Геннадий Турмов - На Сибирской флотилии
Матвей Прохоров, супруг ваш.
Здравствуй, премногоуважаемая моя супруга Гликерия Андрияновна, шлю я вам заочно супружеское почтение, и с любовью низко кланяюсь и желаю от Господа Бога доброго здоровия и всякого благополучия. Еще кланяюсь неоцененному и дорогому моему сыночку Дмитрию Матвеевичу, Шлю родительское благословение, которое может существовать на века нерушимо. Ох! Дорогие мои Лукерия и Митя. Очень мне скучно без вас и, кроме того, настолько жалко, что не могу высказать этого. Каждую ночь какие-то сны. Лукерия, тебя вижу, когда плачешь, когда задумалась, а Митю видал только один раз, и то будто ревет. Затем уведомляю, дорогая моя Лукерия, я, слава Богу, здоров, но очень скучно. И проехали уже с три тысячи верст, и осталось еще три. На место приедем дня за два до Пасхи или за день.
Еще, дорогая моя Лукерия, осмеливаюсь написать несколько слов, а именно, живи как-нибудь, надейся на Господа Бога – и советую жить дома как-нибудь, а если со мной случится несчастье, то тоже советую, живи как-нибудь. Если, к примеру, уйти, то ты потеряешь все, ты можешь остаться без всего, а будешь жить и будет жить наш Митя, то они тебе ни в чем не откажут, и он покудова подрастет, и ты можешь тогда жить. И еще, может, Лукерия, ты вздумаешь уйти замуж, хотя вы и не думаете сейчас, но все может быть, не оскорбись на это, тогда жить с кем Бог пошлет, может будет хуже этого, а Мите вовсе будет плохо, поэтому, дорогие мои Лукерия и Митя, живите как-нибудь, покуда тятя жив и братья Андрей и Миша неженаты, там увидишь, что лучше сделать затем.
Лукерия, нам попался офицер встречу и говорит, убито мало, опасаться нечего. Может, Господь сохранит, и буду дома, только Бог дал бы здоровья. Японцев наши забрали в плен 1800 человек.
Затем, Лукерия, прошу, Митю жалей. Может, когда и надоест, но что делать, а когда будет побольше, ну, когда и пригрозишь, и помни, если я что услышу, Лукерия, что особенного, чего я не думаю, то помни: хорошего в жизни не ожидай. Но прошу извинить, что я написал.
Затем помни то, что я для тебя рад был всем услужить, когда жили, и также ты для меня, за что спасибо тебе, хотя жили мало с тобою, но зато хорошо пожили. Затем до свидания, дорогая моя Гликерия и Митя, и будьте здоровы. Не тужи, дорогая, Бог даст, приеду и заживем по-старому.
Лукерия, белье я сменил и вымыл, так что появились мелкие вши. До свидания».
Из Владивостока, дожидаясь распределения на корабли, Матвей отписал на деревню третье письмо.
«1904 года, марта 30 дня.
Христос воскресе!
Дорогая моя супруга Гликерия Андриановна, шлю я тебе супружеское почтение и кланяюсь, и желаю от Господа Бога доброго здоровия и благополучия, и поздравляю с праздником Светлого Христова Воскресения. Еще кланяюсь многолюбящему моему сынку Дмитрию и шлю родительское благословение, которое может существовать навеки нерушимо…
Я здоров, живу покудова некуда и полагаю, скоро вернут по домам, не дальше как к Рождеству или раньше. Но опять Бог знает, все закрыто, как пойдут военные действия.
Во Владивосток пришли в самую Пасху после обеда, дорога очень надоела, и поместили нас в Экипаже. Назначения никакого не знаю, команды очунь много, некоторые живут уже по месяцу.
Насчет войны все спокойно, даже ничего не слышно, неприятель, когда мы были дома, стрелял по городу и вреда не нанес, только упал снаряд около Экипажа и взорвался, и осколками, прилетевшими в окна, убило одного и сколько-то ранило, а теперь все спокойно.
Я в Пасху разговелся, на троих съели пять яиц, и как хорошо благодаря Бога, а сейчас раз в день горячая пицца, а тут чаек. Затем до свидания, Лукерия и Митя, живите, скоро приеду, известный вам супруг Матвей Прохоров.
Письмо пишите и пришлите заказным: в город Владивосток, в Квантунский экипаж, 2-ю роту, запасному артиллерийскому квартирмейстеру Матвею Прохоровичу Лаптеву».
Следующее письмо из Владивостока ушло в начале апреля 1904 года.
«Христос воскресе!
Премноголюбящая моя супруга Гликерия Андрияновна!
Первым дело шлю я, супруг твой, Матвей Прохорович, супружеское почтение и с любовью низко кланяюсь. И желаю от Господа Бога доброго здоровья и всякого благополучия. Еще кланяюсь дорогому и милому моему Дмитрию Матвеевичу и шлю родительское благословение… Уведомляю, дорогая моя Гликерия: я в настоящее время, слава Богу, здоров и покудова никуда не назначен… В городе Владивостоке все спокойно, опасности никакой не предвидится, неприятель не бывал. Город стоит между горами, взять его трудно, и поэтому считаем за счастье, что попали во Владивосток, а не в Порт-Артур. Бог велит, обойдется все благополучно. Бог дал бы здоровья…
Ох! Дорогая Гликерия, очень мне скучно без вас, скучно не знаю как.
