Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей
Тем временем Грундвиг достал откуда-то маленькую жаровню и стал разжигать ее.
— Ну что, — обратился он к вошедшему Надоду, — обдумал ли ты мои слова и согласен ли ты отвечать?
Красноглазый молча покачал головой. Он знал, что ему нечего надеяться на прощение от своих заклятых врагов. К тому же он с минуты на минуту ожидал, что бандиты придут к нему на помощь. Об этом свидетельствовало убийство Гленноора.
На условном языке преступников это означало: «Господин, мы еще недостаточно сильны, чтобы напасть на твоих стражей, но скоро мы вернемся с подкреплением и освободим тебя».
Потом, устремив на Грундвига взгляд, исполненный смертельной ненависти, он сказал:
— Вот уже двадцать лет, как мы с вами не виделись, но вы хорошо знаете, что меня нельзя запугать. Я решил молчать. Делайте со мной, что хотите.
— Это твое последнее слово?
— Первое и последнее. Я в ваших руках, но мы еще увидим, чья возьмет.
— Увидим, — со зловещей усмешкой ответил старик и, не говоря ни слова, принялся раздувать жаровню.
Надод почувствовал, как холодные мурашки пробежали по его телу. «Неужели они осмелятся подвергнуть меня пытке?» — подумал он.
Окончив свое занятие, Грундвиг вынул из-за пояса широкий нож и сунул его в жаровню, потом, обернувшись к Гуттору, сказал:
— Свяжи ноги этому негодяю.
Богатырь немедленно исполнил приказание.
— Что значит эта шутка? — спросил Надод, щелкая зубами от страха.
Никто ему не ответил.
Вынув из жаровни нож, Грундвиг подошел к бандиту и поднес к его лицу раскаленное добела лезвие.
— Сжальтесь, сжальтесь!.. — завопил тот, обезумев от ужаса. — Я буду говорить!
— Ага! Ты поумнел наконец, — засмеялся Грундвиг. — Выслушай же меня еще раз. Тебя зовут Красноглазым, но даю слово, что тебя будут называть Безглазым, так как я выжгу твой единственный глаз, если только ты не ответишь без утайки на все мои вопросы…
— Правда ли, что Фредерик Биорн утонул?
— Нет, он жив, но я не знаю, что сталось с ним.
Раскаленное железо снова приблизилось к лицу бандита.
— Клянусь именем матери! — закричал в испуге несчастный. — Я говорю правду.
Грундвиг опустил нож.
— Объяснись, — сказал он.
— Я ненавидел с детства Биорнов за то, что они обладали могуществом, богатством и славой, а я был только жалким рабом. Мне хотелось причинить им какое-нибудь зло. И вот, катаясь с мальчиком на лодке, я встретил однажды незнакомое судно, и капитан его забрал с собой Фредерика.
— Как же ты отдал ребенка?
— Я рассказал, что мы сироты и мне нечем кормить братишку.
— Негодяй!.. А как назывался тот корабль?
— Не заметил.
— А под каким он был флагом?
— Кажется, под датским.
Грундвигу очень хотелось крикнуть в лицо Красноглазому: «Лжешь! Ты отлично знаешь, что капитан Ингольф и есть Фредерик Биорн».
Но он сдержал себя и только спросил:
— И с тех пор ты нигде не встречал Фредерика?
— Где же я мог его встретить? Ведь вы меня так жестоко избили, что я шесть месяцев проболел и только чудом остался жив. А после, когда я выздоровел, я не мог бы его найти, так как сам не знал, кому я его отдал.
— Он прав, — тихо прошептал Гуттор.
— Это так, — подтвердил Грундвиг. — Но какими же судьбами в таком случае встретились они на «Ральфе»?
Глава XXII
В осаде
Допрос продолжался.
Надод, не боявшийся смерти, предпочел рассказать всю правду, только бы не лишиться зрения. Убежденный, что его товарищи явятся к нему на выручку, он решил оттянуть время.
Откровенно рассказав все то, что уже знают читатели о подготовке нападения на Розольфсский замок, он не скрыл даже требования Ингольфа пощадить владельцев замка, а в заключение раскрыл тайну гибели Элеоноры Эксмут, ее мужа и детей.
Взволнованные всем, чти им пришлось услышать, Грундвиг и Гуттор угрюмо молчали.
Вдруг Надод, не перестававший прислушиваться, вздрогнул, и на лице его отразилась злобная радость.
— Это они, — беззвучно прошептал он.
Три сильных удара в дверь заставили Грундвига и Гуттора очнуться от задумчивости. Кто бы это мог быть? Не заметил ли герцог отсутствие своих слуг и не послал ли за ними людей?
— Кто там? — спросил Грундвиг, подходя к двери.
— Ваши друзья, — ответил незнакомый голос. — Отворите.
Забыв осторожность и то, что убийцы Гленноора могли каждую минуту вернуться, Грундвиг отодвинул засов, запиравший дверь.
И тотчас же прозвучал его крик:
— Гуттор!.. Ко мне, на помощь!..
Тщетно старался старик закрыть снова дверь, — человек пять уже уперлись в нее, и она медленно открывалась, уступая их усилиям. Вот один из них уже наполовину пролез в комнату. Одним прыжком подскочил Гуттор и, схватив переднего из нападавших, втащил внутрь и, захлопнув дверь, прижал ее спиной.
— Запереть, что ли? — спокойно спросил он.
— Конечно, ведь их там десять на одного!..
— Только десять? — заметил богатырь, с сожалением задвигая засов.
Бандит, которого он втащил в комнату, притаился, не шевелясь, в углу. Это был дюжий, широкоплечий мужчина и, должно быть, силач, опасный для всякого, кроме Гуттора.
— Что нам делать с этой гадиной? — спросил он, встряхивая бандита за ворот.
— Для убийц Гленноора не может быть пощады, — ответил Грундвиг. — Они явились, чтобы покончить с нами и освободить своего атамана.
— Не убить ли одним ударом двух зайцев? — кивнул богатырь в сторону Надода.
— Нет, этот нам еще будет нужен. Пусть сам герцог решит его участь.
Между тем удары градом сыпались в дверь, но крепкое старое дерево, из которого она была сделана, не уступало.
Тогда один из бандитов закричал:
— Наберем валежнику и подожжем их.
— Да, да!.. — подхватило несколько голосов. — Подожжем их!..
— Ладно же! И я вас потешу! — проворчал Гуттор и, схватив своего нового пленника, он потащил его на верх башни.
Войдя на террасу, он взглянул вниз. Человек двадцать пять бандитов копошилось там, складывая у подножия башни большой костер.
— Эй, вы! Псы голодные! — крикнул богатырь. — Ловите вашего товарища!
И, схватив одной рукой несчастного, он покрутил его над головой и швырнул с такой силой, что тот распластался на земле шагах в двадцати от башни.
Яростный крик был ответом на этот поступок, и бандиты подожгли валежник.
Огонь сразу охватил сухие ветки и побежал по ним, треща и разгораясь. Пламя лизнуло серую каменную громаду и потянулось наверх, туда, где на светлом фоне неба стоял, скрестив на груди руки, Гуттор.
