Мичман Изи - Марриет Фредерик

«Сколько приключений мне пришлось пережить с тех пор! Прошло около четырёх лет, а на флоте я тогда прослужил только три недели», — подумал Джек и погрузился в глубокую задумчивость, вспоминая далёкое прошлое.

Ремонт «Латоны» закончился к утру следующего дня. Получив увольнительный билет, Гаскойн перебрался на борт «Рибьеры». Канонерку передали торговому агенту, который вскоре продал её правительству, однако команда «Рибьеры» не получила на руки призовых денег и части выкупа за пленных, которых оказалось семьдесят человек, хотя, как им сказали, переговоры о выкупе уже ведутся. Как бы то ни было, почин был сделан, и они обрели больше уверенности в себе, в своём корабле и в своем командире. «Латона» первая снялась с якоря, и Джек, распрощавшись с капитаном Собриджем, вручил ему письмо для передачи доктору Миддлтону, затем, вернувшись к себе на судно, приказал готовиться к отплытию.

Теперь представим себе такую сцену: опять собралась наша троица — два мичмана и Мести. Они стоят на юте, опершись на поручни. Бригантина только что обогнула мыс Европу и при свежем береговом ветре бежит вдоль испанского побережья с парусами в крутом бейдевинде. Мистер Пузолли расхаживает на корме неподалёку от них.

— Когда я прошлый раз совершил здесь своё первое плавание на «Ностра Сеньора дель Кармен», всё было иначе, — заметил Джек. — У меня был корабль, которым я не умел управлять, и команда, с которой я не мог справиться, и если бы не Мести, кто знает, что бы со мной случилось!

— Масса Тихоня, вы и сами отлично умеете выпутываться из беты!

— А ещё лучше — попадать в беду, — добавил Гаскойн.

— Но и избавлять от неё других, Нед, ты не забыл?

— «Довольно, Гарри, ни слова больше об этом, если любишь меня», — процитировал Гаскойн реплику Фальстафа. — Я часто размышляю о судьбе бедняжки Азар, что с нею сталось?

— То же, что и с большинством женщин, Нед, в любой стране: поклонение сначала, небрежение потом, чего она не смогла бы избежать, соединив свою судьбу с твоей.

— Может быть, и так, — ответил Нед вздохнув.

— Масса Тихоня, вы всех вызволяете из беты. Вы не забыли, что и меня спасли от неё?

— Что-то не припоминаю, Мести.

— Вы избавили меня от «кипятить чай тля молотых джентльменов», а это чертовски польшая бета!

— Тогда нужно вспомнить ещё кое-что. Мистер Пузолли, ведь я тоже вытащил вас из беды!

— Как так, мистер Изи?

— А как же, ведь я избавил вас от необходимости ссориться с женой каждую ночь.

— Верно, сэр, вы мой спаситель. Но знаете ли, когда мы прошлый раз вели сражение, я часто повторял про себя: как жаль, что здесь нет жены, она держала бы на руках малыша Билли, показывая его у сходен.

— Но по ночам, мистер Пузолли?

— Ночью… боюсь, что ночью я пожелал бы ей оставаться дома. Просто поразительно, как я крепко сплю теперь по ночам. Кроме того, в здешнем климате спать вместе было бы невыносимо. Миссис Пузолли — крупная женщина, очень крупная.

— Хорошо, давайте держать военный совет. Вопрос вот в чём: следует ли нам плыть вдоль берега или направиться прямо в Палермо?

— Плывя в Палермо, мы не захватим ни одного корабля, это уж наверняка, — сказал Гаскойн.

— А если не захватим судна, то не заработаем призовых денег, — добавил Пузолли.

— А если не заработаем призовых денег, то команда будет недовольна, — сказал Тихоня.

— Мы поступим чертовски глупо, если путем безтельничать, — подал голос Мести.

— Но с другой стороны, если мы направимся в Палермо, то скорее закончим наше плавание и вернёмся домой, — сказал Джек.

— На это я скажу, что чем короче будет наше плавание, тем быстрее наступит разлука, — прибавил Гаскойн.

— И я опять буду вынужден спать с миссис Пузолли, — заметил штурман.

— А у нас такой отличный корапль, отличные пушки, отличная команда — и ничего не телать! — воскликнул Мести. — Клянусь непесами, мне такое не нравится!

— Джек, послушай, тебе не хватает восьми месяцев до совершеннолетия, — заметил Гаскойн.

