Сюзан Доннел - Покахонтас
После получасового ожидания его подвели к дому с другой стороны, где из входа лился свет. Когда его втолкнули внутрь, поднялся громкий крик. В помещении находились, наверное, три с половиной сотни человек. После темноты и холода улицы тепло, свет и шум моментально оглушили его.
Глаза скоро привыкли, а чувства подчинились буйству красок. Через каждые несколько футов горели факелы, освещая зеленые, желтые, синие и красные, узоры, покрывавшие тела мужчин. Яркие украшения из перьев и причудливые головные уборы красовались на блестящих волосах. В конце помещения на возвышении, похожем на ложе и щедро застланном искрящимися шкурами норки, куницы и лисы, восседал великий король Паухэтан. По обе стороны от него и позади стояли его двадцать жен в накидках из разноцветных перьев. В отличие от мужчин волосы у них были распущены и украшены белым пухом и перьями.
Смит услышал удар двух палок одна о другую, толпа издала оглушительный вопль. Смита толкнули к месту перед Паухэтаном, но не слишком близко к нему. Он хорошо разглядел человека, в чьих руках находилась его судьба, и ощутил неуверенность. У короля были строгие черты лица, а выражение — холодным, решительным и хитрым. Он царил здесь, но не потому, что был на возвышении или обладал крупной фигурой, а благодаря силе, исходившей от него. Этот король обладает властью, подумал Смит, обладает, как никто другой.
Король отвернулся и быстро сказал что-то стоявшему рядом воину. Смит использовал этот момент, чтобы оглядеть помещение. Он метнул взгляды во все стороны. На секунду ему показалось, что он увидел ее, но нет, это была не Покахонтас. Где же она? «Если не здесь — я погиб», — подумал он, и страх начал затягивать его. Он посмотрел снова, но не увидел ее. «Она покинула меня. Что-то заставило ее изменить свое мнение о нас». Он склонил голову и мгновение раздумывал. Потом расправил плечи и посмотрел на великого короля. Смит знал, что ему потребуется все его мужество, чтобы пережить следующие несколько минут.
Она слышала громкий крик, донесшийся из дома для совещаний. Он здесь, сказала она себе. Она не могла пошевельнуться, словно оцепенела. На один миг ее лицо приняло жесткое выражение, как у Паухэтана. Она сидела в доме своего отца, скрестив руки и сжав ладони в кулаки. «Они устроят торжество, праздник, а потом жертвоприношение. Мы с отцом заключили договор, но мне не придется идти и смотреть на то, что случится сегодня. Я не пойду».
Она медленно поднялась и нетвердыми шагами прошлась по дому, вернулась назад. До этого она переоделась вместе с сестрами, нарядившимися в свои лучшие одежды, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание. Она тоже приготовилась, но не сказала им, что не пойдет на церемонию.
«Матоака, Белоснежное Перышко — мое тайное имя, а я чувствую лед в своем сердце, как будто падает первый снег зимы», — подумала она. Она посмотрела на свое одеяние из великолепно выделанной белой кожи. С плеч и до колен ее укрывала затейливо сплетенная из белоснежных лебединых перьев накидка. "Она напоминает белую шелковую рубашку, которую показывал мне Джон Смит. Все постоянно напоминает мне о нем. Я должна владеть собой, я должна быть сильной. Я не видела его три месяца, но все равно... "
Она вернулась в Веровокомоко из Джеймстауна, когда лето было в самом разгаре. Отец встретил ее тепло, но сдержанно, и она поняла, что серьезного разговора не миновать. Она забыла свой долг перед ним и своим народом и легко поддалась влиянию врага. Он добавил, что, вероятно, она еще слишком молода для таких важных дел, и это, в первую очередь, его вина, что он разрешил ей уехать. Он сказал, что не винит ее, но удивлен, почему она испытывает к врагам добрые чувства, когда ее братья и сестры продолжают хранить ему верность.
Покахонтас сказала, что ожидала такого его отношения. Но, спросила она, как можно судить людей, не видя их? Они не такие, как он думает о тассентассах, это добрые люди, которые надеются поладить с паухэтанами. Ей хотелось бы еще больше узнать о тассентассах и их обычаях. «У них есть привычки, полезные для нас, и орудия, которыми могли бы овладеть и наши люди». Она постаралась не обмолвиться о своих чувствах к Джону Смиту.
Паухэтан ответил, что с ней становится невозможно разговаривать. Она должна выбросить тассентассов из головы. Ее мысли граничат с изменой. Она должна остаться со своим родом, своей семьей и людьми, которые воспитали ее. У нее есть обязательства перед своим отцом, будущим мужем и тем важным положением, которое она скоро займет, став самостоятельным вождем племени.
Покахонтас сказала, что хорошо представляет себе свою ответственность и чувствует себя несчастной из-за того, что причинила неприятности. А потом у нее вырвалось, что она не хочет быть женой Кокума.
Паухэтан был поражен. Он сказал, что не понимает ее, потому что было совершенно очевидно, что Кокум доставил ей удовольствие. Носит ли она его ребенка?
Покахонтас ответила, что нет, не носит, и попыталась объяснить отцу свои двойственные чувства, страх перед рабской зависимостью от Кокума. Ее отчаяние тронуло отца.
Посидев несколько минут в молчании, он сказал, что, возможно, она преувеличивает свои страхи, но сейчас он не хочет насильно заставлять ее быть с ним. Позднее она, может, переменится к нему. Паухэтан сказал, что заключает с ней договор. Он найдет предлог отослать Кокума на охоту, а затем назад к чикахомини. В ответ она должна забыть о тассентассах, остаться здесь и собирать дань. Он снова напомнил ей, что самый первый долг у нее перед ее народом, он в любом случае намерен отправить тассентассов обратно в море.
Покахонтас понимала, что это справедливый уговор. Она также понимала, что отец запретит ей дальнейшие посещения тассентассов. Правда, ей пока больше не нужно волноваться из-за Кокума. Но при этом она чувствовала себя виноватой в том, что разрушила надежды отца на установление отношений с вождем чикахомини. Как ей справиться со своими внутренними ощущениями? Она знала, что не ошибается в тассентассах, но и знала, что долг ее — здесь.
И сейчас она разрывалась уже не между Кокумом и своей свободой, а между своим отношением к Смиту и колонистам и своей верностью отцу и своему народу.
Прошедшие недели были трудными, но заполненными делами. Паухэтан тут же отправил ее вместе с несколькими старыми советниками собирать дань. Задача была сложной, поскольку каждый подданный империи Паухэтана должен был отдать своему повелителю восемь десятых от всего, что он произвел, вырастил или поймал. Устрицы, жемчуг, меха, роаноки — связки бус из ракушек, используемые при расчетах, — рыба, кукуруза — все стекалось в дома-хранилища в Уттамуссаке.
