Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
– Гай! – весело крикнула она. – Иди потри мне спину!
Он вошел в кухню, где стояла ванна. Джульетта лежала на спине, утопая меж холмов мыльной пены, воздух был тяжел от духов, которые она щедро налила в ванну. Она томно улыбнулась ему и протянула губку.
– Наклонись! – проворчал он. Она неторопливо подалась вперед, и он стал тереть ее плечи и спину, в то время как она придерживала обеими руками волосы.
– Спой это еще раз, – попросил он, – ту песню, что ты только что пела…
– Вот уж нет! – рассмеялась она. – Если хотите услышать Кастильоне, синьор Гай, вам придется платить!
– Ладно, – усмехнулся он. – И сколько же?
– Поцелуй, впрочем, нет! Поцелуями не ограничимся, не правда ли, мой любимый? А теперь, когда я чиста и хорошо пахну… Подожди, я придумаю что-нибудь еще. Подай-ка мне полотенце…
Она встала и вышла из ванны.
– Хорошо бы издать закон, – сказал Гай хриплым голосом, – запрещающий тебе когда-либо одеваться!
– Но это вряд ли будет очень здорово. Неужели ты хочешь, чтобы все мужчины глазели на то, что принадлежит только тебе?
– Ну нет! – рассмеялся он. – Была бы моя воля, я бы тебя укутал в широченное платье, как то, что носила матушка Хаббард из детской песенки, и десять ярдов вуали…
– Не пойдет! Тогда ты не сможешь увидеть зависть в их глазах.
– Зависть! – воскликнул Гай. – Да этих типов надо высечь плетью, а то и застрелить за те мысли, что приходят им в голову, когда они на тебя смотрят!
– А когда ты меня впервые увидел, что подумал? Не заслужил ли и ты подобного наказания?
– Нет, – ответил Гай после некоторого раздумья. – Тебе может показаться смешным, но я тогда не думал… об этом. Единственное, что пришло мне в голову: «О, как она красива! Какая удивительная безупречная красота!»
– За это, – прошептала Джульетта, – ты получишь поцелуй. И еще, и еще, и еще один! А теперь пойдем на балкон, посмотрим на звезды.
– Ты этого хочешь?
– Конечно! Сейчас очень поздно, и все спят. Я люблю ощущать кожей ночной воздух. Прохладно, но это такая приятная прохлада. Пошли!
Она схватила его за руку и бегом пересекла маленькую квартирку. Он последовал за ней, полный удивления и радости. Они постояли немного на балкончике, тесно прижавшись друг к другу. Ее голова покоилась на его плече. Он вдыхал аромат ее волос.
«Смешно, – подумал он. – Я боюсь. Я счастлив, слишком счастлив, и поэтому боюсь. Все это так замечательно, но не может длиться вечно. Прекрасное мимолетно…»
– Гай, – пробормотала она, – ты сказал, что не думал… об этом. Но почему?
– Не знаю. Но я не думал. Наверно, считал, что ты слишком красива, чтобы быть женщиной из плоти и крови.
– Но я настоящая женщина. Самая что ни на есть настоящая. Может, правда, не такая, как большинство других женщин…
– Да уж, конечно! – рассмеялся Гай. – А скажи, Джулия, как тебе удается избегать приступов меланхолии, обмороков, обычной для женщин истеричности, наконец? Никогда не встречал таких женщин раньше. Даже не знал, что они существуют…
– Они бывают, но очень редко, – сказала Джульетта. – Мне повезло: меня спас дядя, брат моего отца. Он был музыкантом, очень, очень плохим музыкантом, но любил свое дело. Однажды, когда я была совсем маленькой, он услышал, как я пою. И тогда украл меня у родителей и начал шлифовать мой голос. Он знал, что иначе они со мной ни за что не расстанутся.
– Ты сказала, он спас тебя. Но от чего, Джулия?
– От глупых, бессмысленных вещей. От стыда за свое тело. От нелепой идеи, что будто бы порядочная женщина не должна испытывать никаких чувств. А я любила дядюшку. Он был бездельник и пьяница, да и вообще никчемный человек. Но вот умом его Бог не обидел. Он потешался над всем, во что люди привыкли верить. «Джульетта, – говорил он мне, бывало, – мужчины бегут от добропорядочных женщин, у которых сердце заковано в лед. Но, если женщина заставляет его смеяться весь день и трудиться всю ночь – от такой жены ни один мужчина не уйдет». Мне нравится, когда меня любят и сама я кого-нибудь люблю. А как можно выразить чувства? Пропеть любовную песню?
– Да, – ответил Гай, – особенно когда умеешь петь, как ты!
– Это правда. Когда я пою, я счастлива. Но не настолько счастлива, как в те минуты, когда ты меня обнимаешь. Пение и все прочее – поцелуи, флирт – это как увертюра. Но ведь должен быть и величественный финал, верно? Поэтому я люблю тебя всем своим существом и не стыжусь этого. Наши тела созданы для наслаждения друг другом. А какую радость приносишь ты мне, мой милый Гай! О-о-о!
– Что тебя мучит, Джулия? – спросил Гай.
– Я слишком много разглагольствовала о любви. Отпусти меня, Гай.
Он повиновался и отступил назад, с удивлением глядя на нее. Она молча повернулась и убежала с балкона. Он остался стоять, насупившись, глядя ей вслед и размышляя: «Какого черта…»
Потом он услышал, как из спальни взмыл ее дивный голос, мелодичный, нежный, полный теплоты и манящей прелести…
– Den vien, non tardar, о gioja bella[61], – пела она.
Ему даже не доводилось слышать о моцартовской «Le Nozze di Figaro»[62], он знал всего несколько итальянских слов, но любовный призыв безошибочно угадывался в арии Сюзанны, которую пела Джульетта. Да и слова очень напоминали испанские:
– Приди, не медли…
Но, даже поняв это, он все равно медлил. Таким наслаждением было слушать ее пение!
На следующее утро, когда они ехали в госпиталь в маленькой, с плетеным кузовом двуколке, он наблюдал за ней уголком глаза. Ее лицо было спокойным, очень спокойным и печальным. Внезапно он увидел, как на глазах ее выступили слезы.
– Джулия, – спросил он с тревогой, – что тебя мучит?
Она обернулась и судорожно сжала его руку, прижавшись к ней лицом.
– Я боюсь! – всхлипнула она. – О, Гай, я так боюсь!
– Чего же, моя маленькая Джулия?
– Потерять тебя! – прорыдала она.
Он расхохотался, откинув назад голову, испытывая облегчение от того, что она назвала тот страх, который и он втайне ощущал, сведя тем самым его на нет.
– И что же станет причиной нашей разлуки, Джулия, детка? – спросил он смеясь. – Ружейная пуля? Яд? Топор?
Она склонила к нему лицо, ее черные глаза затуманились слезами.
– Нет, – прошептала она. – Ты меня бросишь…
– Боже правый! – воскликнул он. – Что за вздорная мысль!
– Совсем не вздорная. Скажи, Гай, ты собираешься на мне жениться?
– Конечно, – ответил он не раздумывая.
– Вот видишь! – заплакала она. – Этого-то я и боялась!
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю, – сказал он. – Ты говоришь и ведешь себя так, будто любишь меня, а когда узнаешь, что я хочу на тебе жениться, ты…
