Юрий Шестера - Последний поход «Новика»
Андрей Петрович вскоре после отъезда родителей под впечатлением перспектив развития подводных лодок, озвученных Петром Михайловичем на совещании в кабинете контр-адмирала Иессена, встретился с лейтенантом Плотто, командиром подводной лодки «Касатка» и, по совместительству, отдельным отрядом подводных лодок.
— Разрешите, господин лейтенант, побеседовать с вами, так сказать, во внеслужебной обстановке?
— Для меня это большая честь, господин капитан 1-го ранга!
— Андрей Петрович, — пожал тот руку подводнику.
— Александр Васильевич, — представился и лейтенант.
— Подводные лодки — совершенно новый класс кораблей, которые впервые в мировой истории нашли боевое применение именно здесь, во Владивостоке. И мне бы хотелось поближе ознакомиться с ними, так сказать, во всех аспектах.
— Нет ничего проще, Андрей Петрович! — с загоревшимися глазами ответил командир подводной лодки. — Если у вас есть время и желание, то могу пригласить вас на «Касатку».
— С превеликим удовольствием, Александр Васильевич!
Они подошли к стенке, у которой стояла подводная лодка «Касатка».
«Будет, пожалуй, поменьше миноносца “Свеаборг”, которым я командовал до «Бесстрашного», — прикинул Андрей Петрович. — Обтекаемый корпус, вытянутый нос. Мачта для сигнальных флагов. На корме высокий флагшток с Андреевским флагом. Ближе к корме что-то вроде боевой рубки с капитанским мостиком. В общем, все, как и на надводном корабле», — с удовлетворением констатировал он.
Когда командир ступил на трап, раздалась команда «Смирно!». Отдав честь Андреевскому флагу, они спустились на палубу лодки.
— Вольно! — подал команду лейтенант.
Дежурный офицер продублировал его команду.
— Минный офицер мичман Голованов! — представил командир юного офицера с сине-белой повязкой на левом рукаве и улыбнулся: — Олег Степанович, кроме всего прочего, и старший офицер, и штурман в одном лице. Нас ведь всего два офицера на лодке, — пояснил он.
— Знакомая ситуация, — заметил Андрей Петрович.
Лейтенант вопросительно посмотрел на него.
— Я в свое время, будучи лейтенантом, командовал миноносцем «Свеаборг», — пояснил он.
— Типа «Або»? — со знанием дела предположил командир лодки.
— Совершенно верно, Александр Васильевич. И был он не так уж на много больше вашей «Касатки». И тем не менее я на нем дотопал, как любил говорить незабвенный Степан Осипович Макаров, в девяносто пятом году до Владивостока в составе Средиземноморской эскадры под его командой.
Оба офицера с уважением посмотрели на капитана 1-го ранга.
— Мы далее ста-ста двадцати миль от базы не отходим, — вздохнул лейтенант.
— Это пока, — заметил Андрей Петрович. — Пройдет не так уж много времени, и подводные лодки будут бороздить океанские просторы.
Офицеры уже с восторгом посмотрели на него.
— Откуда такая уверенность, Андрей Петрович, если это, конечно, не секрет? — с замиранием сердца спросил командир «Касатки», услышав замечание капитана 1-го ранга, так взволновавшего их с мичманом.
— Какой там секрет, Александр Васильевич! — улыбнулся тот. — Мой отец — председатель Морского технического комитета, — офицеры, многозначительно переглянувшись, чуть было не приняли положение «смирно». — Да вы, Александр Васильевич, видели его на моем венчании. — Лейтенант утвердительно кивнул головой. — Вот он-то и сообщил мне, что уже сейчас прорабатывается вопрос о строительстве принципиально новых дизельных подводных лодок относительно большого водоизмещения, способных действовать на удаленных коммуникациях противника.
Андрей Петрович решил не сообщать им о совещании, на котором отец довел до сведения морского командования Владивостока общие положения о предстоящей кораблестроительной программе.
Глаза офицеров засветились фанатичным огнем.
— Вы, Андрей Петрович, сказали «дизельных подводных лодок»? — недоверчиво переспросил лейтенант.
— Совершенно верно, Александр Васильевич. Именно дизельных.
— Вот это здорово! — воскликнул тот, заставив Андрея Петровича вздрогнуть — это было любимым восклицанием Степана еще с детских времен. — Теперь лодки действительно смогут действовать на больших удалениях от своих баз! — он порывисто обнял сияющего мичмана. — Да к тому же и не будут столь пожароопасными, как с бензиновыми двигателями.
