Гэри Дженнингс - Ацтек. Гроза надвигается
По этому сигналу находившиеся там жрецы бросили первого пленника в ложе на своем конце акведука, вспоров его тело от горла до паха, и оставили там, чтобы кровь ксочимикуи стекала в желоб. За первым пленником последовал второй, за вторым – третий. Когда кровь начинала иссякать, труп извлекали из водовода, чтобы освободить место для новых, только что распотрошенных. Я не знаю, сколько ксочимикуи было убито и сброшено туда, прежде чем струйка их стекавшей по акведуку крови стала видна ожидавшему Ауицотлю и его жрецам, издавшим при виде ее приветственный возглас. Тогда в жаровни добавили другое вещество, и дым окрасился в красный цвет. Для жрецов на том конце водовода это было сигналом закончить резню.
Теперь пришло время самому Ауицотлю совершить важнейшее жертвоприношение дня, для которого подготовили удивительно подходящую жертву – маленькую девочку лет четырех, одетую в водно-голубой наряд со вшитыми в него зелеными и голубыми самоцветами. Она была дочерью птицелова, утонувшего незадолго до ее рождения, поскольку его акали перевернулся. Девочка родилась с лицом, очень похожим на мордочку лягушки – или богини Чальчиутликуэ. Овдовевшая мать девочки истолковала эти связанные с водой совпадения как знамения от богини и добровольно отдала дочь для церемонии.
Жрецы запели еще громче, а Чтимый Глашатай поднял маленькую девочку и бросил ее в каменное ложе перед собой. Еще несколько жрецов стояли на изготовку рядом с другой жаровней, и как только Ауицотль прижал спину девочки к дну желоба и потянулся за обсидиановым ножом, висевшим у него возле пояса, дым жаровни снова сменил цвет, на сей раз став зеленым. По этому сигналу жрецы у начала акведука отворили затор и пустили воду. Сразу скажу, что не знаю, как именно они это сделали – вынув какую-то затычку, разрушив последнюю земляную перемычку, откатив в сторону камень или предприняв что-то еще.
Сразу после этого вода, хотя поначалу и окрашенная красным, в отличие от тонкой струйки крови сразу же хлынула бурным потоком, ринувшись вперед, словно стремительное водяное копье с наконечником из бурлящей розовой пены. Там, где потоку при переходе на дамбу пришлось делать резкий поворот, часть воды выплеснулась наружу, захлестнув парапет, словно буйная морская волна. Однако и в желобе ее еще осталось достаточно для того, чтобы, обогнув угол, застать Ауицотля врасплох. Он только что вскрыл грудь ребенка и уже ухватил сердце, но так и не успел отсечь присоединяющиеся к нему сосуды, ибо стремительный поток выхватил у него из рук еще извивавшуюся жертву и унес прочь. Напор воды разорвал сосуды, оторвав девочку от собственного сердца. Оно осталось в руках у ошеломленного правителя, тогда как тельце малышки уже понесло к городу, словно выпущенную из духовой трубки дробинку.
Все мы, находившиеся на дамбе, застыли неподвижно, как изваяния, и только перья наших головных уборов, накидки и знамена развевались и полоскались на сильном ветру. Потом я почувствовал, что ноги мои промокли, и обнаружил, что стою по щиколотку в воде, как и все остальные. Жены Ауицотля завизжали от страха. Мостовая под нами заполнилась водой, которая быстро прибывала. При этом на изгибе желоба вода перехлестывала через край так, что, казалось, вся крепость Акачинанко дрожала под ее напором.
Тем не менее большая часть воды продолжила бешено мчаться по руслу дальше к городу – с такой силой, что когда она ударила по разветвлявшимся там каналам, то этот удар был подобен натиску мощного прибоя, обрушившегося на пологий берег. Через кристалл я увидел плотно сбившуюся толпу насмерть перепуганных зевак, которых собралось там слишком много, чтобы они теперь могли рассеяться и быстренько разбежаться. По всему городу новые водоотводы и резервуары стремительно переполнились, и вода, перелившись через их края и увлажнив улицы, хлынула в городские каналы. Струи новых фонтанов на площади взметнулись так высоко, что вода не попадала обратно, в окружающие их бассейны, но разливалась и растекалась по всей площади Сердца Сего Мира.
Жрецы Чальчиутликуэ возвысили голоса в молитвах, умоляя богиню унять разбушевавшуюся воду, но Ауицотль, рявкнув, велел им умолкнуть. А затем начал выкрикивать:
– Йолкатль! Папакуилицтли!.. – Это были имена тех людей, которые обнаружили новый источник.
Названные, уже по колено в воде, послушно пошлепали на зов, прекрасно понимая, что их ждет. Один за другим откидывались они назад через парапет, а Ауицотль и жрецы без ритуальных слов или жестов вскрывали грудные клетки этих людей, вырывали их сердца и швыряли в бешено мчавшуюся воду. Восемь человек, среди них двое старых уважаемых членов Изрекающего Совета, пали жертвой этого акта отчаяния, но все было бесполезно.
