Габриэль Ферри - Косталь-индеец
— Ваше мнение, капитан Салас, — угрюмо спросил он третьего.
— Я слышу слово «отступление», — воскликнул Салас, — иначе сказать, бегство. Что скажет наш генерал, который и теперь уже, наверное, удивляется, что храбрые люди тратят время в совещаниях. Я за нападение.
Многочисленное «viva!» поддержало Саласа.
— Мое мнение считается за два, — сказал полковник. — Итак, вперед, и да здравствует Морелос!
Никто не стал возражать против твердого решения полковника. Вражеские лодки между тем так быстро подвигались вперед, что их соединение с бригом делало сражение неизбежным, даже если бы мексиканцы предпочли бегство.
— Внимание! — крикнул Галеана. — Расплываемся! Я вижу, что бриг готовится снова нас обстрелять!
В самом деле, на бриге показалось облако дыма, грянул залп, и ядра, шипя, вспороли поверхность воды. На сей раз они нашли свою жертву. Изуродованное тело храброго капитана Саласа, стоявшего рядом с Корнелио, свалилось в воду, забрызгав его кровью.
— Друзья! Отомстим за смерть храброго капитана Саласа! — воскликнул полковник. — Вперед!
Хотя, как мы знаем, Корнелио не отличался воинственностью, но общее возбуждение увлекло и его, и он в первый и последний раз в жизни почувствовал дикое веселье солдата в бою. С криком «viva!» мексиканские шлюпки понеслись на испанские суда, выстроившиеся в один ряд перед бригом, чтобы защитить его от нападения. Шлюпка полковника неслась впереди всех на одну из испанских лодок, на которой привлекал внимание мексиканцев человек, стоявший, закрыв лицо длинным темно-голубым плащом.
Новый звук труб в крепости и на берегу напутствовал багровый диск солнца, опустившегося в море, волны которого внезапно приняли свинцовую окраску. Грохот ружейных выстрелов заглушил военную музыку, и среди облаков белого дыма, среди криков раненых лодки столкнулись друг с другом, и сражающиеся схватились врукопашную.
С обеих сторон действовали штыками и ножами. Внезапно новые крики из крепости и с берега, на котором столпились мексиканцы, возвестили о новом событии. Вследствие этого борьба между лодками приостановилась, как бы по волшебству, и лодки отдалились на некоторое расстояние друг от друга. Это было молчаливое перемирие. Задыхаясь от усталости, бойцы остановились и, насколько позволял остаток вечернего света, старались узнать причину, которая их разделила.
Причаливший к крепости бриг, только что передавший осажденным последний мешок муки, готовился распустить паруса. Пока восставшие тщетно проливали свою кровь, а их враги отчаянно сражались, чтобы добыть себе новый запас провианта, «Сан-Карлос» спокойно исполнил свое поручение, и мексиканцы имели удовольствие видеть, как он уходил на всех парусах и наконец исчез в вечернем сумраке.
Из шести шлюпок, составлявших маленький мексиканский флот, только одна продолжала сражение. На ней находились Галеана и Косталь, которые оба по многим причинам были дороги Корнелио, в особенности индеец, уже не раз спасавший ему жизнь. Легко раненный в голову, Корнелио не думал о своей ране и с беспокойством следил за лодкой полковника.
Было еще довольно светло, так что можно было видеть Галеану, Косталя и негра, стоявших впереди всех на лодке, гнавшейся за вражеской шлюпкой, изо всех сил старавшейся уйти; в ней находился человек в голубом плаще.
Остальные пять испанских лодок, экипаж которых успешно выполнил свою задачу — обеспечил снабжение крепости провиантом, тоже поспешно уходили к крепости, сопровождаемые насмешливыми криками нападавших. Многие из мексиканцев хотели пуститься в погоню; но принявший команду после смерти капитана Саласа дон Корнелио приказал спешить на помощь Галеане.
Тем временем мексиканская шлюпка догнала и атаковала неприятельскую лодку, и хотя Корнелио быстро подплыл, но ему пришлось стать только свидетелем короткого и кровопролитного боя. Он видел, как дон Галеана по своему обыкновению сокрушал всякого, с кем боролся; он видел также Косталя, схватившегося с таинственным незнакомцем, который затем бросился в воду и поплыл к берегу. Окруженный врагами, Косталь отчаянно сражался и, когда наконец ему удалось освободиться, тоже спрыгнул в воду, очевидно, для того чтобы догнать незнакомца. Не заботясь об этом, Галеана со своими солдатами вскочил во вражескую лодку, и в тот момент, когда дружественные суда подплывали к полковнику, последний испанец, заколотый, упал в море. Дон Галеана опять перешел в свою лодку, презрительно оттолкнул вражескую ногой и предоставил ей плыть, куда угодно.
— А, это вы, капитан, — сказал полковник, увидев Корнелио. — Взгляните-ка на нашего неутомимого краснокожего друга, он преследует врага; его рвение, как всегда, не знает границ. А вон… видите… за ним плывет и его неразлучная черная тень!
В самом деле, это был негр, который с молчаливой и безграничной преданностью собаки, не произнеся ни слова, последовал за человеком, которого избрал своим братом по оружию.
— Я не могу пробыть целую ночь в неизвестности насчет Косталя, так как слишком многим обязан ему, — сказал дон Корнелио полковнику. — Если вы позволите, я возьму одного гребца, сяду в эту пустую лодку и доплыву До берега. Может быть, индеец ожидает сегодня моего прибытия так же, как я ожидал его три дня назад, держась за днище перевернутой лодки.
Полковник охотно согласился, и испанскую лодку тут же поймали. Корнелио с одним из солдат тотчас вскочил в нее и велел грести к берегу.
На берегу было пусто и тихо, и Корнелио тщетно прислушивался; на его громкие крики никто не отвечал. Беспокоясь об участи индейца, он решился отправиться на поиски. Он осмотрел еще раз свои пистолеты, приказал гребцу быть настороже и в случае нападения отплыть от берега и пошел по узкой тропинке, по которой, как он думал, направился беглец.
Это была действительно та самая дорога, по которой Косталь бросился в погоню за неизвестным. Но так как преследование совершалось с быстротою ветра, ибо беглеца пришпоривал страх смерти, Косталя же — жажда мщения, а Корнелио шел медленно и осторожно, то было мало вероятности, что он догонит индейца. После почти целого часа бесцельного скитания капитан убедился в бесполезности своего предприятия и решил вернуться. Итак, он пошел назад, но уже вдвое скорее, так что через полчаса достиг берега; однако как ни внимательно осматривался, — лодки не обнаружил.
Одно мгновение перед ним мелькнула вдали на горизонте какая-то черная масса, колеблемая волнами, но в следующую же минуту ничего не стало видно.
Мы не хотим оставить читателей в неизвестности насчет участи шлюпки капитана.
Дело было просто в том, что гребец, вместо того чтобы сидеть настороже, вздумал немного соснуть. Прилив, хотя он не бывает силен на этих берегах, унес его в море, и так как было очевидно, что человеческий голос не будет слышен в том месте, где мелькнул челнок, то капитан не стал подымать бесполезную и опасную тревогу. Он решил идти в лагерь Морелоса — ему ничего иного и не оставалось делать.
