Юрий Шестера - Последний поход «Новика»
— Тут уж не до политесов, Карл Петрович. Не до жиру — быть бы живу…
— Что-то вас, Лев Алексеевич, потянуло на народные поговорки, — улыбнувшись, отметил адмирал.
— Это, Карл Петрович, к сожалению, не народные поговорки, а мудрость, накопленная нашим народом в течение многих веков. Мы, конечно, предполагали нечто подобное, однако в концентрированном виде в официальном документе все воспринимается совсем по-другому, — тяжко вздохнул он.
— Согласен с вами, Лев Алексеевич. Однако, как передал мне главнокомандующий адмирал Алексеев по телеграфу, председатель Комитета министров Витте, возглавлявший нашу делегацию в Портсмуте, сумел не только отстоять Северный Сахалин, но и отверг притязания японцев на значительную контрибуцию.
— Вот косоглазые! — возмущенно воскликнул командир «Громобоя». — Им дай только палец, так они норовят отхватить и всю руку!
— А почему бы и нет, Лев Алексеевич? — примирительно сказал Андрей Петрович. — Если бы Куропаткин не допустил блокады Порт-Артура с суши с последующей его сдачей японцам, то Того со своим Соединенным флотом был бы непременно разбит объединенными силами двух Тихоокеанских эскадр. И мы бы после этого предъявили Японии не менее жесткие требования. Но после драки кулаками, как известно, не машут.
— Спасибо вам, Андрей Петрович, за равновесие мнений. Потери России по результатам войны огромны. Еще, слава богу, что Китайско-Восточная железная дорога осталась за Россией, и мы имеем здесь, во Владивостоке, железнодорожную связь с ее центральными губерниями.
Командиры согласно закивали головами.
— А, кроме того, оставив Северный Сахалин за собой, Россия имеет свободный выход из Японского моря в Охотское через пролив Невельского, пусть узкий и мелководный, отделяющий Сахалин от материка. Ведь остальные проливы: Лаперуза, Сангарский и Корейский — находятся под полным контролем японцев. И в противном случае Японское море фактически превратилось бы во внутреннее море Японии.
— И на том спасибо господину Витте, — пробурчал Лев Алексеевич.
Адмирал улыбнулся:
— Кстати, за успешно проведенные переговоры с Японией Витте произведен в графское достоинство с приставкой «Сахалинский». А столичные острословы тут же окрестили его в «Полусахалинского».
— Этих бы острословов на броненосцы, да сюда, в Цусиму, — злорадно усмехнулся командир «Громобоя». — То-то было бы весело. Только их туда и поганой метлой не загонишь.
— Уж это точно, — поддержал его командир «Алмаза». — Шаркуны паркетные…
— Похоже, что вы, Иван Иванович, из мелкопоместных дворян, потому так негативно и настроены к аристократии, — осуждающе заметил Иессен.
— А шимозе, ваше превосходительство, совершенно безразлично, мелкопоместный ты дворянин или аристократ, — с некоторым вызовом отметил капитан 2-го ранга. — К примеру, светлейший князь Ливен на своей «Диане» после боя в Желтом море, встретившись с «Новиком», командир которого намеревался прорываться во Владивосток вокруг Японии после дозаправки углем в Циндао, тем не менее не присоединился к нему. А так рванул на юг, что остановился лишь в Сайгоне, миновав и Шанхай, и Манилу. А ведь «Диана» — крейсер первого ранга с более мощной артиллерией, чем у «Новика», который из-за поломок в машинах потерял свое главное преимущество — высокую скорость хода.
Андрей Петрович утвердительно кивнул головой.
— Но, как мне известно, и на погибших при Цусиме броненосцах были и князья, и графы, — с раздражением заметил адмирал.
— Это еще раз подтверждает мою мысль, что для истинных защитников Отечества, до конца исполнивших свой воинский долг, не имеют значения ни чины, ни титулы. Ведь там, — он поднял глаза вверх, — перед Господом Богом все равны.
В адмиральском кабинете повисла тягостная пауза.
— И что же, Карл Петрович, по вашему мнению, теперь ждет нас здесь, во Владивостоке? — поинтересовался командир «России».
— Да ничего особенного. Как мне представляется, наш отряд крейсеров будет отозван на Балтику, а отряд подводных лодок будет доживать свой короткий век здесь, во Владивостоке. Ведь они уже не представляют собой какой-либо ценности как боевые корабли. А вот боевой опыт, приобретенный подводниками, бесценен. И для новых подводных лодок, которые будут построены по кораблестроительной программе, о которой сообщил нам адмирал Чуркин, будут уже готовы командные кадры.
