Эмилио Сальгари - Иоланда — дочь Черного корсара
Осаждавшие, даже после возвращения парламентера, не обнаруживали, однако, большого желания идти на штурм.
Пока что они довольствовались наблюдением за дворцом, но передышка вряд ли могла затянуться надолго — в этом корсары были уверены.
И правда, едва забрезжил рассвет, как раздался пушечный выстрел и одна из створок двери разлетелась вдребезги. Это был сигнал к сражению. За ночь испанцы окопались у выходов с площади и возвели бруствер для защиты пушек и пушкарей.
— Начинается, — сказал Кармо. — Постараемся подороже продать свою шкуру, дружище.
— Мы все готовы, — ответил гамбуржец.
За первым пушечным выстрелом последовал второй, затем третий... А там пошли в ход мушкеты.
Пока пушки терзали дверь, аркебузиры палили по окнам, чтобы помешать корсарам вести ответный огонь.
Пьер Пикардец не хотел подвергать своих людей опасности.
К тому же надо было сохранить припасы на крайний случай. Он приказал поэтому не реагировать на стрельбу. Массивные стены и так служили хорошей защитой, а баррикада, воздвигнутая между выходом и лестницей, не позволяла противнику немедленно пойти на приступ.
Ураганный огонь длился не меньше часа, но не дал испанцам ничего, кроме напрасной траты пороха. Лишь дверь, разбитая вдребезги четырьмя пушками, соскочила с петель и рухнула на баррикаду, но там и без того было достаточно материала, чтобы помешать наступлению.
Вражеские саперы сунулись было разгребать громадную кучу сломанной мебели, но были встречены таким пистолетным огнем, что более половины из них остались лежать — мертвыми или ранеными — перед дворцом. Остальные, несмотря на ругань офицеров, сразу же отказались от опасного предприятия и залегли в укрытия.
— Крепкий орешек достался испанцам, — заметил Кармо, наблюдавший сбоку из окна за передвижением нападавших. — Они не посмеют сунуться сюда. Как ты думаешь, кум?
— Так же, как и ты, — ответил Ван Штиллер. — Они слишком боятся флибустьеров.
— Жаль, что не видно проклятого капитана!
— Уж он-то не высовывается. Интересно, почему он не уехал с графом Мединой в Панаму.
— Граф почуял, видно, беду и оставил друга следить за побережьем. Ну и лиса!.. Здорово он нас провел. Попадись он мне снова, я уж не сглуплю, как в прошлый раз в Маракайбо.
— Смотри-ка, перестали стрелять!..
— Надеются взять нас голыми руками, — сказал Кармо. — Посидят, мол, без воды и пищи да и вылезут на свет божий. Если послезавтра никто не придет нам на помощь, придется решаться на вылазку или подыхать с голоду.
— До этого дело не дойдет, — успокоил гамбуржец. — Будем сражаться, пока руки целы.
Глава XXXIII
Между пулями и огнем
Потерпев неудачу, испанцы поняли, что овладеть зданием, в котором засели шестьдесят отчаянных людей, будет нелегко, и не возобновляли больше наступления.
Первый день прошел относительно спокойно, но противник явно решил взять корсаров измором. Делалось все, чтобы помешать им разжиться по соседству, если не продовольствием, то хотя бы водой.
Осаждавшие и ночью разжигали множество костров, чтобы дать понять осажденным, что за ними ведется неотступное наблюдение.
Второй день тоже прошел без перемен. Несколько выстрелов из пушки по баррикаде, редкая пуля, пущенная в направлении окон, и больше ничего.
Пьер Пикардец начал беспокоиться. Корвет должен был уже добраться до острова святой Екатерины. Его задержка свидетельствовала скорей о том, что он не нашел там кораблей флибустьеров.
Как действовать дальше?
Испанские лепешки кончились, фляги опустели, и жажда при царившей вокруг жаре давала знать о себе гораздо больше, чем голод.
— Плохо дело, — ворчал Кармо, выглядывавший в окно в надежде увидеть, что испанцы снимают осаду. — Надо же было так вляпаться. Если не сообразим, что делать, то сдохнем от голода и жажды.
Пожилые и наиболее авторитетные флибустьеры уже предлагали предпринять вылазку, но Пьер, все еще не терявший надежды, решительно воспротивился, считая эту затею слишком рискованной.
— Шестьдесят человек без пушек и аркебуз ни за что не одолеют пятьсот вооруженных солдат, — сказал он в ответ. — Подождем еще. Может, нам придут на подмогу.
С наступлением сумерек Кармо и Ван Штиллер, следившие за осаждавшими, заметили среди них какое-то необычное движение.
Число солдат, особенно аркебузиров, увеличилось и к четырем пушкам была добавлена еще одна.
— Гм!.. — пробормотал француз, покачивая головой. — Боюсь, что ночь будет беспокойной.
Вызвав Пьера Пикардца, Кармо поделился с ним своими опасениями.
— Да, готовятся к решительному штурму, — сказал флибустьер, отметив в свою очередь оживление, царившее среди осаждавших.
— Сеньор Пьер, — сказал Кармо, — у меня есть одно подозрение.
— Какое?
— Не кажется ли вам, что испанцы пронюхали, что к нам идут на помощь. Не может быть, чтобы передовые корабли, которые через двенадцать часов после нас должны были отплыть с Тортуги, до сих пор не добрались еще до святой Екатерины. Уже прошло три дня, и я не удивился бы, если бы прибыл весь флот во главе с Морганом.
— Ты случайно не провидец, Кармо?
— Я просто так думаю, сеньор Пьер.
— Я тоже. Тогда будем готовиться к отчаянному сопротивлению.
Предупрежденные о готовящемся нападении корсары дружно взялись за работу, чтобы как можно лучше укрепить свою оборону.
При свете светильников, которых осталось еще немало, они, как могли, поправили баррикаду, затем из остатков мебели соорудили еще одну на верхней площадке, перед самым входом в большой зал второго этажа, где намеревались дать последний бой.
Едва они закончили приготовления, как разом грянули все пять пушек, разнеся вдребезги остатки дверей главного входа.
Пьер Пикардец разделил своих людей на два отряда: один должен был заняться обороной лестницы, другой — открыть огонь по окнам, если испанцы попытаются проникнуть через них в помещение.
Пушки грохотали беспрерывно, разрушая с каждым выстрелом заграждение на лестнице.
Адский концерт продолжался с четверть часа, затем, когда преграда рухнула, отряд алебардщиков, поддержанный крупным подразделением аркебузиров, с криком «ура» решительно бросился на штурм лестницы.
Флибустьеры отстреливались из пистолетов, но, несмотря на это, нападающие довольно быстро проникли в вестибюль, прочно в нем засели и, очистив его от обломков баррикады, освободили место для других солдат, которые должны были приступить к решающему штурму.
Собравшись на последнем этаже, флибустьеры ждали их с клинками в руках.
Пьер Пикардец находился в первых рядах.