— И три-четыре недели не составят разницы, а между тем расходы у нас были большие, — добавил Пузолли.

— Но…

— Что но, Джек?

— Агнесса!

— Агнесса будет в большей безопасности, если наши матросы станут более закалёнными в боях. Что же касается небольшой задержки с браком, то это пустяки: Агнесса станет любить тебя ещё крепче.

— Спать в одиночку, мистер Изи, так приятно, — сказал Пузолли.

— Потожтём немного, масса Тихоня, — сказал Мести. — Вам тают очень хороший совет.

— Ну что же, — ответил Джек. — Я вижу, что я в меньшинстве, и мне придётся подчиниться — мы обшарим весь берег до Тулона. В конце концов, приятно командовать собственным кораблём, и я вовсе не тороплюсь расстаться с ним. Так что этот вопрос у нас решён.

«Рибьера» направилась к берегу, и на закате солнца они оказались милях в четырёх от высоких синих гор, опоясывающих город Малагу. В глубине бухты, по берегам которой раскинулся город, стояло множество судов. Ветер утих, и «Рибьера», сделав поворот оверштаг, стала приближаться к берегу. Бригантина выкинула американский флаг, чтобы выдать себя за купеческое судно, так как на внешнем рейде они заметили три или четыре больших корабля под флагами этой нейтральной нации.

— Каковы твои намерения, Джек? — спросил Гаскойн.

— Будь я проклят, если сам знаю. Пока попробуем подобраться к рейду и ночью стать на якорь. Затем мы поднимаемся на борт американца, чтобы разузнать у них что-нибудь.

— Неплохо. Так мы сможем узнать, не подвернётся ли здесь какое-нибудь дельце. А если нет, то утром мы удерём.

— Как бы они не послали к нам шлюпку карантинной службы.

— А мы выдадим себя за американца, направляющегося в Барселону или ещё куда-нибудь. Внешний рейд, где стоят корабли, вряд ли досягаем для пушек береговых батарей.

Мести, переодетый в морскую форму, заметил:

— Тля всего своё время: время траться с открытым лицом и время таиться, поткратываться и хватать, но если уж за что взялся, нужно телать это пыстро.

— Верно, Мести, или открытый бой, или тайная схватка. Сегодня мне больше по душе второе.

— И то и тругое готится, масса Тихоня. Если пы прошлый раз мы не захватили тихо-тихо испанскую фелюгу, вы не встретились пы со своей мисси Агнессой.

— Верно, Мести. Мистер Пузолли, лечь на другой галс!

Уже стемнело, когда «Рибьера» стала на якорь на внешнем рейде у кормы американского судна, стоявшего дальше всех от берега. Со шканцев спустили одну из лодок, Гаскойн с Джеком подгребли к нему; вытащив вёсла из воды, окликнули вахтенного и спросили у него, как называется судно.

— Ей-Богу, не помню, вылетело из головы, — ответил какой-то негр, высовывая из-за планшира голову.

— А где капитан?

— Ей-Богу, уехал на берег.

— А помощник на судне?

— Ей-Богу, его нет, тоже уехал на берег.

— Кто же тогда на борту?

— Ей-Богу, никого, кроме Помпи, — это значит, меня.

— Ничего себе охрана! — сказал Джек. — Оставить на внешнем рейде судно на попечении одного черномазого. Послушай, Помпи, тебя всегда оставляют на борту для охраны судна?

— Нет, cap, но сегодня на берегу большой праздник. Все танцуют, и пьют, и куролесят, и всё такое.

— Что там, фестиваль, что ли?

— Ей-Богу, не знаю, cap.

— А на других судах? Там есть кто-нибудь?

— Все на берегу. Только если в команде есть негр, тогда его оставляют на судне.

— Спокойной ночи, Помпи.

— До свиданья, cap. Что сказать капитану, когда он спросит, кто приезжал.

— Капитан Изи.

— Капитан Хизи? Хорошо, cap.

Затем Джек и Гаскойн отправились к другому кораблю и там тоже обнаружили, что он покинут командой, но на третьем судне оказался второй помощник, с рукой на перевязи, и от него они получили сведения, что на берегу идёт большой карнавал. Сегодня его заключительный день, и никто ни о чём не думает, как о развлечениях и забавах.

— Сдаётся мне, — сказал помощник, — что вы американцы.