Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера
Камерон потянулся к ноге Скиллета, как будто пытаясь ее схватить. Скиллет засмеялся и отскочил. Камерон снова выкинул вперед руку. Скиллет засмеялся громче. Камерон опять… Черт! Не к ноге он тянулся.
— Чтоб тебя!.. — крикнул Скиллет. Он не заметил, что меж двумя камнями дожидался своего хода пистолет.
— Подарочек тебе, друг, — просипел Камерон, взводя курок. Он поднял оружие, но рука не слушалась, не могла осилить веса вовсе не тяжелого пистолета, ствол дрожал, клонясь к земле.
Скиллет отпрыгнул, раскинув руки для удержания равновесия, вправо, влево, ухмыльнулся.
— Давай, давай! — подбодрил он полумертвого врага. — Тебе и в грот-то не попасть.
— Ох, браток… — простонал Камерон, опуская руку. — Плох я.
— Ничего, Джимми, потерпи. Скоро хуже станет.
— Помоги, друг. Кончаюсь я.
— Так тебе и надо!
— Света не вижу, Фрэнки. Подойди ко мне.
Фрэнки подошел. Простоват был Фрэнки Скиллет, Попался на удочку. Не совсем еще ослаб Джимми Камерон, да и свет он пока что видел. Следующим высказался пистолет.
— БАНГ! — сказал он очень громко, проворно вздернутый Джимми Камероном, всего в трех футах от скиллетова пуза.
— Ха! — выдохнул Камерон. — Тебе теперь, небось, не лучше?
Скиллет не упал, но выстрел отбросил его на два шага. В ушах звенело, штаны тлели, ниже пупка чернела обуглившаяся дырка. Он сунул туда палец, взвыл в тоскливом ужасе, упал на спину, уселся, снова взвыл, заплакал, застонал, призывая мать, продавшую его, пятилетнего, пятнадцать годков назад щетинщику на Пудинг-лэйн. Деньги нужны были ей на выпивку.
Камерон устало ухмыльнулся и откинул пустой пистолет. Он глянул на товарища по команде, подумал, что не мешало бы докончить… Видит око, да зуб неймет. Не дотянуться. Скиллет сидел в двадцати футах, нянчась со свежей раной.
— Теперь готов и ты, придурок. Хана тебе.
— И тебе тоже.
— Ублюдок.
— От такого слышу.
Прошло некоторое время, гнев их утих, уступил место жалости к себе.
— Глоток водицы бы… — протянул Камерон.
— И мне бы…
— Наверху фляга…
— Я б сходил… — всхлипнул Скиллет.
— Я тоже.
Солнце опускалось, близилась ночь. Камерон заговорил снова.
— Слышь, Фрэнки… Зачем ты это, а?
— Что?
— Ножом…
— Кэп велел.
— За что?
— Ты человек Сильвера…
— Ну и что?
— Вы, суки, хотели все добро прибрать и оставить нас на «Морже» с носом.
— Чушь собачья! Никто на «Льве» об этаком не помышлял.
— Кто сказал?
— Я говорю. И любой скажет. И Долговязый Джон тоже.
— Хм… А кэп…
— Сука твой кэп! Я тебе скажу, кто вчера орал.
— Ну?
— Фрезер орал. Когда мы ставили рею. Фрезер.
— Брось…
— Фрезер! Этот сука Флинт его прикончил.
— Ну?..
— А кто еще? Не мы же.
— Ну, эти… там… из лесу.
— Бред собачий. Знаешь, что Фрезер мне сказал?
— Ну?
— Он сказал, что этот шум… Это Флинта фокусы. Это он выделывался ночью.
Снова смолкли. Вспоминали, что они слышали о Флинте. Хорошего-то ничего, собственно, и не слышали. Сознание туманилось, они слабели, стонали, раны ныли, жгли, и наступление темноты почему-то убеждало, что никаких таинственных ночных существ в лесах и в помине не было.
— Фрэнки…
— Ну…
— Чего это мы тут охраняли?
— А я знаю? Флинт сказал стеречь холм.
— А что, если он вернется?
— Дьявол! Что, если он хочет загрести все добро?
— Черт!
— Чтоб меня…
— Надо валить отсюда, парень. Он нас мигом прикончит, коль не уберемся.
Камерон и Скиллет начали спуск с холма Подзорная Труба. Ползком, конечно, как же еще. Зубами скрипели от боли, помогали друг другу, как и положено братьям по доброму ремеслу, подбадривали, не давали обессилеть. Они даже попытались что-то сделать друг для друга. Скиллет вытащил нож из спины Камерона, а Камерон отрезал этим ножом штанину от брюк Скиллета, чтобы завязать дырку от пули.
Однако вытащенный нож лишь усилил кровотечение, а повязка со скиллетова брюха быстро сползла и потерялась от трения о землю.
Но все же спуск часто легче подъема, да еще и по козьей тропе, так что они покрыли добрую сотню ярдов до полной темноты и услышали, наконец, в отдалении бодрый голос приближающегося к ним человека, распевающего знакомую песню в такт уверенным шагам
Пятнадцать человек на сундук мертвеца!
Ио-хо-хо, и бутылка рома!
Удивительно, насколько этот голос приободрил Камерона и Скиллета. Нет, не ящерицы они, чтобы на брюхе ползать. Героическими усилиями, помогая друг другу, они поднялись на ноги. Держась друг за дружку и зажимая раны, они удвоили скорость, хотя теперь двигаться приходилось вверх по склону.
На удивление далеко удалось им уйти, прежде чем бодрый певец их догнал.
Глава 39
Испанская пушка Израэля Хендса изготовилась к действию. Осталось только зарядить да запалить.
— Отличная работа, мистер пушкарь, — похвалил Сильвер. — Отличная работа, мистер боцман.
— Рад стараться, капитан! — ответил каждый из них.
Сильвер удовлетворенно кивнул и оглядел палубу «Льва», на всем пространстве которой, девяносто футов на двадцать, кипела бурная деятельность, лишенная всякого смысла. Концы сращивались и разъединялись, комингсы люков отдирали ломами с жутким скрипом и приколачивали обратно со страшным грохотом тяжелыми молотками. Плотницкая команда распиливала старые деревяги на дюймовые кубики, сея по ветру опилки. Спускали и поднимали топсели. На корме тренировалось отделение мушкетеров. Они изображали приемы заряжания, целились в воздух и воодушевленно орали:
— Ба-бах!
Не было на свете более занятой команды по эту сторону ворот Бедлама.
— Все путем, разрази меня гром, — проворчал Сильвер, — Пусть хоть сам царь Соломон попытается найти иголку смысла в этом стоге сена. Хоть он там и отличил цветы настоящие от искусственных при помощи пчел.
Сильвер прогрохотал со своим костылем к борту, вытащил подзорную трубу и уставился в сторону «Моржа».
— Этим обалдуям, должно быть, наш цирк уже приелся, — сказал боцман, одарив Израэля Хендса ободряющим толчком под ребра. Хендс ухмыльнулся и ответил тем же.
— Должно быть, так, мистер Сойер, — подтвердил Сильвер. — Вряд ли кто сюда и смотрит. — Он еще раз обозрел бесполезную активность своей команды. — А теперь, ребята, принимайтесь за настоящую работу, которая не показухи ради и о которой на «Морже» знать ни к чему.