Одежды еще не давали, сплю на голых досках, пинжак в головах и одевшись… Ну, это дешево стоит, без этого можно обойтись, только дал бы Бог здоровья тебе, Мите и мне, и пришлось бы свидеться… Гликерия, прошу тебя, береги здоровье и Митю и слушайся родителей во всех отношениях. Как-нибудь терпи, что делать… Еще прошу тебя, Гликерия, напиши мне, как живешь и как Митино здоровье… Напиши, пожалуйста, два письма и разом пошли – может быть, которое из них и получу. Очень желал бы получить хоть одно письмо. Пиши, Гликерия, хотя бы по одному письму в месяц, мне будет веселее. Прощай, дорогая моя, и будь здорова. Остаюсь с почтением к тебе супруг твой Матвей. Письмо посылай без марки.
Еще уведомляю: на третий день Пасхи погиб броненосец «Петропавловск», взорвало миной. Команда почти вся погибла, также и офицеры. А главное – погиб командующий эскадрой адмирал Макаров. Хороший был адмирал. Великий князь Кирилл Владимирович спасся…
Скоро нас назначат на суда, но – неизвестно, пойдет эскадра в Порт-Артур или нет. Еще кланяюсь Анне Андриановне, Кузьме Никитичу… и всем вообще».
Матвей Лаптев и Петр Кормщиков были приписаны к «Громобою», а Иван Берсенев пошел служить на «Рюрик».
Весной 1904 года, в апреле, состоялся третий поход. Четыре крейсера в сопровождении двух миноносцев под командованием контр-адмирала Иессена нанесли удар по японским коммуникациям, были уничтожены два парохода и транспорт «Кинсю-Мару» с ротой солдат на борту. Вероятность столкновения с превосходящими силами противника заставила русский отряд отказаться от бомбардировки Хакодате и возвратиться на базу. Результаты крейсерства вынудили эскадру Камимуры более не покидать акватории Японского моря.
Артиллерийский квартирмейстер Матвей Лаптев отправил в родное село очередное письмо.
«г. Владивосток, 22 апреля.
Желаю здравствовать, премногоуважаемая моя супруга Гликерия Андриановна… и уведомляю, я, слава Богу, здоров, но на сердце такое у меня лежит, такие бывают часы, что так бы слетал и посмотрел на вас и на ваше положение, но это, понятно, никому нельзя сделать. Даже письмо хотя бы ты послала, я тогда, наверно, хоть на одну минутку был бы рад, но когда это будет, дождусь я или нет от вас? Ты, наверное, посылала мне письма, но мне их не получить, так как я ушел из того места. Теперь я буду находиться на судне, не иначе как да конца войны, если буду жив, и если получишь письмо, то прошу тебя, пиши мне письма по этому адресу и описывай все, если есть у тебя желание уведомлять меня. А я писал бы вам каждый день, но это много будет, каждые десять дней у меня положение написать домой письмо. Я это нахожу облегчением для себя. Когда пишу, то как бы с вами поговорю и повидаю вас, через это мне легче на сердце.
Еще, дорогая Гликерия, если надо тебе денег, то я могу послать тебе деньги, у меня будут: я жалование получаю больше тридцати рублей в месяц. А сама знаешь, если держать при себе, то Бог знает, придется мне вернуться или нет. Поэтому буду присылать их домой, отцу, а они тебе дадут сколько я прикажу…
Дорогой мой Митя и Гликерия Андриановна, ожидайте моего возвращения и помните, всех по поле брани не положат, а кто-нибудь да вернется. Только тогда трудно остаться кому-либо живым, когда корабль уйдет ко дну, но опять же все не перетопят суда, какие-нибудь останутся… Напиши, как для тебя лучше писать письма, на Анну или на Кузьму. Я считаю, на Анну, так как она может сказать, что от Прокопия. Или можно прямо домой, так как у меня секретов нет.
Адрес: в город Владивосток, на крейсер 1-го ранга “Громобой”, артиллерийскому кварт. Матвею Прохоровичу Лаптеву.
После того как утопили три японских парохода и 210 японцев привезли пленных, в море не ходили. До свидания, дорогая моя Гликерия, Бог с тобой, живи, коли пришли такие дни. Матвей».
В этом походе радисты «Громобоя» перехватили переговоры японских крейсеров эскадры адмирала «Камимуры». Находившемуся на «Громобое» студенту Восточного института Евгению Мишневскому удалось перевести и расшифровать японское сообщение «…есть препятствие от густого тумана, передвигаться неудобно, даже разного рода указания направления и ход передач затруднительны…». Полученные из японской радиограммы данные позволили адмиралу Иессену не только избежать встречи с японцами, но и внезапно атаковать корейский порт Гензан, где был потоплен японский войсковой транспорт «Гойо Мару» и сожжены военные склады с военным имуществом, а на обратном пути уничтожить еще два японских парохода. Это был первый в мировой истории войн на море опыт по успешному применению радиоразведки и дешифровки перехваченных радиограмм противника.
