Джон Пристли - Затерянный остров
— Это она, смоляная обманка, — кивнул Уильям.
— Наверняка. Очень похоже на ваш образец.
Они дошли. Стена была настоящей, к ней можно было прислониться, что они незамедлительно и сделали, чтобы отдышаться.
— Первым делом надо провести анализ.
— Тогда отколите кусочек. У вас ведь есть молоток?
Уильям вытащил электроскоп и зарядил его, пока коммандер откалывал образец. Но что этому прибору какой-то кусочек, если перед ним находилась целая стена урановой руды. Он едва не взорвался от напряжения, ясно давая понять, что радия здесь в избытке. Позже они проверили несколько образцов обычным способом, но это уже была чистая формальность. Залежи, бесспорно, представляли собой урановую руду. Вне всякого сомнения. Оставалось выяснить, сколько ее здесь. Оставив Рамсботтома с вещами, Уильям двинулся налево, а коммандер направо — смотреть, как далеко тянется пласт. Коммандер вернулся первым, с его стороны пласт обрывался сотни через две ярдов. Уильяму же пришлось прошагать примерно четверть мили.
— Грандиозно! — воскликнул Рамсботтом, пришедший понемногу в себя. — И это мы еще не знаем, на сколько он уходит в глубину.
— Он может быть совсем неглубокий, всего пару футов.
— Но меньше вряд ли, а скорее всего намного больше. Да и потом, даже если он всего футов пять в глубину, все равно это несметные тонны. Не знаю, какой объем там выйдет на тонну…
— Урановая руда вполне тяжелая.
— Вот и считайте: в длину получается по меньшей мере две тысячи футов, так? И около десяти футов в высоту. Предположим, там всего пять футов в глубину, тогда мы имеем сто тысяч кубических футов руды по минимальному раскладу. А ведь там вполне может оказаться и двести тысяч, и триста, и четыреста, и миллион. Ура дядюшке, он сдал нам сплошные козыри! Мы в выигрыше! А пока давайте устроимся поудобнее и перекусим. Мы заслужили.
2
Чуть в стороне от пласта обнаружился большой валун, в тени которого компаньоны и отпраздновали успех мясными консервами, фасолью, фруктами и шоколадом, запивая нагревшейся водой из фляг. Сперва они увлеченно обсуждали перспективы, начав с практических вопросов — способов добычи и вывоза руды, возможной стоимости рабочего труда (включая обеспечение рудокопов, ведь на остров придется завозить не только еду, но, возможно, и воду) и транспортировки. Однако вскоре на них, как и на крохотный клочок золотой пленки в электроскопе, начала действовать неощутимая, но вездесущая радиация, заточенная в глубине огромной черной скалы. Они почувствовали пьянящий вкус победы. Они сделали сказку былью. Они перемахнули через полмира и попали в яблочко. Звонили колокола, трубили трубы, реяли флаги. Опьянение от успеха сменилось расслабленной негой, в которую погружается отдохнувшее тело после тяжелой физической работы, заставляющей изрядно попотеть. Час-другой назад на них жалко было смотреть, они еле ковыляли по скользким камням, продираясь сквозь колючие заросли, — ни дать ни взять неуклюжие насекомые, а не люди. Теперь же они вознеслись над людьми, превратившись в богов, отдыхающих под сенью дерев. В самой их оторванности от остального мира было что-то присущее небожителям: они владели тайной, равной магическому дару, делающему их вершителями судеб. Слово за слово, все трудности исчезали, словно погашенные долговые расписки, оставались сущие пустяки, о которых и говорить-то не стоило, тем более когда есть более достойные внимания небожителей вопросы, а вокруг трубят фанфары. Их голоса звенели все громче, наполняясь торжеством победы, изливая восторг, переполняющий душу и сердце. Сейчас, хоть и опьяненные, они были больше самими собой, чем когда-либо прежде. Над головой завывал ветер, с остервенением терзающий склон, и небо стало цвета старинной бронзы, но даже коммандера уже не беспокоили подобные пустяки. Они беседовали, словно трое демиургов, только что сотворивших мир и решающих, как теперь с ним поступить. К этому времени тонны руды в подсчетах перевалили за миллион, и извлеченный радий, унция за унцией, в невиданных доселе объемах поступал на службу человечеству. Оставалось решить, куда именно его направить.
Стоит им шепнуть лишь пару слов, и какой ажиотаж поднимется там внизу, среди простых смертных! Зазвенит радиоэфир, застучат телеграф и печатные машинки, захлебнутся звонками телефоны! От этого тоже захватывало дух, но не так сильно, как от единоличного обладания тайной, которым они наслаждались добрый час. Теперь же настала пора обсудить, что можно и нужно сделать. В их руках дары джинна из арабских сказок. Как ими распорядиться? Каждый из компаньонов высказался, как подсказывало сердце, потому что опьянение вымело из головы все посторонние путаные мысли, позволив сознанию воспарить и развернуться.
