по консервным банкам. Я и с ним была не очень хорошо знакома — во всяком случае не настолько, чтобы попросить его не стрелять пока, так как наш кот залез на дерево. И потому я замерла на месте. А вдруг снайпер заметит, что ветки колышутся, и примет котов за голубей? Когда выстрелы стихали, я отчаянно звала Сили, и на развилке надо мной появлялась испуганная мордочка, но тут снова раздавался выстрел, и Сили тотчас прятался.
Мы бы и сейчас там оставались, если бы Чарльз не сообразил, что происходит, и не поднялся бы по склону, пошатываясь под тяжестью раздвижной лестницы. И мы все еще тщились бы продвинуть ее между сучьями, если бы на дороге не появился один наш друг и не увидел бы, как мы мучаемся. Он как раз шел к нам, неся в подарок лично им выращенный огурец. Теперь он положил его у обочины, взобрался по откосу и помог нам совладать с лестницей.
К этому времени стрельба по консервным банкам завершилась. Снайпера гораздо больше заинтересовали наши маневры, и он увлеченно следил за нами со своего плато. А мы тем временем столкнулись с новой трудностью: Сили появлялся на развилке и глядел вниз на нас, но за ним появлялся второй кот, Сили тут же кидался прогонять его на конец сука, и все начиналось сначала.
И как раз в этот момент, когда мы втроем вздымали лестницу и напряженно смотрели вверх, словно ожидая, когда же по ней спустится Иаков,[1] мимо протопал Эрн Биггс по пути домой от Трэммелов.
— Чего это они? — осведомился он у снайпера.
— А черт их знает, — последовал ответ.
— Их там, что ли, рвать собрались? — сказал Эрн, узрев огурец на обочине, и… (я знала, знала, что без этого не обойдется!) добавил доверительнейшим своим тоном: — Она тут на дороге отплясывала, сам видел.
Сили мы все-таки спасли. Чарльз влез на лестницу, заманил Сили к себе на плечо и спустился так, чтобы я могла его забрать. Первой из леса появилась я — съехала по откосу на мягком месте, перекинув Сили через плечо и держа его за хвост. А когда достигла дороги, встала на ноги со всем имевшимся в моем распоряжении достоинством и промаршировала вниз к коттеджу. Затем появился второй кот. Едва Сили забрали, он спустился по собственной инициативе. В заключение, очень смахивая на цирковых клоунов, по откосу пробалансировали с лестницей Чарльз и наш самоотверженный друг и забрали огурец.
— Ну и народ тут! — донесся до нас раздумчивый голос Эрна. — Чего только не насмотришься!
Мы же только порадовались, что пока вынуждены гоняться лишь за одним членом кошачьего племени. До прививки мы не выпускали Шебалу из дома. И отгоняли от себя мысль о том, что начнется, когда и она обретет свободу передвижения. Как мы убеждались ежедневно, она совсем не была похожа на Шебу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Шеба была пай-девочкой. Скромной, пожалуй, чуточку чопорной и никогда не доставляла нам никаких хлопот. Правда, на склоне лет она стала несколько деспотичной, но это ведь свойственно старости. Шеба уподобилась королеве Виктории на восьмом десятке, и одно мы знали твердо: никогда, даже в самые легкомысленные свои деньки, Шеба не пила воду, оставшуюся от мытья посуды.
А Шебалу пила. Кроме того, она вылизывала мойку, а когда я пользовалась грилем, непременно оказывалась возле и, стоило мне уйти, начинала полировать решетку шершавым язычком. Манеры у нее были помоечной кошки, а не дочери Чемпиона Чемпионов.
Ужас, что такое, ведь правда, вопрошал Сили, который с ее появлением словно за ночь стал взрослым и подолгу заботливо сидел рядом с ней, точно мохнатый филин, полный родительской любви.
Но почему я позволяю ей добираться до грязной воды в мойке, осведомлялся Чарльз, тревожась, как бы у нее не началось расстройство желудка.
Но как я могла ей помешать? Большинство людей, помыв посуду, сливают воду в мойку, но если это пробовали делать мы, она закупоривала трубы. Кажется, у них наклон был неправильный, что, говорил старик Адамс, было совсем даже неудивительно при таком-то подрядчике. Как бы то ни было, по сложившемуся обычаю я выплескивала жирную воду либо в ручей, либо в огород. Я предпочитала проделывать это без свидетелей (меня считали странной и без того, чтобы к моим чудачествам добавилась еще и мания выплескивать воду), а потому я сначала выглядывала в дверную щель, нет ли кого-нибудь поблизости, и если кто-то обнаруживался, оставляла тазик в мойке до более удобного момента. Вот тогда Шебалу и кидалась к нему.
Во избежание этого я начала выскакивать с тазиком наружу куда стремительнее, и — поскольку мои мысли были больше заняты тем, как избавиться от грязной воды, чем мытьем, — начался период, когда я то и дело выплескивала с водой чайные ложки. Со мной и прежде это случалось в минуты стресса. Из года в год старик Адамс не раз и не два являлся с нашей чайной ложкой, говоря, что выудил ее из ручья и из-за чего это я сцепилась со своим благоверным на этот раз? Теперь же ложки летели с водой через стену стаями. Конечно, вода была такой мутной, что в тазике я их не обнаруживала. Но несколько раз неведомые добрые самаритяне клали их на столб калитки. А старик Адамс, принося очередную, теперь вручал ее с видом покорности судьбе и без единого слова. Ну, и неизбежно в надлежащий срок Эрн Биггс протопал по дорожке, важно держа в руке трофей.
