Мичман Изи - Марриет Фредерик

— Что за чёрт, почему они не стреляют? — удивился Джек.

— Я тумаю, у них нет пороха, — сказал Мести.

Мести не ошибся — зарядные ящики всегда убирались с канонерок, когда они стояли у мола, во избежание несчастных случаев, так как то у одного, то у другого матроса в зубах всегда торчала горящая сигара; в спешке они забыли погрузить зарядные ящики на борт.

— Зато у нас много пороху, — сказал Джек. — Пора им это показать. Эй, ребята, заряжай пушки картечью да целься поточнее. Огонь!

Командиры канонерок, посовещавшись между собой, решили брать «Рибьеру» на абордаж, но она набрала хорошую скорость и плыла быстрее, чем они гребли. Бортовой залп «Рибьеры», сделанный с точным прицелом, ошеломил их — они и не подозревали, что она так хорошо вооружена, и урон был столь велик, что сперва они замерли на вёслах, а затем поспешно повернули к молу, уступив «Рибьере» права на захваченные суда, которые к тому времени ушли в открытое море на две мили от берега.

Убедившись, что канонерки отступили, Джек поставил нос «Рибьеры» по ветру и вскоре догнал своих пленниц. Здесь было решено лечь в дрейф до утра. Гаскойн вернулся на борт «Рибьеры», были назначены командиры призовых судов, и Джек решил вести их всех в Палермо, закончив на этом своё крейсерское плавание.

ГЛАВА XL,

описывающая небольшую размолвку между земляками, которым следовало бы считаться друзьями

Два испанских судна, гружённых медью, шкурами и кошенилью, представляли собой значительную ценность. Галлиот с грузом оливкового масла также стоил немало. На рассвете они подняли паруса и, к досаде добрых жителей Малаги, пошли на восток без дальнейших помех.

— Мне тумается, мы хорошо порапотали, масса Тихоня, — заметил Мести, накрывая стол для завтрака.

— Смелость города берёт, — ответил Гаскойн. — Когда мы отправились с Джеком на шлюпке в бухту, я был настолько мало уверен в успехе, что поставил бы все свои призовые деньги против одного дублона. Кстати, Джек, какова моя доля?

— Как у рядового члена команды, Нед, ибо ты наш сверхштатный член экипажа. А наши договора по призовым наградам были подписаны ещё до отплытия.

— Моя доля должна быть не меньше, чем у мистера Пузолли, — заявил Гаскойн.

— Но тогда я лишусь половины своих призовых денег, а мне они нужны целиком, чтобы умилостивить мою жену за то, что я удрал без её согласия.

— Что же, получу то, что причитается. Пусть будет так.

Десять дней они плыли вдоль берега, делая слишком большие переходы, по мнению команды, которая была не прочь заработать ещё больше денег. Они захватили рыбачью лодку и высадили в неё четырёх пленных матросов, захваченных ими вместе с судами. Вскоре они вышли на траверз Барселоны, не встретив ни друга, ни врага. Только на следующее утро, на рассвете, они увидели за кормой большое судно, в котором признали английский фрегат. Тот погнался за ними, подняв все паруса, но Джек ничуть не встревожился, так как был уверен, что это британский крейсер. Правда, в случае, если он догонит их, приходилось опасаться, что придётся расстаться с частью матросов, которых фрегат насильно заберёт к себе на борт.

— Ясно, как Божий день. Они заберут у нас несколько матросов, тем более что, догнав нас, будут сильно разочарованы тем, что мы не испанский караван.

— Но с призовых судов они вряд ли кого могут забрать, — заметил Тихоня.

— Не уверен. Так или иначе, королевский флот должен пополняться людьми. Они не виноваты в том, что несут потери, которые нужно восполнять. Тут уж ничего не попишешь. Такова королевская прерогатива. Без этого мы не смогли бы выигрывать сражения!

— Да, — прибавил Гаскойн. — Вот только почему некоторые демагоги вопят против насильственной вербовки, как только прекращаются боевые действия и в моряках больше нет надобности? Но когда они знают, что их жизнь и собственность зависят от боеспособности флота, они молчат, как воды в рот набрали.