– Опустить заслонки! – взревел Ауицотль.
Несколько воителей-Стрел метнулись к парапету. Схватив деревянную панель, предназначенную для того, чтобы отсекать поток воды, они вставили ее в пазы, однако, хотя и налегли на дощатый щит всем своим весом, протолкнуть его до дна желоба так и не смогли. Как только изогнутый нижний край опустился в воду, мощь водного потока перекосила заслонку и ее заклинило в пазах. На какой-то момент на дамбе воцарилась тишина, нарушаемая плеском и бульканьем воды, уханьем восточного ветра, поскрипываньем осажденной волнами деревянной заглушки и приглушенным гомоном быстро рассеивавшейся у городской оконечности водовода толпы. Наконец, признав свою неспособность исправить положение прямо на месте, промокший, как и остальные, насквозь Чтимый Глашатай громко, чтобы все слышали, обратился к благородным воителям:
– Мы должны вернуться в город, чтобы посмотреть, какой нанесен ущерб, и сделать все возможное, дабы унять панику. Воители-Стрелы и воители-Ягуары пойдут со мной. Надо собрать все акали на острове и немедленно поплыть в Койоакан. Народ там, скорее всего, еще продолжает праздновать. Делайте что хотите, но возле источника поток должен быть остановлен или отведен в сторону. Воители-Орлы останутся здесь. – Он указал туда, где акведук соединялся с дамбой. – Сломать водовод! Немедленно! Вот в этом месте!
Не без сумятицы и столпотворения находившаяся на дамбе толпа начала расходиться. Ауицотль, его жены и свита, жрецы и знать, воители-Стрелы и воители-Ягуары – все пошлепали к Теночтитлану. Люди старались идти побыстрей, однако вода уже доходила им почти до самых бедер. Мы, воители-Орлы, остались, растерянно взирая на скрепленную надежным раствором каменную кладку русла. Два-три воина попытались разрубить камень своими мечами, но тщетно: лишь щепки и осколки обсидиана летели в разные стороны. Мечи быстро пришли в полную негодность, так что их пришлось выбросить в озеро.
Потом один уже немолодой благородный воитель прошел немного вперед по дамбе, всматриваясь через парапет, и, обернувшись к нам, крикнул:
– Кто из вас умет плавать?
Таких было большинство. Он указал вперед и сказал:
– Вот там, на повороте, напор таков, что деревянные сваи и балки дрожат от напряжения. Может быть, если нам удастся подрубить их, сооружение не выдержит давления воды и развалится.
Именно так мы и поступили. Я и восемь моих товарищей, выбравшись из промокших, слипшихся доспехов, взяли уцелевшие макуауитль и через парапет попрыгали в воду. Как я уже говорил, глубина озера к западу от дамбы была не слишком велика.
Если бы нам пришлось держаться на плаву, расщепить балки оказалось бы невозможно, но, к счастью, в том месте вода доходила лишь до плеч. Впрочем, задачу нам все равно предстояло решить нелегкую: используемые в качестве опор древесные стволы, чтобы предотвратить гниение, были пропитаны чапопотли; в результате древесина стала упругой и не поддавалась лезвиям мечей. Мы трудились всю ночь напролет, и лишь с восходом солнца одна из массивных свай содрогнулась и издала оглушительный треск. В тот момент я находился под водой и чуть не оглох от сотрясения, но мне все же удалось вынырнуть на поверхность. Тут нам крикнули, чтобы все возвращались и взбирались на дамбу.
Мы поднялись как раз вовремя. Свая под той частью акведука, которая сворачивала в сторону от дамбы, уже ходила ходуном и вскоре со страшным скрежетом проломилась прямо на месте изгиба. Некоторое время конец потерявшего часть опоры водовода сотрясался, как хвостовая погремушка змеи коакечтли. Потом сваи, подрубленные нами под участком длиной примерно в десять шагов, подались, пролет покосился набок и, подняв огромную волну, упал в воду. Из неровного края обломившегося желоба все еще изливалась вода, но теперь она попадала только в озеро, а не устремлялась в Теночтитлан. На дамбе, где мы находились, вода убывала прямо на глазах.
– Пошли-ка теперь по домам, – сказал один из моих собратьев-Орлов и со вздохом добавил: – Будем надеяться, что мы сумели спасти жилища, куда собираемся вернуться.
Забегая вперед, скажу, что вода, хлынувшая в Теночтитлан и затопившая некоторые районы города, поднявшись там до уровня человеческого роста и простояв большую часть дня и целую ночь, причинила столице немалый урон. Некоторые дома, возведенные прямо на земле, просто рассыпались, другие же, стоявшие на сваях, оказались опрокинутыми и сброшенными со своих опор, причем многие их жители получили травмы, а около двух десятков горожан – главным образом дети – утонули, были раздавлены обломками или пропали без вести. Однако трагедия коснулась лишь тех районов города, где вода переполнила водоводы и резервуары; а как только мы, воители-Орлы, разрушили акведук, она мигом ушла в каналы.
