Томас Рид - Собрание сочинений, том 1. Белый вождь. Квартеронка.
– А как выглядел офицер? Вы ничего такого не заметили?
– Кажется, заметил. Похоже, что он продирался сквозь колючие кусты. А впрочем, я едва успел взглянуть на него – так быстро он проскакал. Зато он на меня очень сердито поглядел! Видно, все не может забыть про свои золотые, – помните, как он мне проиграл в день святого Иоанна? Ха, ха!.. Но, дорогая Росита, что же вы смеетесь? Разве солдаты были здесь? Что-нибудь случилось?
И Росита рассказала ему о посещении коменданта – о том, как он попросил воды напиться и огня, чтобы зажечь сигару, и как вошел в дом, а Бизон кинулся на него и заставил его отступить с позором, как он, искусанный, еле взобрался на коня и поскорей уехал. Однако о самых важных подробностях она умолчала. Она ничего не рассказала ни об оскорбительных речах Вискарры, ни о поцелуе. Она боялась, что, услышав об этом, дон Хуан выйдет из себя. Ведь она знала, как вспыльчив и неосторожен ее возлюбленный. Такие новости он не станет спокойно слушать – он погорячится и еще попадет из-за нее в беду. Вот почему Росита и решила утаить от него истинную причину разыгравшегося скандала. И она рассказывала лишь о забавной стороне случившегося и сама при этом от души смеялась.
Но и то немногое, что узнал дон Хуан, заставило его отнестись к делу гораздо серьезнее. Явился Вискарра, попросил напиться, потом огня для сигары, заходил в дом... Все это очень странно, но совсем не смешно, думал дон Хуан. И потом на него напала собака, искусала его... И его выгнали из дома, да еще так позорно, да еще на глазах отряда улан!.. Вискарра, заносчивый хвастун Вискарра, великий военачальник, герой сотни битв с индейцами, битв, которых на самом деле вовсе и не было, – и вдруг над ним одержала победу собака! Нет, думал дон Хуан, это совсем не смешно. Вискарра отомстит, по крайней мере, будет всеми силами этого добиваться.
Еще и другие неприятные мысли одолевали дона Хуан. Что привело коменданта в этот дом? Как отыскал он это жилище, этот прелестный уединенный уголок, казавшийся ему, дону Хуану, центром вселенной? Кто указал ему дорогу? Что заставило улан свернуть с пути, изменить привычный маршрут?
Вот какие вопросы задавал себе дон Хуан. Но спрашивать об этом Роситу – значило бы обнаружить перед нею чувство, которое он предпочитал скрывать: ревность.
Да, в ту минуту его терзала ревность. Ну конечно, Росита дала Вискарре напиться, зажгла ему сигару... быть может, пригласила его войти. Еще и сейчас она такая веселая и, видно, совсем не сердится на Вискарру за этот неожиданный визит.
От этих мыслей дону Хуану стало совсем горько, и он не присоединился к веселому смеху своей возлюбленной.
Но стоило Росите пригласить его войти, как его настроение изменилось и он снова стал самим собой. Спешившись, он через садик прошел за Роситой в дом.
Девушка подсела к станку и вновь принялась за работу, а молодому человеку разрешено было опуститься на колени рядом с нею и говорить о чем ему вздумается. Она не возражала, когда время от времени он помогал ей расправить уток или рассучить спутавшуюся нить; в этих случаях руки их часто встречались и, кажется, не расставались дольше, чем это было необходимо, чтобы распутать узел.
Но никто ничего этого не замечал. Мать Роситы предалась полуденному сну, а Бизон, если и видел что-нибудь, все равно никому ничего не сказал бы – он лишь вилял хвостом и добродушно поглядывал на дона Хуана, словно всецело одобрял его поведение.
Глава XXIV
Очутившись в своей роскошной квартире, Вискарра первым делом потребовал вина. Вино подали, и комендант с мрачной решимостью стал пить бокал за бокалом. Он надеялся залить вином свою досаду и на короткий срок преуспел в этом.
Когда выпьешь вина, на душе становится легче, но только на время. Можно напиться пьяным и забыться, но надолго ли? Ревность и зависть пробудятся вновь, и очень скоро – да, еще скорее, чем вы очнетесь от опьянения. Всего вина, сколько его ни выжато из всех гроздей винограда на свете, не хватит, чтобы ревнивцу найти в нем полное забвение.
Сердце Вискарры раздирали страсти. Тут была и любовь вернее, то чувство, которое называл любовью этот распутник, – и ревность, и гнев, вызванный тем, что с ним так невежливо обошлись, и уязвленное самолюбие: ведь со своими золотыми эполетами и роскошным султаном он считал себя неотразимым; но преобладало над всем горькое разочарование.
И разочарование это было тем сильнее, что Вискарра просто не понимал, как же теперь возобновить ухаживанье. Если он опять явится с визитом, придется, пожалуй, вновь пережить такую же неприятность, а то и похуже.
Хоть его и украшают галуны и нашивки, хоть он и важная особа, а светловолосой девушке нет до него никакого дела – это ясно. Она совсем не такая, как те девушки, которых он прежде удостаивал своим вниманием, не такая, как все эти темноокие жительницы долины. Ведь любая из них без единого слова, и даже не краснея, взяла бы его золотой – уж наверно, ни одна бы не отказалась!
Да, назад на ранчо теперь ему дороги нет. Так где же встретиться с ней? Где ее увидеть? В городе она показывается редко, не бывает ни на каких увеселениях, разве что когда брат дома. Итак, где же и как увидеть ее? Положение безнадежное, нет никакой возможности исправить первый опрометчивый шаг. Будь эта девушка заключена в монастырь, и то не было бы хуже. Да что и говорить, никакой надежды! Так размышлял Вискарра.
Но даже мысленно произнося эти слова, он все-таки не верил, что надежды и в самом деле не осталось. Нет, он не намерен сразу отступиться! Чтобы он, сердцеед Вискарра, не сумел завоевать сердце какой-то полунищей девчонки! Ну нет, он еще не знавал неудач – не узнает и на этот раз! Уже из одного только тщеславия он добивался бы своего, но были и еще причины для того, чтобы страсть его разгорелась. Он натолкнулся на сопротивление, задача оказалась нелегкой – от всего этого лишь возрастали его энергия и упрямство.
А тут еще ревность – она тоже подхлестывала его самолюбие.
Он ревновал к дону Хуану. Вискарра заметил его тогда, в день праздника. Он видел юношу в обществе охотника на бизонов и его сестры. Видел, как они разговаривали, выпивали, веселились все вместе. Он уже и тогда ревновал, но это было ничто по сравнению с той ревностью, какая терзала его теперь. Ведь тогда он предвкушал скорую и легкую победу. Тогда у него на душе было спокойно, не то что сейчас – сейчас, когда он потерпел неудачу и в час своего унижения повстречался все с тем же соперником... И тот направлялся к знакомому ранчо. И там его, вне всякого сомнения, радушно встретили, рассказали обо всем, что произошло.. И они вместе хохотали, издеваясь над ним, Вискаррой. И... о дьявольщина! Эта мысль была нестерпима.
