Алистер Маклин - Полярная станция “Зебра”
Проходя мимо люка в механический отсек, он сумел уронить туда небольшой сверточек со своей адской смесью. Но кое-что не учел: его игрушка упала на пропитанную смазкой теплоизоляционную обшивку корпуса турбогенератора по правому борту, и от сильного огня эта обшивка загорелась.
Свенсон пронзил Джолли угрюмым взглядом, повернулся ко мне и покачал головой.
– Тут что-то не сходится, доктор Карпентер. Этот вызов к больному, это же случайность. А Джолли – не тот человек, чтобы полагаться на случай.
– Он и не полагался, – подтвердил я. – Ни в коем случае! В медпункте, в холодильнике, я припрятал прекрасную улику для суда. Кусочек алюминиевой фольги с прекрасными отпечатками пальцев доктора Джолли. На фольге осталось и немного мази. Эту фольгу Джолли наложил на обожженную руку Болтона, а потом сверху все забинтовал. Он сделал это ночью, когда ввел Болтону обезболивающее, потому что тот сильно мучился. Но перед тем как нанести мазь на фольгу, Джолли подсыпал туда кое-что еще: хлористый натрий, то есть самую обыкновенную соль. Джолли знал, что обезболивающее будет действовать три или четыре часа, он также знал, что к тому времени, как Болтон придет в себя, мазь под действием температуры тела растает, и соль попадет на обожженное место. Он знал, что, придя в себя, Болтон станет кричать от боли. Вы только представьте себе: почти вся рука обожжена, там и кожи-то почти не осталось и на живое мясо попадает соль!.. Когда вскоре после этого Болтон умер он умер от болевого шока. А наш лекарь… Какой он добрый, какой заботливый, правда?..
Вот и все, что касается Джолли. Кстати, неправда, что он героически вел себя во время пожара, он, как и все мы, просто старался спастись и выжить.
Но действовал похитрее. Когда он в первый раз попал в машинное отделение, там было слишком жарко и неуютно на его вкус, тогда он просто лег на палубу и позволил вытащить себя в носовые отсеки, где воздух был посвежее. А потом…
– Он оказался без маски, – возразил Хансен.
– Да он просто сбросил ее! Вы ведь сможете задержать дыхание на десять-пятнадцать секунд, а он что – хуже? А потом он начал демонстрировать свое геройство – когда в машинном отделении условия стали получше, а в других отсеках, наоборот, гораздо хуже.
Кроме того, отправляясь в машинное отделение, он мог получить кислородный прибор. Так что Джолли, в отличие от нас, почти всю ночь дышал чистым воздухом. Он не против обречь кого-то на страшную смерть, но сам не расположен страдать ни в малейшей степени. Он сделает все. чтобы избежать неудобств, не так ли, Джолли? На этот раз он промолчал.
– Где пленка, Джолли?
– Я не знаю, о чем вы говорите, – тихим и ровным голосом произнес он. Клянусь Богом, мои руки чисты.
– А как насчет отпечатков пальцев на фольге со следами соли?
– Любой врач может допустить оплошность.
– О Господи! Оплошность!.. Так где же она, Джолли? Где пленка?
– Ради Бога, оставьте меня в покое, – устало откликнулся он.
– Что ж, теперь ваша очередь действовать, – я повернулся к Свенсону. У вас найдется безопасное место, где можно запереть эту личность?
– Конечно, найдется, – угрюмо отозвался Свенсон. – Я сам его туда отведу…
– Никто никого никуда не отведет, – произнес Киннерд.
Он смотрел прямо на меня, но мне было наплевать, как именно он смотрел.
Мне было наплевать и на то, что он держал в руке очень неприятную штуку: грозно отсвечивающий «люгер». Он держал пистолет твердо, как привычное орудие производства, и дуло было нацелено точно мне между глаз.
Глава 13
– Ах, этот умненький-разумненький Карпентер! Ах, этот грозный охотник за шпионами! – с ироническим пафосом продекламировал Джолли. – Увы, фортуна бойца переменчива, так-то, старина. Но вам не стоит очень уж удивляться. Вы не раскопали ничего действительно стоящего, но наверняка сообразили, что и в подметки своему противнику не годитесь. Только, пожалуйста, без глупостей.
Киннерд один из лучших стрелков, каких мне когда-либо доводилось встречать.
Кроме того, вы можете оценить, как удачно он устроился в стратегическом плане: практически каждый в этой комнате у него на мушке.
Джолли осторожно погладил носовым платком все ещё кровоточащий рот, встал, подошел ко мне сзади и быстро ощупал руками мою одежду.
– Нет, вы только подумайте! – сказал он. – Даже не прихватил с собой пистолет! Вы действительно не готовы к настоящей борьбе, Карпентер.
Повернитесь-ка так, чтобы стоять спиной к Киннерду, хорошо?
Я повернулся кругом. Он благожелательно улыбнулся и дважды изо всей силы ударил меня по лицу: один раз правой, а второй раз левой рукой. Я пошатнулся, но не упал. Во рту появился солоноватый привкус крови.
– Не могу это назвать достойной сожаления вспышкой гнева, удовлетворенно отметил Джолли. – Я сделал это умышленно, с заранее обдуманным намерением. И с огромным удовольствием!
– Значит, убийца – это Киннерд, – медленно, с трудом произнес я. Значит, это он – человек с пистолетом?
– Я бы не хотел приписывать все заслуги себе, приятель, скромно отозвался Киннерд. – Скажем так: мы все делим пополам.
– Это вы ходили с пеленгатором на поиски капсулы, – кивнул я. Оттого-то и лицо у вас так сильно обморожено.
– Чуть не заплутал, – признался Киннерд. – Боялся уже, что никогда не отыщу эту проклятую станцию.
– Джолли и Киннерд, – удивленно произнес Джереми. – Джолли и Киннерд…
Своих товарищей! Вы двое подло прикончили…
– Ну-ка потише! – скомандовал Джолли. – Киннерд, не стоит больше отвечать на вопросы. Пока Карпентер здесь, я не собираюсь распространяться насчет своих методов работы и подробно объяснять, какой я умный и хитрый.
Как вы заметили, Карпентер, я человек действия… Коммандер Свенсон, вот телефон, позвоните в центральный пост и передайте приказ немедленно всплыть и направиться к северу.
– Слишком много на себя берете, Джолли, – невозмутимо ответил Свенсон.
– Вам не удастся похитить целую подводную лодку.
– Киннерд, – сказал Джолли, – прицелься в живот Хассарду. Когда я досчитаю до пяти, нажимай на спуск. Раз, два, три…
Свенсон приподнял руки, признавая поражение, подошел к телефону, висевшему на стене, отдал необходимые распоряжения, повесил трубку и встал рядом со мной. На его обращенном ко мне лице я не мог прочесть ни уважения, ни восторга. Я окинул взглядом всех собравшихся в кают-компании: Джолли, Хансен и Ролингс стояли, Забринский сидел в сторонке, номер газеты лежал теперь у него на коленях, все остальные сидели вокруг стола, Киннерд отдельно от всех, по-прежнему держа в руке пистолет. Причем держал он его твердо, уверенно. Похоже, никто не собирался совершать героические поступки.
