Густав Эмар - Золотая Кастилия (сборник)
— Да, Луиза… Я совершил очень невыгодную покупку.
— Ба-а! — сказал Мигель с серьезным видом. — Есть способ все устроить.
— Вы думаете?
— Я знаю наверняка.
— Расскажите же мне, что это за способ!.. Признаюсь, эта женщина перевернула вверх дном все мои мысли; эта чертовка со своим птичьим голоском и лукавой улыбкой вертит мною как флюгером. Ей-Богу, я несчастнейший из людей! Посмотрим, каков ваш способ, брат.
— Продайте ее мне.
Красивая Голова вдруг побледнел при этом неожиданном предложении, которое действительно все устраивало; но он не подозревал, что Мигель сделал ему это предложение шутя и только для того, чтобы испытать его. Брови его нахмурились, он ударил кулаком по столу и ответил дрожащим от волнения и гнева голосом:
— Ей-Богу, друг, какой великолепный способ придумали вы, но черт меня побери, если я его приму! Нет, нет, как бы ни огорчала меня эта чертовка, я ведь говорил вам, что она меня околдовала, я ее люблю! Понимаете ли вы это?
— Понимаю ли? Еще бы! Успокойтесь, я не имею никакого намерения отнимать у вас вашу Луизу. Что мне делать с женщиной? Кроме того, то, что я видел у других, нисколько не вдохновляет меня самому заниматься любовью.
— Ну и прекрасно! — отвечал Красивая Голова, успокоенный этим откровенным объяснением. — Вот что значит говорить как следует! Притом, вы правы, брат, хотя я ни за что на свете не соглашусь расстаться с Луизой, но если бы мне пришлось снова покупать ее, черт меня побери, если бы я ее купил!
— Э-э! — сказал Мигель, пожав плечами. — Так все говорят, а когда наступает время, непременно делают ту же глупость.
Красивая Голова подумал с минуту, потом дружески ударил по плечу Мигеля и сказал, смеясь:
— Это правда, брат; кажется, я действительно поступил бы так, как вы говорите.
— Я знаю, — ответил Мигель, пожав плечами.
Пока между двумя авантюристами шел этот разговор, прошло десять минут.
— Братья, — сказал Монбар, — начнем голосование. Он посмотрел: все стаканы были опорожнены.
— Брат Красивая Голова, вы единогласно избраны губернатором Марго.
— Братья! — сказал Красивая Голова, кланяясь. — Благодарю вас, я не обману ваших ожиданий, наша колония, даже если мне суждено быть погребенным под ее развалинами, никогда не падет от руки испанцев. Вы знаете меня слишком хорошо, чтобы усомниться в моей клятве. Я намерен сегодня же приняться за дело, так как адмирал сказал, что нам нельзя терять ни минуты. Положитесь на меня, я сумею отстоять ваши интересы.
— Прежде чем мы расстанемся, — произнес Монбар, — мне кажется, следует договориться еще несколько дней сохранять наши намерения в тайне.
— Завтра можно без опаски разгласить их, — отвечал Красивая Голова. — Только позвольте мне, братья, выбрать из вас себе помощников.
— Выбирайте, — сказали флибустьеры.
Красивая Голова назвал восемь авантюристов, безоглядная храбрость которых была ему известна, потом в последний раз обратился к представителям буканьеров, которые уже встали и приготовились оставить люгер.
— Вы помните, не правда ли, что считаете меня начальником экспедиции?
— Помним, — ответили они.
— Следовательно, вы обязаны полностью подчиняться всем моим приказаниям, которые я отдам для общих выгод.
— Обязаны, — опять подтвердили депутаты.
— Таким образом, вы клянетесь повиноваться мне без ропота и сомнений?
— Клянемся.
— Хорошо, теперь до свидания, братья.
На большой мачте был вывешен флаг, и через несколько минут пироги подошли к люгеру и забрали на берег всех буканьеров, кроме Красивой Головы и восьми помощников, выбранных им.
Монбар и Красивая Голова уединились на люгере, где оставались взаперти несколько часов, без сомнения договариваясь между собой о мерах, которые следовало принять для достижения желанного результата. Потом, незадолго до заката солнца, новый губернатор простился с адмиралом, сел в шлюпку, приготовленную специально для него, и в сопровождении своих офицеров вернулся на берег.
