Андрей Цепляев - Источник (Долг)
— Говорю вам, ступайте с миром!
— Мне кажется, кабальеро не пристало бить достойных женщин.
— Она моя дочь.
— Тем более. Это не дает вам права распускать руки.
Девушка четырнадцати лет с любопытством взглянула на идальго. На ней было легкое фланелевое платьице и теплая пелерина до пояса. Темные волосы на итальянский манер заплетены в две косы.
— Да кто вы такой? Я не намерен выслушивать нравоучения какого-то бродяги.
Альвар покосился на свои старые сапоги с заплатками. Выше ситуация обстояла не лучше, разве что дублет перед плаванием успел починить. Он действительно походил на нищего. Если бы не наличие шпаги, кабальеро давно бы отхлестал его по щекам как простолюдина.
— Я Альвар Диас — мэтр гильдии фехтовальщиков Мадрида.
— А я дон Франсиско де Мойя, офицер терции[21] Фернандеса де Кордовы. Бьюсь об заклад, что вам мое имя ни о чем не говорит, равно как и мне ваше.
Кабальеро был одет немногим лучше. В черном бархатном дублете. На ногах узкие атласные туфли с высоким каблуком испачканные навозом. Коричневые чулки заштопаны под коленками. Баска с прорезями давно истрепалась. Всем видом он старался походить на щеголя, но недостаток средств и вкуса делали из него шута.
— Нет, не говорит, — спокойно ответствовал идальго, понимая, что просто так теперь не уйдет, будь его собеседник хоть самим великим альгвасилом. — Сдается мне, если бы вы не засиживались в полковом шатре с другими офицерами, это имя стало бы популярней.
Бородач дернулся, словно его ужалила змея. Идальго подошел уже достаточно близко. Что-то в облике вспыльчивого офицера его смущало. Альвар всмотрелся в лицо вертопраха и обомлел. Так и сесть. Один глаз — серый, другой — голубой. Идеальный персонаж для нидерландской миниатюры. Иероним Босх, единственный художник, с творчеством которого он был знаком, наверняка согласился бы поместить его на одно из своих полотен, рядом с совой или демоном, испражняющимся грешниками. В приметы идальго не верил, но дурное предчувствие подсказывало, что эта встреча неслучайна.
— Ваша милость, кажется, напрашивается на неприятности? Не лучше ли ему миновать опасный переулок, пока он жив здоров?
— Миновать так же как вас миновала милость портного? — произнес идальго, взявшись за рукоять шпаги.
Девушка за спиной отца тихонько рассмеялась. Дон Франсиско де Мойя молниеносно обнажил клинок. Альвар шагнул назад, но шпагу оставил в ножнах.
— Ну что же вы? Уладим это дело сейчас же.
— Буду вынужден вас разочаровать, — спокойно возразил идальго, поймав изумленный взгляд противника. — Две причины удерживают меня от поединка.
— Ха-ха! Я так и думал, — оскалился кабальеро. — Боюсь только вам никуда от него не уйти. Вынимайте шпагу!
— Во-первых, не хочу убивать вас в присутствии дочери. Во-вторых, у меня неотложные дела. Я дал слово уважаемым людям и должен сдержать его. Допускаю так же, что и вы можете убить меня. Тогда я не смогу исполнить порученное мне дело и в равно степени покрою себя позором.
— Нужно было думать об этом раньше.
Дон Франсиско запнулся. Что-то в ледяном взоре и спокойном тоне идальго, подсказывало ему, что тот не обманывает. Любой солдат, хотя бы раз воевавший, и убивший врага в открытом бою, умел распознать родственную душу.
— Впрочем, у меня тоже есть дела, — сменил гнев на милость кабальеро. — Как не странно в Мадриде. Я должен выкупить там дом, в котором планирую поселиться с дочерью.
— В таком случае нам не составит труда отыскать друг друга, — Альвар поклонился, дождавшись пока офицер зачехлит шпагу. — У меня в Мадриде много знакомых. Спросите любого, и он скажет, где меня можно найти. Скажем, ближе к весне.
— Так долго?!
— Я занятой человек. — Идальго снял шляпу и вышел из переулка. — Давайте так. В начале мая будьте у ворот гильдии фехтовальщиков и спросите сеньора Альвара Диаса. Даю слово дворянина, что не заставлю себя долго ждать.
Бородач кивнул и стал шарить по складкам дублета. Это продолжалось некоторое время. Наконец он развел руки в стороны и беспомощно воззрился на оппонента.
— У вас бумаги и пера не найдется?
— Простите, не имею привычки носить их.
— В таком случает, заключим нашу клятву согласно старому обычаю. — Дон Франсиско протянул идальго руку и тот крепко пожал ее. Отныне они обязаны друг другу до следующей встречи.
Оставив отца и дочь за углом, Альвар зашагал прочь. На душе было сквернее, чем раньше. Проклятая честь как власяница[22], рано или поздно сживет со света любого. Ее тяжело носить, зато ничего не стоит потерять, равно как и саму жизнь.
* * * Июль 1514 года, Северное море.Солнце жгло палубу девятый день подряд. Каравелла шла на всех парусах, разрезая носом прозрачные волны. Шла по двадцать восьмой параллели прямым курсом на Кубу. Моряки на борту выполняли указания кормчего, ведущего корабль. Земля осталась далеко позади, и теперь вокруг не было ничего, кроме темно-синего полотна океана, затянутого молочной дымкой.
Альвар Диас стоял на носу «Сарагосы», вглядываясь в полосу горизонта, на которой примерно через семь недель должны были появиться очертания первых островов Вест-Индии. Кардинал запретил им там останавливаться и сразу идти на Кубу. С каждым годом туда прибывало все больше авантюристов, поэтому попытаться закупить провизию, не привлекая к себе внимание властей, они могли только там.
Стоило ли говорить, что экспедиция проходила в условиях строжайшей секретности. Конкистадорам запрещалось открывать новые земли, давать названия бухтам и островам, мимо которых они будут проплывать, и тем более обращать индейцев в христианскую веру. Условия неслыханные для церкви. Альвар чувствовал, что происходит нечто важное, что-то, что изменит жизнь каждого, кто находился на борту.
По правую руку от идальго на планширь облокотился капитан Пантоха. Это был пожилой моряк с распущенными седыми волосами и желтыми, как моча, зубами. Он давно не ходил на кораблях и не видел открытого моря, поэтому согласился плыть на любых условиях. О том, какая участь была уготована ему и его команде на обратном пути он, конечно, не догадывался, но даже если бы кто-то из итальянцев и проговорился, Пантоха все равно дал бы согласие. Для него море оставалось колыбелью с детских лет, и вернуться в нее было единственным желанием старого мореплавателя.
— Я волнуюсь, сеньор Диас, — неуверенным голосом произнес Пантоха, вытирая вспотевший лоб рукавом рубахи. — Пропал мой второй помощник. Четыре дня назад исчез вахтенный, сегодня помощник. Оба пропали ночью. Команда считает, что вояж проклят.
