Майк Резник - Доктор и стрелок
— Обстоятельства изменились, — ответил Холидей. — С Ринго у нас и правда вышло соперничество. Он бился за Клэнтонов, я — за Эрпов. Кида мне надо убить по одной-единственной причине: чтобы окончить дни в удобстве колорадского санатория.
Он криво усмехнулся.
— Ситуация, по правде говоря, неплохая: если выживу, то остаток жизни буду получать лучший медицинский уход; проиграю — умру через две секунды, зато хотя бы не выкашляю остатки легких в полной нищете.
— То есть тебе радостно? — нахмурился Эдисон.
— Радостно? Нет. Но могло быть хуже.
— Помнишь, что я говорил пару минут назад? — спросил Эдисон. — Люди научатся лечить всякую болезнь, даже чахотку.
— Я и не сомневаюсь в твоих словах, — ответил Холидей. — Только я не доживу до счастливых времен, когда чахотку победят.
Эдисон некоторое время смотрел на него молча, потом произнес:
— Да, ты почти на сто процентов прав.
— А знаешь, — сказал Холидей, — эта беседа натолкнула меня на одну мысль.
— Серьезно?
— Что бы вы с Недом там ни изобрели, кто-то должен будет доставить устройство на станцию и включить его. Если оно сработает как нужно, будь уверен: Римский Нос взбесится так, что мама не горюй. Он почти наверняка захочет отыграться на том, кто включил устройство. Ты и Нед слишком важны для государства, и есть все шансы, что Джеронимо меня прикроет — не из любви ко мне, а так, лишь бы расквитаться с Римским Носом за помощь в осквернении кладбища. Поэтому, — закончил он, — устройство на станцию понесу я.
— Тут мы тебя опередили, Док, — сказал Эдисон.
— Неужели? — удивился Бантлайн.
— У нас, — кивнул изобретатель, — имеется идеальный доставщик, и если Римский Нос разбушуется, никто не пострадает.
— Ты про что это?
— Эта малышка знает, что она расходный материал, и нисколько не огорчится, — Эдисон нажал кнопку на пульте, и в лабораторию вошла грудастая латунная женщина с осиной талией.
— Бесси! — хором воскликнули Бантлайн и Холидей.
— Господа? — ответила робот.
— Она способна на большее, не просто ублажать ковбоев и готовить нам ужин, — сказал Эдисон. — Вы не согласны?
— Сдается мне, — произнес Холидей, — что гением быть — это вам не просто так.
15
Ночь Холидей провел ужасно: полупьяного, его поминутно скручивало в приступах кровавого кашля, и потому он обрадовался, когда в окно заглянул первый лучик рассвета. Холидей решил, что хуже ему не станет, и пора бы немного взбодриться.
Где-то посреди ночи он думал: не вернуться ли в Линкольн, ведь здесь, в Тумстоуне, без денег на игру в карты, он попусту тратит время. Хотя… в Линкольне без денег тоже делать особенно нечего. Все равно Холидей там никого не знал, а тут хотя бы мог ежедневно справляться, как дела у Эдисона и Бантлайна. К тому же в Тумстоуне имелся еще один друг — Генри Уиггинс, и можно было общаться с Кидом, проверять его на слабости.
Разумеется, признался себе Холидей, дела потребуют сил… а подъем с кровати в то утро показался ему не просто тяжелым, но крайне трудновыполнимым трюком. Наконец, допив остатки вчерашнего виски, Холидей все же встал. В отеле на каждом этаже располагалось по две больших уборных — одна для мужчин, вторая — для женщин. Освежившись, Холидей почувствовал, что готов к новому дню.
Провел рукой по щеке и решил, что неплохо бы побриться. Однако тут у него заурчало в животе, и Холидей подумал: побриться можно и позже, сперва надо позавтракать.
Прихватив трость — без которой прекрасно обходился последнее время, но сегодня чувствовал, что никак не обойдется, — Холидей спустился на первый этаж и прошел в ресторан. Присел за столик и, просмотрев меню, понял: от одной мысли о еде — такой желанной и необходимой всего пару минут назад — его воротит, поэтому просто заказал виски. Когда пойло принесли, он взглянул на бутылку и, сдерживая рвотный позыв, отодвинул подальше.
— Это мне? — спросили рядом. — Как мило.
К столику подошел Кид.
— Вот, проходил мимо, — сказал он, присаживаясь напротив, — и увидел в окно тебя. Дай, думаю, зайду. Какой-то ты вареный сегодня.
— Если бы, — буркнул Холидей.
— Мне пить еще рановато, — признался Кид, откупоривая бутылку и наливая себе виски на дюйм, — но… хрен с ним.
Заметив его, официант принес второй стакан.
— Вы точно не хотите ничего откушать, доктор Холидей? — спросил он.
— Док, — раздраженно поправил его дантист.
— А вы, сэр? — спросил официант у Кида.
— Мне с полдюжины яиц, — попросил тот. — Съем чего-нибудь, раз уж мой друг отказывается.
— Как вам их приготовить?
— Быстро и без вопросов.
Официант испуганно посмотрел на Кида, кивнул и спешно ретировался на кухню.
— Ну, так и чем же ты занимался? — полюбопытствовал Кид.
— Пил, кашлял, спал… все как обычно, — ответил Холидей. — А ты?
— Главным образом восхищался тем, что в городе наворотили твои дружки: электрическое освещение по ночам, дилижансы без коней и латунь, всюду латунь!
— Да уж, над городом они основательно потрудились, — согласился Холидей.
— Самое лучшее, что они сотворили — металлические шлюхи! — восторженно сказал Кид. — Знаешь, — доверительно произнес он, — шлюхи вроде обо всем слышали и все перепробовали, однако есть вещи, о которых я просить раньше стеснялся. Другое дело — машина! В «Тигрице» я от души поразвлекся!
— Очень рад за тебя, — ответил Холидей, думая про себя: когда уже чертова комната перестанет вращаться?!
— Говорят, ты раньше прямо жил в том борделе, — продолжал Кид. — Это правда?
— Правда.
— Ты занимался этим с тремя металлическими шлюхами за раз?
— И с одной не делал этого.
— Почему? — пораженно уставился на него Кид.
— Тебе вообще сказали, почему я жил в борделе?
— Из-за маман?
Холидей едва заметно кивнул.
— Кейт Элдер.
— Большеносая Кейт. Наслышан о ней. Говорят, она вытащила тебя из тюряги.
— Один раз, несколько лет назад, — уточнил Холидей. — Тогда же Кейт решила, что поступив так, обязала меня к этакой матримониальной верности.
— Опять мудреное словцо? — скривился Кид.
— Кейт решила, что раз уж она добровольно спасла меня из заключения, то я больше не имею права касаться другой женщины, даже металлической, — Холидей пожал плечами. — Вот я и не касался.
— Ты же Док Холидей! — напомнил Кид.
— Зато она — Кейт Элдер. Она могла бы выбить дурь из нас обоих, одновременно.
— Баба? — презрительно фыркнул Кид.
— В Тумстоуне хрупкие цветочки не выживают.
