Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
Появился длиннополый сюртук а-ля принц Альберт. Мужчины не носили больше тесно облегающих брюк. Лениво прогуливающиеся по холлу люди были в костюмах с широкими брюками, а входящие с улицы, из-под потоков проливного февральского дождя, – в коротких свободных пальто, бурнусах и регланах. Впервые в жизни Гай увидел круглую шляпу, называемую котелком в Англии, дыней – во Франции и дерби – в Америке. Воротники пальто у многих были отложными. Широкий шарф исчез, на смену ему пришли шейный платок (который через двадцать лет превратится в галстук с широкими, как у шарфа, концами) и узкий галстук-бабочка, охватывающий туго накрахмаленные высокие воротнички.
Только шляпа и жилет Гая соответствовали моде: мужчины по-прежнему носили высокие касторовые шляпы и пестрые вышитые жилеты. Да и обувь не слишком изменилась. В большом ходу были булавки для галстуков, украшенные драгоценностями, и золотые цепочки для часов. Больше всего его поразило обилие и разнообразие бакенбардов, украшавших лица ньюорлеанцев. Когда он уезжал из Штатов в 1835 году, бороды носили только старики. Теперь же почти все обзавелись той или иной формой растительности. Популярностью пользовались длинные пушистые бакенбарды, окаймляющие выбритый подбородок. Креолы предпочитали усы и бородки-эспаньолки. Иным пришлись по вкусу так называемые сайдберны (впрочем, это название, происходящее от фамилии генерала Бернсайда, в которой переставлены слоги, появится только лет десять спустя, во время войны). Они спускались до самого подбородка и здесь образовывали маленькую бородку, похожую на меховую муфту.
Гай обернулся к гостиничному клерку.
– Кто лучший портной в городе? – спросил он. – Я провел много лет в чужих краях. Полагаю, что пришла пора обновить гардероб…
– Вот оно что! – сказал клерк. – Тогда все понятно. Прошу прощения, сэр, но, пока вы не заговорили, я принимал вас за иностранца. Лучшие портные, вне всякого сомнения, – это Легостьер и его сыновья. Они квартероны, но, должен вам сказать, что ни один белый портной не способен состязаться с ними в мастерстве вот уже несколько поколений. Если желаете, я пошлю мальчика…
– Сделайте милость! Пусть скорее пришлют сюда своего лучшего мастера с образцами тканей. А то я чувствую себя всеобщим посмешищем!
– Всех поразили ваши маленькие негритята, сэр. Настоящие диковинки! Вы можете заломить за них немалую цену в Нью-Орлеане. Все необычное здесь пользуется спросом. Сколько им лет? Я бы дал пять или шесть, но, похоже, они все-таки постарше…
– Мальчику девять, – сказал Гай. – Девочке семь. И если они еще вырастут, то ненамного.
– Так они карлики?
– Пигмеи. Из Конго. Давайте-ка теперь посмотрим мои апартаменты…
– Да, сэр! – Клерк зазвонил в колокольчик. – Пигмеи! Вот уж никогда не думал, что увижу!
Портной от Легостьера явился в тот же день. Гай заказал длиннополый сюртук, несколько пар брюк разного фасона, реглан, три костюма с широкими брюками, визитки, вечернее платье, три дюжины самых модных рубашек – фактически все, что ему было нужно, включая двадцать дюжин шейных платков и галстуков-бабочек. Гай заплатил двойную цену, и его заверили, что визитка, две пары брюк и один из костюмов будут доставлены не позднее семнадцатого вместе с несколькими рубашками и платками.
Получив все это, он надел костюм, залихватски надвинул только что приобретенную шляпу-котелок, сунул в зубы сигару и отправился делать новые покупки, взяв, конечно же, с собой и Никиабо с Сифой. Именно благодаря им и получилось так, что Гай с удивительной легкостью, как бы между прочим, добился того, что только еще собирался сделать: он нашел Фиби.
Дело в том, что два крошечных негритенка вызвали в городе небывалый интерес. Толпы зевак следовали за ними, куда бы они ни шли, глазея и бесцеремонно задавая вопросы. В конце концов все это так надоело Гаю, что, преследуемый любопытствующими горожанами, он отвел пигмеев обратно в отель.
Он уже собирался подняться в номер, когда кто-то тронул его за руку. Гай сердито обернулся.
– Прошу прощения, сэр, – обратился к нему остановивший его человек. – Я Том Хенесси из газеты «Пикаюн». Не удивительно, что вас немного вывело из равновесия внимание, которое привлекают к себе ваши карлики. Я бы хотел написать о них. Ведь это настоящая сенсация, сэр! Надеюсь, такой джентльмен, как вы, не будет возражать против того, что кто-то заработает себе на кусок хлеба…
– Ладно, – оборвал его Гай. – Что вы хотите знать?
– Нельзя ли подняться к вам и там поговорить, сэр? Здесь слишком многолюдно.
Гай подумал, что лучший способ избавиться от непрошеного гостя – рассказать ему свою историю. И уж лучше беседовать в тиши своего номера, чем в переполненном любопытными зрителями холле.
– Ну что ж, пойдемте, – сказал он.
При виде номера, самого большого и роскошного в отеле, репортер вытаращил глаза.
– Кто же вы, сэр? – спросил он. – Лорд, путешествующий инкогнито, или что-то в этом роде?
– Мы пришли сюда, чтобы говорить о пигмеях, – решительно прервал его Гай. – Не хотите ли выпить, сэр?
– Вообще-то, не пью так рано, – ответил Хенесси, – но, пожалуй, глоток виски не помешает…
Гай прошел к буфету и наполнил два стакана шотландским виски.
– Итак, мистер Хенесси, – сказал он, – что бы вы хотели узнать?
Рассказ, появившийся на следующий день в «Пикаюне», имел все же некоторое отношение к тем скудным сведениям, которые Гай сообщил репортеру, хотя Хенесси дал полную волю своему воображению. Романтическое повествование о путешественнике-мультимиллионере «полковнике» Гае Фолксе, который во время своих странствий в дебрях Африки спас с риском для жизни двух детей-пигмеев, было напечатано на первой странице газеты. Подробно и многословно описаны Никиабо и Сифа, их экзотические наряды, вся же остальная часть статьи содержала не менее подробный рассказ о «полковнике» Фолксе, его осанке, манерах, внешности, сказочном богатстве и даже о его роскошном гостиничном номере. Не меньше половины столбца занимали догадки об источниках его доходов и комментарии торговцев, у которых он делал покупки, по поводу их стоимости, а также сообщение клерка одного из нью-орлеанских банков о том, что в день приезда «полковник» представил кредитные письма на сумму более чем в пятьдесят тысяч долларов. Клерк, впрочем, отказался назвать свое имя, иначе Гай Фолкс непременно свернул бы ему шею.
За исключением выдуманного полковничьего звания все остальное репортер изложил верно, чего нельзя было сказать о расставленных им акцентах. Само собой разумеется, Гай отказался назвать источники своего богатства. Южане могут покупать рабов для работы на плантациях, но их имена никоим образом не должны ассоциироваться с работорговлей, даже если речь идет о далеком прошлом.