— Тем не менее должен предупредить вас, господа офицеры, что это сугубо конфиденциальная информация. — Лица офицеров приняли сосредоточенное выражение. — Однако я счел нужным сообщить вам, подводникам, о ней. Поэтому прошу при ее обсуждении в кругу ваших единомышленников не ссылаться на источник ее получения.
— Огромное спасибо вам, Андрей Петрович, за эту бесценную для нас, подводников, информацию! У нас же словно крылья выросли! — горячо поблагодарил его командир и заверил: — Будьте уверены, что ни одна живая душа, кроме нас с мичманом, не узнает о ее источнике!
— Не стоит благодарности, Александр Васильевич! Ведь именно вам, первым офицерам-подводникам, и предстоит осваивать и командовать подводными лодками нового поколения. — Те были на седьмом небе от счастья. — Меня же пока интересуют два вопроса.
— Я к вашим услугам, Андрей Петрович!
— Меня, честно говоря, удивляет, что не видно на лодке матросов, кроме разве что рассыльного. В чем же дело, Александр Васильевич?
— Все очень просто, Андрей Петрович! Вся команда лодки ввиду ее небольших размеров проживает на берегу, в казарме. А сейчас как раз «адмиральский час», и все матросы, естественно, после обеда отдыхают.
— Существенное разъяснение для командира крейсера, — улыбнулся тот. — Я имею в виду его вторую часть. — Лейтенант смутился. — И каким же образом вы поддерживаете связь с берегом. Через рассыльного?
— В основном — да. Если же требуется экстренный вызов всей команды, то включается сирена.
— Но, как я понимаю, в казарме проживают команды и других лодок? — заметил капитан 1-го ранга.
Лейтенант утвердительно кивнул головой.
— И что же, по сирене одной лодки на свои корабли устремляются экипажи и всех других лодок?
— Не совсем так, Андрей Петрович! — снисходительно улыбнулся тот. — У сирены каждой лодки свой «голос», который совершенно четко различают их команды. Так что никакой неразберихи не происходит.
— Оригинально, — усмехнулся капитан 1-го ранга, — но, видимо, действенно. Теперь более существенный вопрос: являются ли ваши лодки именно подводными, способными длительное время находиться под водой, или, если так можно выразиться, лишь «ныряющими» для скрытного выхода в торпедную атаку кораблей противника?
Лейтенант вздохнул:
— К сожалению, «ныряющими», как совершенно верно и образно вы выразились. — И вдруг улыбнулся: — Однако и нырять-то нам, подводникам, было категорически запрещено.
И рассказал, как начальник Владивостокского военного порта контр-адмирал Греве, которому вначале был подчинен отдельный отряд подводных лодок для организации обороны базы, однажды на совещании удивил командиров лодок лаконичным приказом: «Не нырять!»
Андрей Петрович понимал, что, в сущности, этот несколько странный для подводников приказ диктовался логикой. Ведь лодки типа «Касатка» еще не были как следует освоены их командами и вдобавок страдали от множества, так сказать, конструктивных «детских болезней». Ведь иной раз при всплытии лодка получала такой дифферент на корму, что морякам приходилось хвататься за шпангоуты[107], трубы и механизмы, чтобы только лишь удержаться на ногах. Потому-то, по его мнению, адмирал благоразумно и рассудил, что поспешное освоение новой техники чревато авариями, а для обороны базы достаточно самого факта присутствия во Владивостоке соединения подводных лодок.
— Это естественная болезнь роста, — предположил Андрей Петрович.
Лейтенант согласно кивнул головой и, разумеется, «по секрету» рассказал ему о том, что приказ адмирала все-таки был нарушен. И не один раз. Все командиры лодок настойчиво изучали свои корабли, учились сами и учили свои команды. С его разрешения лодки выходили в море в любую погоду, отрабатывая правила совместного плавания и способы связи как между лодками, так и с берегом.
«Именно поэтому, — решил Андрей Петрович, — несмотря на техническое несовершенство лодок, подводники и внесли весомый вклад в дело обороны Владивостока. А само наличие отряда подводных лодок сыграло определенную роль при отказе японского командования от тесной блокады крепости. Именно поэтому оно ограничило свою деятельность в этом районе периодическими посылками одного-двух миноносцев для ведения разведки. Видимо, страх перед подводными «адскими машинами», как иногда называли подводные лодки в офицерской среде, способными торпедировать любой броненосец, оставаясь незамеченными, оказался для японцев сильнее огня крепостных орудий».
