Ростислав Кинжалов - Боги ждут жертв
Ах-Чамаль и Иш-Субин встали, поклонились вестнику, тот ответил небрежным кивком.
– Батаб приказал, чтобы ты завтра со старшим сыном отнес в Ололтун[11], ко двору великого правителя, индюшечьи яйца. От управляющего хозяйством дворца получишь расколотые бирки и принесешь обратно, – отрывисто сказал вестник. – Вот что приказал батаб! Ты понял?
– Воля батаба будет исполнена, – тихо ответил отец.
– Да пошлют вам боги спокойной ночи, – сказал, уходя, вестник.
– И тебе также, – в один голос воскликнули обрадованные отец и мать. Ничего страшного не случилось. Будет занят лишь один день; уборке урожая это не помешает.
Скоро в хижине стихло, все обитатели ее спали. Ровно дышали набегавшиеся за день малыши, иногда постанывал во сне отец. Хун-Ахау улыбался: ему снилась быстрая река, по которой он плыл в лодке навстречу чему-то неизвестному, но радостному…
Глава вторая
ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ГОРОД ОЛОЛТУН
Между тем владыка Кикаб правил во всем великолепии в городе Кумар-каах, и все селения платили ему дань.
«Летопись какчичелей»[12]
На следующий день, ранним утром, отец и сын, получив в кладовой батаба две большие корзины с яйцами, шагали в Ололтун – резиденцию великого правителя.
Ноша не была тяжелой, и Хун-Ахау был счастлив. Он никогда еще не был в столице, но давно мечтал увидеть этот великолепный город. А теперь, благодаря неожиданному поручению батаба, он сможет увидеть даже дворец! Разве это не счастье?
Ах-Чамаль молчал, пока они не выбрались с тропинки на широкую, мощеную и покрытую ровным слоем известки дорогу. Утерев со лба пот, он сказал:
– Будь осторожен, Хун-Ахау! Если разобьешь яйца, нам не миновать беды! Палка управляющего хозяйством дворца умеет кусаться точно так же, как и палка батаба!
– Почему же ты не предупредил меня раньше, отец, – искренне удивился Хун-Ахау, – уж где я мог споткнуться, так это на тропинке, а не здесь, на белой дороге[13].
– Скажи я тебе это перед тропинкой, ты обязательно споткнулся бы там; нельзя предупреждать перед трудным, а надо после него. Теперь, зная, что трудное пройдено, ты спокойно пройдешь легкое, – наставительно ответил отец.
Ах-Чамаль любил поучать своего первенца.
По ровной широкой дороге шагалось легко. Хун-Ахау вспомнил жалобы односельчан, когда батаб посылал их на починку старых или постройку новых дорог. «Нет, – решил мысленно он, – пусть это работа тяжелая, но она нужная. Как трудно было бы идти нам, если бы здесь была только тропинка. Хорошая вещь – большая дорога».
Отец, по-видимому, тоже был доволен; он мурлыкал себе под нос какую-то неприхотливую песенку. С боковых тропинок на дорогу вливались все новые и новые группы людей и двигались по направлению к городу.
Быстрым упругим шагом прошли четыре носильщика, держа на плечах открытые носилки. В них важно сидел толстый молодой мужчина – очевидно, батаб какого-нибудь селения. Над головой его в такт шагам носильщиков мерно покачивались перья пышного плюмажа. Вельможа, обмахиваясь веером, глядел вперед, не обращая внимания на поспешно освобождавших дорогу путников. За носилками шли воин с копьем и два раба с припасами. Воин протяжно зевал, а один из рабов поспешно что-то жевал, стараясь, чтобы никто этого не заметил.
Через час или полтора пути дорога свернула в сторону, взбежала вверх по отлогому склону холма и словно остановилась в раздумье на минуту на его вершине, прежде чем ринуться, петляя, вниз. Когда Хун-Ахау с отцом поднялись на вершину, перед их глазами внезапно появилась долина, похожая на гигантскую круглую чашу. В середине ее рассекал небольшой быстрый поток. Вся долина и спускающиеся к ней уступами склоны окружающих холмов были покрыты величественными зданиями. В прозрачном утреннем воздухе, пронизанном косыми лучами восходящего солнца, они были видны особенно отчетливо.
– Вот и Ололтун, – сказал Ах-Чамаль.
Он остановился у края дороги, снял осторожно корзину, поставил на землю, помог освободиться от груза сыну.
Почти в центре долины находилось огромное прямоугольное здание, расположенное на высокой оштукатуренной насыпи. Своей тяжестью оно, казалось, прогибало землю. Из середины его поднималась вверх большая четырехгранная башня, показавшаяся Хун-Ахау чудом, – он никогда не видал ничего подобного. К главному входу, перед которым толпилось множество людей, казавшихся отсюда черными точками, поднималась широкая лестница.
Отец вытянул руку, показал на здание:
– Вот, это дворец. В нем живет «владетель циновки», великий правитель Ололтуна, наш владыка и трижды почтенный повелитель. Мы должны идти туда, чтобы сдать яйца управляющему хозяйством. Это очень важный человек, он ведает всеми податями, которые уплачиваются поселениями «владетелю циновки»; он знает все! Десятки ученых писцов следят за правильностью и сроком уплаты. И яйца, которые мы несем, уже где-то сосчитаны и записаны, и писец знает, кто их будет есть. Велика, очень велика сила письма, недаром оно известно очень немногим! И как счастлив тот, кто его знает. Его спина никогда не будет гнуться от тяжелой работы!
– Отец мой, – спросил Хун-Ахау, глядя на раскинувшийся внизу город, – наверное, правитель Ололтуна самый богатый и могущественный владыка на земле?
– Прежде всего, говоря о нашем повелителе, ты должен всегда прибавлять слова: «наш владыка» и «трижды почтенный», – строго сказал отец, оглядываясь, не услышал ли кто-нибудь неосторожные слова сына. Успокоившись, он добавил: – Наш трижды почтенный повелитель, конечно, очень богат и могуществен, но говорят, что владыка Города черных скал[14], лежащего на реке Усумасинте, куда богаче нашего. А сколько воинов может выставить великий правитель Тикаля, отца всех городов мира? Тикаль в двадцать и двадцать раз больше Ололтуна – так мне рассказывал один торговец, побывавший в нем. Его нельзя охватить взглядом, как наш Ололтун. Но пойдем, мы слишком долго задержались здесь!
Они подняли корзины, закрепили их за плечами и снова двинулись вперед. Спускаться по склону было легче и быстрее; за каких-нибудь несколько минут отец с сыном дошли до потока, давшего имя городу. Слева на высокой пирамиде стоял большой храм; три широких лестницы вели к парадному фасаду с пятью дверьми. Стены здания были украшены барельефами, изображающими богов и жрецов в причудливых одеяниях. Отец остановился у подножия холма и прошептал молитву. Окончив ее, он сказал:
– В этом храме похоронен отец теперешнего правителя Ололтуна, нашего трижды почтенного владыки. В толще пирамиды находится склеп – маленькая комнатка, посередине которой стоит каменный саркофаг, а в нем покоится великий Ах-Тапай-Нок. Он был знаменитым воителем. Три раза войска Ололтуна под его предводительством доходили до Города черных скал, а в последний поход был захвачен в плен сам правитель этого города. Великие богатства окружают прах Ах-Тапай-Нока; на его лице лежит маска из чистого нефрита, на груди – нефритовое ожерелье и жемчужины, не говоря о других ценностях. А выше его, вот здесь, где-то на уровне десятой ступени пирамиды сверху похоронен твой родственник – младший брат твоей матери.
