Джеймс Купер - Зверобой, или Первая тропа войны
— Есть ли какая-нибудь надежда, что она оправится от этой раны? — спросил Уэрли, поглядывая искоса на смертельно бледную Джудит.
Впрочем, как только он вошел в каюту, на щеках у девушки выступили два красных пятна.
— Не больше, чем у Карла Стюарта[41] стать королем Англии. Подойдите поближе и судите сами, джентльмены. В душе этой бедной девушки происходит в некотором роде тяжба между жизнью и смертью, что делает ее предметом, достойным внимания философа… Мистер Торнтон, теперь я к вашим услугам. Мы осмотрим вашу рану в соседней комнате и тем временем пофилософствуем вволю о причудах человеческого духа.
Хирург и прапорщик удалились, а Уэрли внимательно осмотрелся по сторонам, стараясь угадать настроение людей, собравшихся в каюте. Бедная Хетти полулежала на своей постели. На лице ее, хранившем просветленное выражение, можно было, однако, заметить признаки близкой смерти. Возле нее находились Джудит и Уа-та-Уа. Джудит сидела, охваченная глубокой печалью. Делаварка стояла, готовая оказать любую помощь. Зверобой, совершенно невредимый, стоял в ногах постели, опершись на свой карабин. Воинственный пыл на его лице уступил место обычному открытому, благожелательному выражению, к которому теперь примешивались жалость и мужественная скорбь. Змей занимал задний план картины, прямой и неподвижный, как статуя, внимательно наблюдая за всеми. Непоседа дополнял группу; он сидел на стуле возле двери с видом человека, который чувствует неуместность своего присутствия, но стыдится покинуть свое место.
— Кто этот человек в красном? — спросила Хетти, заметив капитанский мундир. — Скажи мне, Джудит: ведь это друг Непоседы?
— Это офицер, командир военного отряда, который спас нас всех от рук гуронов, — тихо ответила сестра.
— Значит, я тоже спасена? А мне казалось, будто здесь говорили, что меня застрелили и я должна умереть. Умерла мать, умер отец, но ты жива, Джудит, и Гарри тоже. Я очень боялась, что Гарри убьют, когда услышала, как он кричит в толпе солдат…
— Ничего, ничего, милая Хетти, — перебила ее Джудит, старавшаяся в эту минуту больше чем когда-либо сохранить тайну сестры. — Гарри невредим, и Зверобой невредим, и делавары тоже невредимы.
— Как это случилось, что они застрелили бедную девушку, а мужчин не тронули? Я не знала, что гуроны так злы, Джудит.
— Это была случайность, бедная Хетти, печальная случайность, только и всего. Ни один человек не решился бы причинить тебе какой-нибудь вред.
— Я очень рада. Мне это казалось странным: я слабоумная, и краснокожие никогда прежде не делали мне ничего худого. Мне было бы тяжело думать, что они переменились ко мне. Я очень рада, Джудит, что они не сделали ничего худого Непоседе… Знаете, Зверобой, очень хорошо, что пришли солдаты, потому что огонь жжется.
— В самом деле, это было великое счастье, сестра.
— Мне кажется, Джудит, ты знакома с некоторыми из этих офицеров; ты прежде часто встречалась с ними.
Джудит ничего не ответила; она закрыла лицо руками и застонала. Хетти поглядела на нее с удивлением, но, подумав, что Джудит горюет о ней, постаралась ласково утешить сестру.
— Не тревожься обо мне, милая Джудит, — сказала любящая и чистосердечная девушка. — Если я умру, не беда: отец с матерью умерли, и то, что случилось с ними, может случиться и со мной. Ты знаешь, в нашей семье я всегда занимала последнее место — значит, не многие будут помнить обо мне, когда я исчезну в озере.
— Нет, нет, бедная, милая Хетти! — воскликнула Джудит в неудержимом порыве скорби. — Я, во всяком случае, всегда буду помнить о тебе. И с радостью… о, с какой радостью я поменялась бы с тобой, чистым, добрым созданием!
До сих пор капитан Уэрли стоял, прислонившись к дверям каюты, но, когда эти слова, полные такой печали и, быть может, раскаяния, вырвались у красивой девушки, он удалился медленно и задумчиво. Проходя мимо прапорщика, корчившегося от боли, пока хирург делал ему перевязку, капитан не обратил на него никакого внимания.
— Вот моя библия, Джудит! — сказала Хетти торжественно. — Правда, я больше не могу читать; что-то делается с моими глазами: ты кажешься мне такой тусклой, далекой, и Непоседа тоже, когда я гляжу на него; право, никогда бы не говорила, что Гарри Марч может казаться таким тусклым. Отчего это, Джудит, я так плохо вижу сегодня? Мать всегда говорила, что у меня самые хорошие глаза во всей нашей семье. Да, это правда… Ум у меня слабый, люди называли меня полупомешанной, но глаза очень хорошие…
Джудит опять зарыдала; на этот раз никакое себялюбивое чувство, никакая мысль о прошлом не примешивалась к ее скорби. Это была чистая, сердечная печаль, вызванная любовью к сестре. Она с радостью пожертвовала бы собственной жизнью, лишь бы спасти Хетти. Однако это не было в человеческой власти, и ей оставалось только горевать. В это время Уэрли вернулся в каюту, повинуясь побуждению, которому не мог противиться, хотя и чувствовал, что он с великой охотой навсегда бы покинул Американский континент. Вместо того чтобы остановиться у двери, он так близко подошел к ложу страдалицы, что очутился прямо у нее перед глазами. Хетти еще не потеряла способность различать крупные предметы, и ее взор устремился на него.
— Не вы ли тот офицер, который прибыл сюда с Непоседой? — спросила она. — Если так, то мы все должны поблагодарить вас, потому что, хотя я и ранена, все остальные спаслись. Значит, Гарри Марч рассказал вам, где нас найти и как сильно мы нуждаемся в вашей помощи?
— Весть о появлении индейцев принес нам курьер союзного племени, — ответил капитан, радуясь случаю облегчить свои чувства подобием дружеской беседы. — И меня немедленно послали отрезать им путь. Разумеется, вышло очень удачно, что мы встретили Гарри Непоседу, как вы называете его, он служил нам проводником; к счастью также, мы скоро услышали выстрелы — как теперь я узнал, это просто стреляли в цель, — они не только заставили нас ускорить наш марш, но и привели нас именно туда, куда следовало. Делавар увидел нас на берегу, если не ошибаюсь, в подзорную трубу. Он и Уа-та-Уа, как зовут его скво, оказали нам большую услугу. Право, это было весьма счастливое совпадение обстоятельств, Джудит.
— Не говорите мне больше о счастье, сэр! — хриплым голосом ответила девушка, снова закрывая лицо руками. — Для меня весь мир полон скорби. Я хотела бы никогда больше не слышать о ружьях, солдатах и вообще о людях.
— Разве вы знакомы с моей сестрой? — спросила Хетти, прежде чем смущенный офицер успел собраться с мыслями для ответа. — Откуда вы знаете, что ее зовут Джудит? Вы правы, потому что у нее действительно такое имя. А я Хетти, и мы обе дочери Томаса Хаттера.
