Александр Грачёв - Падение Тисима-Ретто
Хмуро выслушав доклад начальника штаба, генерал молча сел в бронированный автомобиль и поехал на командный пункт в район высоты 171. Туман над Северным плато заметно редел, отрывался от земли, образуя сплошную плотную крышу над островом. Но плато еще не просматривалось на большом пространстве и совсем не видно было океана. Только в стороне Охотского моря угадывалась смутно морская даль. Оттуда, примерно против залива Северного, доносился протяжный гул орудийных залпов: стреляла корабельная артиллерия русских.
У южного подножия высоты 171 вездеход остановился. Генерал Цуцуми в сопровождении адъютанта и двух офицеров связи быстро стал взбираться по склону к вершине. Несмотря на свои шестьдесят лет, он шел вверх, не отдыхая — чувствовалась старая солдатская закалка. У входа в блиндаж его встретил подполковник Кувахара. Теплая шинель запачкана глиной, белые перчатки тоже испачканы, глаза воспалены.
Обменявшись рукопожатием, они прошли в блиндаж. Здесь несколько офицеров, склонившись над картой, делали на ней пометки. При входе генерала офицеры встали по команде „смирно“, но генерал махнул рукой:
— Продолжайте свои дела. Докладывайте, подполковник.
— Высадка десанта, господин командующий, началась в четыре часа, — четко рапортовал Кувахара, — Враг подошел к берегу силами примерно двух полков и высадился неслышно. В составе десанта, как докладывают с переднего края, три рода войск: морская пехота, пограничные части и армейская пехота. Почти все солдаты вооружены автоматами. Противнику удалось смять наши боевые посты и быстро продвинуться почти на полтора километра в направлении высоты 171. Сейчас уже можно видеть в стереотрубу, как располагаются наступающие цепи противника.
Генерал прильнул к окуляру стереотрубы. Северо-запад плато, где происходил бой, и прилегающая часть Охотского моря были отсюда хорошо видны. Неподалеку от берега на море горели дна небольших русских десантных корабля. Черные густые клубы дыма поднимались к небу, исчезая под крышей тумана. На воде виднелось большое количество шлюпок, устремляющихся к берегу; между ними, то там, то тут, взлетали фонтаны воды от взрывов снарядов.
— Наша береговая артиллерия отлично поработала, господин командующий, — хвалился тем временем Кувахара. — Сейчас она ведет бой со вторым эшелоном десанта противника, который стремится высадить на берег артиллерию. Ни одному десантному судну из второго эшелона пока не удалось подойти к берегу. Думаю, нам удастся окончательно отсечь второй эшелон русских от берега.
— Каково положение высадившихся?
— А вот посмотрите, господин командующий, отсюда цепи русских хорошо видны. Вон неправильным клином вытянулась линия черных точек — это батальон морской пехоты. Левее идет линия армейской пехоты, правее — пограничная часть. Солдаты хорошо замаскировались в траве, и цепь довольно трудно проследить…
— Если я правильно понял вас, подполковник, русским не удалось высадить на берег артиллерию?
— Всего лишь несколько орудий, господин командующий. Они пока под берегом. Русские допустили ошибку, господин командующий. Начав высадку в заливе, они оказались в клещах наших артиллерийских позиций на мысах Кокутан и Вакамура. И я воспользовался этим…
— Какими свободными резервами располагаете в настоящий момент? — строго спросил генерал.
— На подходе танковый полк, господин командующий, кроме того, четвертый армейский полк и аэродромный батальон выставлены на флангах врага. Как только подойдут танки, я брошу их для прорыва вражеской линии с одновременной фронтальной атакой. Задача: разрезать по частям и полностью истребить вражеский десант.
— Ваш план я нахожу правильным, — одобрил генерал. — Продолжайте руководить боем, — и взялся за стереотрубу.
Вскоре после того, как рота Суздальцева залегла, в ее расположение прибежал связной с командного пункта группы захвата.
— Товарищ старший лейтенант, полковник приказал окапываться и готовиться к отражению атаки. Вы слишком вырвались вперед… — И, передохнув, добавил тихо чтобы не слышали десантники: — К японцам на подмогу идут танки.
— Танки? — с тревогой переспросил Суздальцев.
— Да, танки, товарищ старший лейтенант. Полковник приказал окапываться и — ни шагу назад.
— А больше ничего не сказал полковник? — в голосе Суздальцева была надежда. — Насчет противотанковые ружей и гранат не говорил?
— Больше он ничего не сказал, товарищ старший лейтенант.
— Ясно. Доложите полковнику: окапываемся. И еще доложите: противотанковых гранат нет. И передайте мою просьбу — прислать три-четыре расчета противотанковых ружей.
Связной исчез в траве. Над расположением роты морских пехотинцев стало тихо. Приподнявшись на колено, Суздальцев в бинокль рассматривал местность впереди себя. Туман оторвался от острова и уходил все выше, превращаясь в легкие текучие облака.
Впереди роты простиралась широкая безлесная низина. От переднего края она едва заметно спускалась, образовав километрах в двух впадину. По ту сторону впадины начинался пологий подъем, упирающийся в подножие конусообразной сопки, голая вершина которой господствовала над всхолмленным ландшафтом всего Северного плато. В приказе командующего группе захвата ставилась задача: к исходу дня овладеть этой вершиной и окопаться на ее обратном скате.
Суздальцев увидел, как слева из-за восточного склона сопки, километрах в пяти отсюда, медленно вытягивается цепочка темных кургузых машин. Да, это были танки. Случилось то, чего опасались все командиры группы захвата: враг подтянул танки раньше, чем смогла высадиться на остров наша артиллерия. К тому же в роте почти не осталось противотанковых гранат, их израсходовали на вражеские доты. Суздальцев отдавал себе ясный отчет в том, что может случиться, если его рота, вырвавшаяся вперед дальше других подразделений, дрогнет и попятится назад: позади может возникнуть паника, и тогда…
В какую-то долю минуты в сознании Суздальцева промелькнула вся его недолгая жизнь. До двадцати лет она была почти безоблачной. Тихий городок на Урале, десятилетка, первая любовь, загородные лыжные прогулки, несколько побед на соревнованиях по слалому. Потом Ленинградский университет — преподаватели пророчат ему перспективу ученого. И вот — неожиданно война. Бои, бои… Под Ленинградом, затем в Финляндии и Норвегии. Шесть ранений, восемнадцать наград. Четыре года прошло, а кажется, прожито четыре десятилетия. Воля, которую и раньше в нем отмечали, окрепла, закалилась.
„Стоять насмерть!“ — стучало в мозгу.