У Рамсботтома сомнений не было.
— Главное, друзья, не продешевить. Руда стоит целое состояние, и мы это состояние получим. Нужно выяснить, где самый высокий спрос, и продать ее по максимально возможной цене. Мы имеем полное право на вознаграждение за риск. Иначе весь куш сорвет кто-нибудь другой, кто все это время просидел в теплом кресле, пока мы надрывались, и останемся мы несолоно хлебавши. Уж в этих делах я разбираюсь, поверьте мне, чай, не первый день на свете живу.
Коммандер считал по-другому.
— Я много над этим размышлял, признаться честно, просто не хотел забегать вперед — пока мы не нашли руду и не убедились, что она урановая. Я не хочу заводить пламенные патриотические речи, вы сами знаете, это не в моем духе. Но мы все трое — англичане. И мы в долгу перед своей родиной, от этого никуда не деться. Поэтому руду непременно должна получить Англия.
— Вы забываете про мисс Райли, — огорошил его Рамсботтом. — Она ведь тоже участвует, но она не англичанка.
— Ее долю можно выкупить, — нашелся коммандер. — Что скажете, Дерсли?
Уильям задумался.
— Я, пожалуй, не разделяю ни вашу точку зрения, ни вашу. Безусловно, риск, хлопоты, потраченное время заслуживают награды…
Компаньоны согласно закивали.
— Однако руда, мне кажется, должна стать общечеловеческим достоянием. То есть мы отдадим ее миру в целом. Да, мы англичане, но в первую очередь мы люди, человеческие существа, земные создания. Из этого — и только из этого — и нужно исходить. Вы согласны, Рамсботтом?
— Как бы не так. По-моему, вы оба рассуждаете как наивные дети. Послушайте-ка меня. Я старше вас, Дерсли, а что до вас, коммандер, то я, хоть и младше, но в определенных вещах разбираюсь получше. Это неудивительно, ведь вы провели всю жизнь на флоте, на государственном довольствии, поэтому в практических вопросах вы все равно что школьник. Если хотите заработать, нужно крутиться, выходить на рынок, прицениваться, вот тогда у вас появятся какие-то представления о действительности. У вас, Дерсли, я тоже особой практической хватки не наблюдаю. Только, пожалуйста, без обид, я говорю для вашей же пользы. Вы оба сейчас играете в благородство и великодушие и ужасно довольны собой. Так вот, имейте в виду: когда мы возьмем максимальную цену за эту руду и каждый получит свою долю, тогда на здоровье, раздайте свои хоть до последнего пенни. Но сперва нужно позаботиться о себе. Если мы этого не сделаем, то другие и подавно. Вот вы, коммандер, говорите, что руда и радий должны достаться Англии. То есть вы хотите вручить ее правительству вроде как в дар. Зачем? Думаете, оно будет вам благодарно? Вы слышали когда-нибудь, чтобы правительство — или страна — благодарили таких, как мы с вами? Нет, и не услышите! Обратись мы к ним заранее и расскажи, что намереваемся сделать, думаете, нам бы хоть чем-то помогли — британское правительство, какое угодно другое, да хоть Лига Наций? Вы не хуже меня понимаете, что нам бы просто рассмеялись в лицо. А представьте, если бы у нас что-то не заладилось, стали бы они нас вытаскивать? Черта с два! Так что заботиться о себе нужно самим. Если им нужен радий, пусть раскошеливаются — сколько можно спускать деньги на всякую ерунду? Людям нынче слишком многое достается даром, а доставшееся даром никто не ценит. Поэтому пусть платят. Чего вы добьетесь, если принесете им сокровище на блюдечке? Обычная ошибка всяких изобретателей и благодетелей — они не думают о себе. А потом у них кончаются силы на полдороге, и народ шепчется за спиной: «Вон, смотрите, тот старый дурень, что похвалялся горы свернуть, а вышел один пшик!» Вот и давай им что-то задаром… Я не верю в Англию, гуманизм и высокие идеалы. Я верю в Джонни Рамсботтома, вас двоих и других моих друзей, и заботиться буду лично о них. Если мы не подумаем о себе, то остальные и подавно. Только не нужно считать меня скрягой и выжигой, я не из таких. Но я хочу сперва получить свое, а потом уже распоряжаться им как заблагорассудится. И вы, если хоть что-то смыслите, тоже не станете разбазаривать сокровище зазря. Мы продадим всю руду до последней унции тому, кто предложит самую высокую цену.
