Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры»
— Полно дыма и видно хуже, чем здесь. Раненым очень плохо, особенно Болтону. Дым, похоже, проник туда еще до того, как они успели задраить все двери.
— Передайте Гаррисону, пусть включит воздухоочистители. Но только в дозиметрической лаборатории.
В течение следующих пятнадцати минут телефон звонил трижды. Затем открылась дверь, ведущая в кормовые отсеки, — и на центральном посту снова стало черно от дыма.
Это вернулся Роулингс. Он едва держался на ногах и даже не мог снять с себя комбинезон с кислородным аппаратом. Лицо у него было мертвенно-бледного цвета, волосы и одежда так намокли от пота, как будто его только что вытащили из воды. Но, невзирая на перенесенные тяготы, Роулингс радостно улыбался.
— Утечки пара нет, капитан, голову даю на отсечение, — выдавил из себя Роулингс, сделав предварительно три глубоких вдоха. — Очаг пожара — внизу в машинном отделении, там повсюду летают искры. Огонь есть, но немного. В турбине высокого давления по правому борту горит обшивка.
— Считайте, что медаль уже у вас в кармане, Роулингс, — пообещал Свенсон, — даже если мне придется отлить ее самому.
Затем он повернулся к прибывшей на центральный пост пожарной команде и сказал:
— Вы что, не слыхали? Огонь в турбине правого борта! Разбейтесь на четверки. Работать по пятнадцать минут, не больше. Лейтенант Рэберн возглавит первую группу. Вперед!
После того как аварийная команда ушла, я спросил Свенсона:
— Это серьезно? Сколько времени уйдет на тушение, пожара? Десять-пятнадцать минут?…
Свенсон безрадостно воззрился на меня:
— В лучшем случае часа три-четыре. Машинное отделение — гигантский запутанный лабиринт, начиненный трубами, радиаторами, конденсаторами, да еще этот растреклятый паропровод в несколько миль длиной, не считая огромного корпуса турбины…
— Но из-за чего все-таки произошел пожар?
— Самовозгорание обшивки. Такое бывало уже не раз. Лодка прошла больше пятидесяти тысяч миль — за это время, я думаю, обшивка успела насквозь пропитаться маслом. Покинув «Зебру», мы шли на предельной скорости — вот от переизбытка тепла эта штуковина и загорелась… — Джон, как там Картрайт?
— Пока ни слуху, ни духу.
— Он уже торчит там добрых двадцать минут, если не больше.
— Вот именно. Когда я уходил, они с Рингменом только надевали комбинезоны… Сейчас позвоню в кормовой. — Набрав номер, Хансен послушал, ответил и с мрачным видом повесил трубку. — Из кормового сообщают, что их уже нет двадцать пять минут. Может, сходить проверить, сэр?
— Нет, оставайтесь здесь. Я не…
Капитан осекся на полуслове, услыхав, как со скрежетом отворилась дверь в кормовой отсек. На центральный пост, шатаясь, ввалились два человека. Один из них поддерживал другого — тому, видно, было совсем худо. Когда с обоих сняли кислородные маски, в одном из них я признал матроса, сопровождавшего Рэберна. Вторым же оказался командир группы главных двигателей Картрайт.
— Лейтенант Рэберн отослал нас сюда вместе с лейтенантом Картрайтом, — выдохнул матрос. — Похоже, ему плохо, капитан.
Картрайт, казалось, вот-вот потеряет сознание. Однако, являя собой пример завидного мужества, он из последних сил выговорил:
— Рингмен… Пять… пять минут назад. Мы уже возвращались…
— Так что же случилось с Рингменом? — мягко вернул ею к исходной мысли Свенсон.
— Он свалился вниз. В машинное отделение. Я… я кинулся за ним — попробовал поднять его по трапу. А он как закричит. О Господи, он так кричал! Я… он…
Картрайта вдруг повело в сторону, и, если б его вовремя не поддержали, он упал бы со стула. Тогда я сказал:
— Так-так… Скорее всего, у Рингмена внутренние ушибы или даже переломы.
— Тысяча чертей! — чуть слышно выругался Свенсон. — Проклятье! Переломы. Да еще там, внизу. Джон, проводите Картрайта в столовую команды… Переломы!
— Прошу вас, принесите мне комбинезон и кислородную маску, — сказал вдруг Джолли. — А я пока сбегаю в лазарет за аптечкой первой помощи.
— И вы туда же! — Свенсон покачал головой. — Чертовски благородно с вашей стороны, Джолли. Я ценю вашу самоотверженность, но не позволю…
— Хотя бы в виде исключения, старина, наплюйте на устав, — мягко перебил его Джолли. — Не забывайте, капитан, что мы все в одной лодке… и либо вместе пойдем на дно, либо поплывем дальше. Я говорю вполне серьезно.
— Вы же понятия не имеете, как обращаться с дыхательным аппаратом.
— Но ведь вы меня научите, правда? — не без иронии сказал Джолли, потом развернулся и вышел.
Взглянув на меня, Свенсон было перебил:
— Вы думаете…
— Джолли, безусловно, прав. У вас нет выбора. Вы же прекрасно понимаете — будь Бенсон здоров, вы бы отправили его туда, не мешкая. И потом, Джолли первоклассный врач.
— Просто вам никогда не приходилось бывать в машинном отделении. Там совершенно негде развернуться. Он даже палец не сможет перевязать…
— А кто вам сказал, что Джолли будет кого-то перевязывать или обследовать? Он сделает Рингмену обезболивающий укол, чтобы облегчить страдания, когда его будут поднимать наверх и нести сюда, только и всего.
Свенсон кивнул и, сжав губы, отошел взглянуть на эхоледомер. А я между тем обратился к Хансену:
— Как ужасно все складывается, вы не находите?
— И не спрашивайте, дружище. Хуже не придумаешь, тем более, если учесть, что воздуха нам хватит от силы на несколько часов.
— Звучит весьма обнадеживающе, — заметил я, — а сколько времени уйдет на то, чтобы снова запустить реактор?
— По меньшей мере час. Но сначала надо потушить огонь и отладить систему безопасности. Так что на все, про все — час.
В это время на центральный пост с медицинской сумкой в руке, кашляя и отплевываясь, вошел Джолли. Хансен наспех показал ему, как пользоваться кислородным аппаратом, и Джолли тут же натянул на себя комбинезон и дыхательную маску. В сопровождающие ему выделили Брауна, который перед тем доставил на центральный пост Картрайта, потому что Джолли никогда бы не нашел трап, что вел из турбинного отсека в машинное отделение.
— Пошевеливайтесь там, Джолли, — напутствовал его Свенсон. — И не забывайте, доктор, что у вас нет специальной подготовки для работы в таких условиях. Я буду ждать вас через десять минут.
Они вернулись ровно через четыре минуты, без Рингмена, причем Браун тащил на себе обмякшее, бесчувственное тело Джолли.
— Не могу сказать точно, что произошло, — задыхаясь, начал Браун. — Он и сам чуть не падал: ведь Джолли весил больше его футов на тридцать. — Не успели мы зайти в турбинный отсек — я шел впереди, — как вдруг доктор Джолли свалился на меня сзади, видать, обо что-то споткнулся. И мы оба грохнулись на палубу. Потом я, конечно, поднялся, а он лежит, не шелохнется. Я посветил на него фонариком — кислородная маска съехала на сторону. Я, как мог, надвинул ее на место и вытащил доктора из отсека.