— Я согласен с вами, мистер Гаскойн, но не наша вина, что мы должны вербовать людей насильно, а виноваты те, кто вершит законы, но не устанавливает такой порядок, при котором отпала бы необходимость в этом. Миссис Пузолли часто говорит, что, будь она министром финансов, она бы решила этот вопрос просто.

— Не сомневаюсь, что из миссис Пузолли получился бы прекрасный министр финансов, — сказал Гаскойн с улыбкой. — Ясно только одно — если б они уделили этой проблеме столько же внимания, как другим вопросам, не имеющим никакого значения, они легко добились бы такого положения, когда военный флот не испытывал бы нужды в людях.

— Вне всякого сомнения, мистер Гаскойн. Однако королевские прерогативы нельзя нарушать.

— Не буду возражать, мистер Пузолли, они должны быть вменены в кризисных ситуациях и в случае крайней необходимости.

— Ну, этот вопрос мы обсудим на досуге, — сказал Джек. — А сейчас давайте решать, что нам делать, если фрегат нас догонит. Мне кажется, что если мы поставим все паруса, то «Рибьера» уйдёт от фрегата, но призовые суда будут перехвачены.

— Тогда сделаем вот что, Тихоня: пошлём лодку и заберём абсолютно всех матросов, кроме тех, без которых там не могут обойтись. Тогда у фрегата не будет повода для реквизиции части матросов.

— Правильно, — заметил Гаскойн. — Ветер утихает, и, возможно, скоро настанет штиль. Поэтому они вышлют лодки. На этот случай нам лучше разделить наши суда на одну-две мили друг от друга.

— Очень тельный совет, масса Гаскойн, — подтвердил Мести.

Так они и сделали: по три человека были оставлены на парусниках и четыре — на галлиоте. Суда, в соответствии с планом, были выстроены по обеим сторонам «Рибьеры». Поставив паруса, она устремилась прочь от фрегата во главе своих призовых кораблей. На борту фрегата заметили их манёвр и решили, что испанский караван пытается ускользнуть от них. На палубу фрегата поставили пожарную помпу, обдали водой паруса и предприняли все меры, чтобы догнать караван. Однако в четыре часа пополудни, когда фрегат находился в восьми-девяти милях от них, наступил штиль, как и предсказывал Гаскойн, и все суда замерли, уставившись носами в разные стороны.

— Вот и шлюпки спущены на воду, — сказал Пузолли. — Долго же им придётся грести и, главное, попусту.

— Здорово они разозлятся, — добавил Гаскойн.

— Не обращайте на них внимания, — сказал Джек. — Мести говорит, что обед на столе.

После обеда они вышли на палубу и увидели, что шлюпки разделились и направились каждая к своему судну, а к «Рибьере» подходят две шлюпки. Через час или раньше они, вероятно, пристанут к её борту.

— Давайте решать, какой линии поведения мы должны придерживаться. Я полагаю, мы не должны оказывать сопротивления попыткам увода наших матросов.

— Я продумал этот вопрос, Тихоня, и считаю, что нужно предоставить самим матросам решать, как они считают нужным. Мы будем держать нейтралитет. Мне, как лейтенанту на службе его величества, неудобно вмешиваться в это дело, мистеру Гаскойну тоже. У вас другое положение: вы не на службе. Но всё равно я рекомендовал бы вам ту же линию поведения. Матросы имеют право дать отпор вербовщикам. Как правило, они так и поступают и никогда не получают за это наказания. Под угрозой пушек фрегата мы должны подчиниться, но в двух шлюпках находится не более двадцати пяти человек, и мы имеем численный перевес. Предоставим дело им самим и будем держать нейтралитет.

— Очень хороший совет, — сказал Мести. — Мы управимся сами.

И Мести отправился на бак, где матросы уже собрались кучками, обсуждая сложившуюся ситуацию. Джек также признал благоразумность такой меры и увидел, что, по совету Мести, матросы стали вооружаться, готовясь к отпору.

Лодки приближались к бригантине, и Джек приказал поднять английский флаг. Однако это не остановило шлюпки, которые продолжали мчаться к судну, волоча за собой по воде свои национальные вымпелы. Как только передняя шлюпка причалила, офицер вскочил на палубу «Рибьеры» с тесаком в руке, за ним последовали матросы с фрегата. Команда «Рибьеры» сгрудилась на баке; Тихоня, Гаскойн и Пузолли остались стоять на корме.