К одиннадцати часам вечера, когда в селении, по-видимому, все уже спали, все двери были заперты, огни погашены, случайный наблюдатель мог бы присутствовать при странном зрелище. Вооруженные люди украдкой пробирались из домов, бросая в темноту тревожные взгляды; они шли поодиночке, приглушая шум своих шагов, по большой площади и присоединялись к другим людям, вооруженным так же, как и они, и уже поджидавшим их. Скоро число этих людей, увеличивавшееся с каждой минутой, сделалось довольно значительным; по приказанию, отданному тихим голосом, они разделялись на несколько групп, уходили с площади и с различных сторон окружали город.
Последняя группа из сорока человек осталась, однако, на площади и, в свою очередь разделившись, не вышла за пределы города, а отрядами из десяти человек разошлась с площади в четыре противоположные стороны и направилась в глубь улиц. Эти отряды занялись обыском в домах; ни одно здание не укрылось от их бдительности. Они входили во все дома и осматривали их с самым пристальным вниманием, пробовали стены и потолки, отворяли даже шкафы и комоды.
Такие поиски должны были продолжаться долго, и действительно, они прекратились только на рассвете. В домах были найдены восемь испанских шпионов, и трое остановлены часовыми во время их побега, — то есть всего одиннадцать. Губернатор велел их пока заковать в кандалы и отправить на люгер, чтобы они не могли убежать.
На восходе солнца буканьеры, простые колонисты, работники и флибустьеры, вооруженные заступами и топорами, принялись рыть вокруг города ров. Работа эта, производимая с необыкновенным усердием, продолжалась три дня. Ров имел двенадцать футов ширины и пятнадцать глубины; на краях, приподнятых откосом со стороны Марго, вбили колья, скрепленные между собой крепкими железными скобами, оставив кое-где амбразуры для пушек и бойниц.
В то время как все население трудилось с тем лихорадочным жаром, который совершает чудеса, в лесу, окружавшем гавань, были сделаны большие прогалины, после чего лес подожгли, позаботившись, чтобы пожар не распространился больше чем на полмили по всем направлениям. Эти гигантские работы, которые в обычное время требуют довольно значительного времени, были окончены за десять дней, что показалось бы невероятным, если бы об этом обстоятельстве не упоминалось во многих сочинениях, достойных доверия. Таким образом Марго по милости решительных действий губернатора и бесстрастного повиновения, с которым флибустьеры исполняли его приказания, был защищен не только от неожиданного нападения, но и поставлен в такое положение, что мог выдержать правильную осаду. Все это было сделано скрытно, так что испанцы не подозревали об этой перемене, столь опасной для них, предвещавшей им ожесточенную войну. Когда укрепления были готовы, губернатор велел поставить на гласисе десять виселиц, и несчастных испанских шпионов повесили, — тела их остались прибитыми к виселицам железными цепями, для того, как сказал Красивая Голова со зловещей улыбкой, чтобы вид трупов казненных напугал их соотечественников, которые вздумают последовать их примеру и пробраться в город. После чего все колонисты и обыватели были созваны на большую площадь, и Красивая Голова, взойдя на специально приготовленный помост, сообщил им о мерах, принятых им для общей пользы, и просил у них поддержки. Жители не могли отказать ему в этой поддержке, тем более что все меры были приняты ради их пользы. Губернатор, видя, что его поступки одобряют, просил жителей выбрать из их среды совет из семи человек. На это предложение они согласились с радостью, не без оснований предположив, что эти советники станут защищать их интересы. Семь муниципальных советников были выбраны тут же и по приглашению губернатора немедленно заняли места на помосте возле него. Тогда губернатор объявил толпе, что в колонии ничего не изменилось, что она по-прежнему будет управляться законами флибустьерства, что все будут жить так же свободно, как и прежде, что меры эти были приняты вовсе не с намерением подчинить колонистов унизительному игу, а им во благо. Это последнее уверение произвело самое лучшее впечатление на толпу, и губернатор удалился среди криков и самых горячих уверений в преданности. Хотя Монбар оставался в стороне, ему одному жители были обязаны всеми этими улучшениями; Красивая Голова был лишь покорным исполнителем воли флибустьера.
