Виктор Цокота - Звезда бессмертия. Книга 1
Ему было бы очень жаль, если бы прирученная милая, доверчивая Косо, как ласково называл ламу Фредерико, снова попала в зубы волкам или самому ирбису — снежному леопарду, которые частенько наведываются с гор на плато.
Ламу он привел домой очень скоро. Да не одну, а с приплодом — маленьким бурым пушистым комочком.
Косо и ее детеныша нашел он в густых зарослях чапарраля[9] над речушкой, что протекала сразу за их арендным участком. А еще через час вся в слезах прибежала из поселка Дийяда.
— Мадлен увезли! — крикнула она прямо с порога.
— Куда увезли, кто? — не понял сначала Роберто.
— Хосе Риего и его дружки — пистолеро[10] его отца, — всхлипывая, говорила Дийяда. — Ты знаешь его. Сын управляющего рудником. Они в долине, в большой усадьбе хозяина живут. А возле дороги на плато у Хосе охотничий домик… Он уже трижды приходил на танцы в поселок. А сегодня почему-то на лошади приехал. И два его приятеля с ним — Мигель и Торибио…
— Но при чем здесь Мадлен?
— Так он же из-за нее и приходил на танцы. Понравилась… А сегодня взял и увез… Насильно.
— Как это произошло, когда? — допытывался Роберто. — Да перестань ты наконец реветь, объясни толком!
— Минут двадцать назад, — подавив рыдания, всхлипнула Дийяда. — Хосе, как приехал, сразу к Мадлен подошел, пригласил на первый танец. Ребят-то наших не было еще. При них он не решался. А сегодня прямо с коня — и к ней. Мадлен танцевать с ним отказалась. Сказала, что еще в прошлое воскресение Луису первый танец пообещала.
— Что же было дальше, не тяни!
— Да ничего такого… Он спокойно так отошел, даже песенку какую-то напевал. Подошел к своим дружкам-пистолеро, минут десять о чем-то шептался с ними, а потом отозвал Мадлен в сторонку. Вопросик один, говорит, деликатный имеется…
Мигель, дружок его, мне про новый фильм что-то стал плести, а я вдруг слышу — крик. Мадлен на помощь зовет. И сразу — конский топот. Мигеля словно ветром сдуло. Только тут я сообразила, что к чему… Выскочила на дорогу. Вижу — Хосе коня нахлестывает, к нижней широкой тропе несется. Поперек его седла Мадлен лежит… Я закричала, ребята из оркестра, побросав барабаны и бубны, ко мне спешат, а из кустарника — выстрелы. Это дружки его — Мигель и Торибио.
— Не суйтесь, — кричат, — иначе всех перестреляем! Ничего с вашей краснокожей не случится. Еще и довольна останется…
— Надо скорее что-то делать, Роберто! — с надеждой посмотрела она на брата. — Скорее! Если он довезет Мадлен до своего охотничьего домика, все пропало! Мадлен не перенесет позора… Ты ведь знаешь, сколько там эти мерзавцы наших девушек уже погубили…
И Дийяда зарыдала.
«До сыпучего ущелья, где охотничий домик, на коне можно добраться только широкой тропой, в объезд террас и скалистого отрога плато. Это займет у Хосе Риего и его дружков не меньше двух часов, — быстро соображал Роберто, одевая на ноги толстые шерстяные носки и мокасины. — А если спуститься на канатах через террасы и потом прямо по скальному отрогу хватит часа, даже сорока минут. Значит, успею опередить, встретить их еще на тропе перед сыпучим ущельем. Только бы успеть засветло! Там, в долине, темнеет гораздо раньше…»
— Пожалуйста, успокойся, Дийяда, я догоню их.
С Мадлен ничего не случится… Ты не теряй времени, сестренка, беги в поселок и передай ребятам, чтобы преследовали их широкой тропой. Неотступно! Чтоб не свернули куда-нибудь. А мы с дедом — напрямик!
Он забежал в сарайчик, где Фредерико устраивал мягкую постельку для детеныша Косо.
— Захвати все три больших кордовых каната, дедушка, и пошли к террасам. По дороге я тебе все объясню.
— Но у нас, Роберто, только два каната, — растерянно сказал Фредерико. Один еще в пятницу одолжил у меня Морелос. Мы же не собирались в горы на этой неделе… Вот я и дал. Может, сходить к нему? Он наверняка уже дома.
— Времени нет. Обойдемся и двумя. Просто ты сбросишь мне конец первого, когда я спущусь с верхней террасы. А потом возвращайся домой и успокой маму.
Они шли быстро. Дед ничего не спросил у внука.
Знал: зря парень не волновался бы так. А когда услышал от Роберто, что случилось с Мадлен, молча ускорил шаг. И только у самого края плато, где начинался гигантский уступ первой террасы, взял его за руку повыше локтя и тихо, но твердо сказал:
— Будь осторожен, Роберто. Они коварны. И постарайся как следует проучить негодяев. Не только за свою сестру. За всех наших обесчещенных девушек.
Роберто не ответил. Слова здесь были лишними.
Ловко обвязав концом корда обломок огромного валуна, он сбросил второй, свободный, конец в бездну.
Нет, не зря сотни раз водил его дед в горы, учил взбираться по отвесным стенам гранитных и базальтовых скал. Индейцы вообще не боятся высоты. Это у них в крови. Но ловкости и сноровке в этом трудном деле Роберто мог позавидовать любой из них.
Три широкие двухсотметровые террасы охватывали плато с севера и тянулись на многие километры, словно три гигантских ступеньки, каждая высотой почти в полтораста метров. Ниже, под ними, на добрый километр новые нагромождения огромных гранитных и базальтовых глыб. Если смотреть снизу, с долины, кажется, что какой-то великан-строитель начал сооружать ступеньки от плато к долине. Вырубил три и бросил, свалив камни вниз, под гору… Слева терраса прерывалась сыпучим длинным ущельем. Оно называлось так, потому что едва кто-либо ступал на его рыхлый край, как вся эта широкая белая лента, состоящая из раздробленной щебенки размером в добрый булыжник и больше, начинала угрожающе шуршать, двигаться, гудеть, ползти вниз, увлекая за собой огромные обломки нависших с краю скал, ожесточенно дробя и кромсая их, словно хрупкие сухари.
Далеко справа, там, где кончались разрушенные временем уступы гигантских террас, начиналась широкая конная тропа. От поселка до нее почти десять километров. Столько же — вниз, к сыпучему ущелью по довольно крутой и узкой тропе.
Нет, он успеет помочь сестренке! Должен помочь!
Тут и думать нечего… И Роберто уверенно заскользил вниз.
— Бросай конец! — крикнул он деду уже через минуту и, аккуратно смотав корд в строгую бухту, стремительно помчался дальше, к следующему уступу.
Еще дважды спускался он на канатах по отвесным, почти вертикальным гранитным стенам, а потом смело двинулся вниз, в сгущающиеся сумерки.
Он успел. Справа, за ущельем, никого не было видно до самой кромки темного, словно ночь, леса. Слева, где-то над ним, слышался осторожный цокот подков…
Роберто отдышался и медленно двинулся влево по тропе. Здесь, вблизи ущелья, она была узкой даже для горца: с одной стороны — скалистый обрыв, с другой — глухая стена.
