Габриэль Ферри - Косталь-индеец
Вальдес спасался бегством, когда услышал позади себя хриплое дыхание коня, мчавшегося за ним во весь опор. Это был жеребец дона Рафаэля, который скоро догнал бандита. Они сразились, вакеро не смог увернуться от лассо дона Рафаэля. В следующую минуту, выброшенный из седла злодей ощутил себя стянутым веревкой, и волочился по земле за лошадью своего врага. Через несколько минут Вальдес был мертв, и никто бы не мог узнать его изуродованного лица, если бы чья-то рука не надписала над его головой, пригвожденной к воротам гасиенды Дель-Валле, его имени, равно как и имени его судьи.
Но еще оставались в живых двое убийц, Арройо и Бокардо, которым какое-то время удавалось спасаться от упорного преследования. Наконец, спустя более двух месяцев после гибели Вальдеса, распространился слух, что они покинули провинцию, чтобы с остатками своей шайки присоединиться к армии восставших.
Мы должны упомянуть еще о том, что оба капитана превратили гасиенду Дель-Валле в настоящую крепость. Она была снабжена пушками и могла оказать сопротивление всем местным революционным силам.
В это время Рафаэль получил приказание главнокомандующего армией, вице-короля, снова занять свой пост в драгунском полку.
Однако, прежде чем исполнить приказание, он решил посвятить один день своим сердечным делам и отправиться в Лас-Пальмас, чтобы объяснить там свой образ действий.
В течение долгого времени законная гордость не позволяла ему оправдываться; да и мог ли сын, мстивший за отца, просить извинения в том, что исполнял эту святую обязанность? Но когда он вспоминал, как горячо высказывался некогда в доме дона Сильвы в пользу восставших, то не мог не сознаться, что хотя его переход на сторону испанцев мог быть оправдан в глазах дорогой ему семьи убийством отца, но совершенно неизвинительно то, что он не только лично не сообщил о причинах этого перехода, но даже не счел нужным послать объяснительное письмо. Семейство Сильва теперь навсегда отреклось от него, — а если Гертруда и не сделала этого, то должна была скрывать свои слезы от старого отца.
Так как Рафаэль был известен в стране как один из самых ожесточенных врагов восстания, то на всякий случай захватил с собой человек шесть солдат. Как мы скоро увидим, эта предосторожность оказалась совсем не лишней. Подъехав к гасиенде, он нашел ее ворота закрытыми, и лишь только хотел крикнуть, чтобы его впустили, как внезапно из боковой двери выскочили человек десять всадников и бросились на его маленький отряд.
— Смерть изменникам! Смерть трусливым шакалам! — кричали нападающие.
Рафаэля сбили с лошади сильным ударом, и он, без сомнения, погиб бы, если бы не сумел быстро освободиться из стремян и вскочить на коня одного из своих солдат, убитого в то же мгновение. Затем с оставшимися пятью солдатами он проложил себе дорогу к холмам, куда мятежники не осмелились за ним следовать, и поскакал к гасиенде Дель-Валле.
Чувство горечи и печали наполняло его грудь. Гасиенда Лас-Пальмас, в которой он прежде был почетным гостем, укрывала теперь только врагов, жаждавших его крови.
— Странно, — сказал один из всадников, следовавший в некотором отдалении за предводителем, — говорили, будто Арройо и Бокардо оставили страну; однако или я сильно ошибаюсь, или я узнал в одном из нападавших бездельника Арройо.
— Как, Арройо находился там, и вы ничего не сказали мне! — воскликнул капитан, который услыхал слова неосторожного солдата и повернулся к нему с багровым от гнева лицом.
— Я не знал… я не уверен, что не ошибаюсь… — пробормотал всадник.
Капитан овладел собою и после короткого размышления приказал одному из всадников отправиться в Дель-Валле и тотчас же привести пятьдесят хорошо вооруженных всадников.
Теперь в душе Рафаэля началась ожесточенная борьба между чувством долга и страстью. Борьба эта еще не кончилась, когда явился отряд и дал новое направление его мыслям.
Небольшой отряд появился перед гасиендой; трубач выступил вперед и потребовал, от имени дона Рафаэля, капитана королевской армии, чтобы владелец гасиенды дон Сильва выдал живыми или мертвыми двух бандитов, Арройо и Бокардо.
После этого дон Рафаэль стал ждать ответа, неподвижно сидя в седле, с бледным лицом и бьющимся сердцем; но ответом было глубокое молчание.
Мы легко поймем причину этого молчания, если заглянем в гасиенду.
В знакомой уже нам гостиной находились дон Сильва с младшей дочерью Гертрудой и двое бандитов — Арройо и Бокардо, которые, стоя у дверей с кинжалами в руках, объяснили хозяину дома, как он должен поступить.
— Послушайте, дон Сильва, — говорил Арройо суровым тоном, — я полагаю, что ваша честность не позволит вам выдать своих гостей.
— Я тоже так думаю, — отвечал владелец гасиенды просто.
— Я знаю, что вы не захотите нас выдать, но этот проклятый капитан прикажет выломать ворота и захватить нас несмотря на ваше сопротивление.
— Знаете вы какое-нибудь средство помешать ему?
— Без сомнения! Есть одно очень простое: капитан ваш друг и потому примет во внимание опасность, которой вы подвергаетесь.
— Я вас не понимаю…
— Сейчас поймете. Вы скажете капитану, что если он выломает двери, то хотя и возьмет нас живыми, но вас и вашу дочь найдут уже мертвыми. Теперь вы понимаете меня?
Свирепое лицо бандита говорило яснее всяких слов, и Гертруда в ужасе бросилась в объятия отца.
В эту минуту снова зазвучала труба, и угрожающий голос солдата достиг слуха обитателей гасиенды.
— Caramba! — воскликнул бандит. — К чему даром терять время! Покажитесь у окна и предайте этому бешеному капитану то, что я вам сказал.
Трубач, в третий раз передававший требование дона Рафаэля, перебил бандита.
— Разоряйте дом врага Испании! — крикнул тотчас вслед за тем мужской голос, который дрожащая Гертруда тотчас узнала — то был голос дона Рафаэля.
— Подождите минуту! — крикнул дон Сильва, появляясь на галерее над крыльцом. — Мне нужно сказать несколько слов капитану. Где он?
— Здесь! — отвечал дон Рафаэль. — Разве вы меня не видите?
— А, виноват, — сказал владелец гасиенды с горькой усмешкой, — до сих пор я знал дона Рафаэля только как друга и не узнаю его в человеке, который угрожает разрушением моему дому.
При этом упреке, от которого дон Сильва не мог удержаться, краска бросилась в лицо капитана.
— И я, — возразил он, — вижу в вас только сторонника безбожного восстания, которое я поклялся раздавить, и владельца дома, в котором гости — бандиты. Слышали ли вы, что я требую выдачи негодяев?
— Это не в моей власти, — сказал владелец гасиенды, — и мне поручено передать вам от имени тех, кого вы преследуете, что они прикончат меня и Гертруду, прежде чем попадутся в ваши руки. Теперь поступайте, как вам велит долг, капитан.