Так что, господа командиры, готовьте свои корабли к дальнему переходу на Балтику.
* * *Они вчетвером стояли на площадке у Светланской улицы, проходившей вдоль высокого северного берега бухты Золотой Рог. Перед ними открывалась впечатляющая панорама этой величественной бухты.
Справа, у подножия Тигровой сопки, почти у самого берега бухты, виднелся железнодорожный вокзал с большой привокзальной площадью. Прямо перед ними на внутреннем рейде застыли крейсера, стоявшие на якорях. Слева, за изгибом бухты, просматривался ее единственный пологий восточный берег, получивший название Гнилой Угол. Ведь именно оттуда временами надвигался на город не то туман, не то морось, портившая настроение его жителям: дождя, как такового, не было, но одежда становилась неприятно влажной, да и дыхание затруднялось. А боцманы кораблей чертыхались — деревянный настил палубы становился предательски-скользким, а надраенная до блеска медь неизменно тускнела, вызывая у них уныние. А что уж говорить о якорных цепях?
А прямо перед ними на изгибе бухты возвышался каменной громадой мыс Чуркина. Петр Михайлович, не преминувший во время их приезда во Владивосток с Александрой Васильевной показать супруге этот мыс, названный его именем, сокрушался по поводу того, что вырублены обрамлявшие его широколиственные деревья. Были вырублены и все леса, пышно покрывавшие берега бухты. И как память о них остался лишь небольшой скверик по левой стороне Светланки, у входа в который был сооружен памятник контр-адмиралу Завойко, руководителю героической обороны Петропавловска-на-Камчатке в 1854 году во время Крымской войны. С этим сквериком было связано некое событие, передаваемое в офицерской среде из уст в уста.
Скверик был любимым местом встреч флотских офицеров, где можно было неспешно обменяться новостями под пиво за столиками, установленными под сенью раскидистых деревьев. И вот однажды проезжавший мимо контр-адмирал, начальник военного порта, решил проверить порядок в этом скверике. Увидев грозного начальника, один из мичманов, успевший уже изрядно поднабраться, забрался на дерево и, усевшись на его толстой ветви, стал кукарекать. Разгневанный адмирал приказал капитану 2-го ранга как старшему по чину среди присутствовавших офицеров спилить дерево с куковавшим на нем мичманом. Тот послушно направился к продавцу пива и, одолжив у того ножовку, стал невозмутимо пилить толстенное дерево. Раздосадованный адмирал чертыхнулся и, в сердцах махнув рукой, укатил восвояси к восторгу любителей пива.
* * *Они прощались с Владивостоком. Завтра Мария с Ольгой уезжали на поезде, а через три дня, в соответствии с предписанием Главного морского штаба, и отряд крейсеров покидал бухту Золотой Рог. Уже было начало ноября, и через некоторое время и бухта, и пролив Босфор-Восточный покроются толстым льдом. Поэтому надо было спешить.
Еще накануне они решили, что девушки поедут в дома к своим родителям, а когда «Богатырь» прибудет не в Кронштадт, как ожидалось, а в Либаву, как было указано в предписании, и будет определено место его постоянного базирования, то братья, обустроившись на месте, привезут туда и их.
А Андрей Петрович внутренне улыбнулся, взглянув на Марию, сделавшую прошедшей ночью важное признание.
* * *…Мария, прижавшись к Андрею Петровичу и положив голову на его согнутую в локте правую руку, прошептала:
— А у нас с тобой, Андрюша, будет ребенок… — и счастливо улыбнулась.
— Ты уверена в этом, Маша? — озадаченно спросил он, несколько ошарашенный ее признанием, хотя, надо признаться, давно ожидал этого.
— Конечно, Андрюша! Ты забыл, что я имею медицинское образование?
Мы же с тобой живем уже больше года, и только после нашего венчания я позволила себе «отпустить вожжи». И результат, как видишь, не заставил себя долго ждать, — счастливо прошептала она. — А ты, как я вижу, об этом и не задумывался? — улыбнулась Мария.
— Честно говоря, нет, — признался он, поцеловав ее в щеку. — Но аргумент более, чем убедительный. Ведь в этом деле я действительно полностью доверился тебе, моя умница. У меня же к тебе, Маша, в связи с этим одна просьба.
— Какая, Андрюша?
— Роди мне сына, наследника!
Она снова рассмеялась:
— Вот это от меня, дорогой мой, никак не зависит. Я, конечно, очень хотела бы родить мальчика, но все в руках Божьих.
