Владимир Гораль - Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда
Я прошу тебя, Миник. Тебя и твоего нового брата и нашего будущего кровного родственника. Исполните последние просьбы последнего ангакока рода Калаалит Анори. Я прошу тебя, Миник: не возвращай тело твоего погибшего брата в становище живых, ты верно забыл, что у нас инуитов мёртвых хоронят на месте их гибели или увозят умерших в своих жилищах в скалы, где много камней и можно похоронить покойного в недосягаемости для голодного зверья. Жена умершего – Ивало уже извещена о смерти мужа и оплакивает его. Вся родичи будут скорбеть о нём до первой трети луны, а после никто не произнесёт его имени и не выкажет свою печаль об ушедшем, чтобы не смущать его душу, ещё не освоившуюся в новом мире. Позволь мне самому похоронить погибшего. Это первая просьба.
Я ещё прошу тебя, Миник: не ввози мясо добытой на этой охоте нерпы в тень наших иглу и не дели его между родичами. Ты вез мёртвое тело рядом с добычей и дух смерти коснулся будущей пищи. Это мясо не должно отдавать людям. Оставь его мне. Я возьму мясо двух нерп и позову на пир сородичей убитого твоим новым братом. Пусть придут большие белые к ближним скалам и съедят его. Их тела насладятся пищей и дух смирится и они не будут мстить за своего мёртвого. Мясо от последней нерпы я сожгу над могилой усопшего – пусть его дух насытится перед дальней дорогой. Не беспокойтесь охотники, вы не вернётесь без добычи к голодной родне. В наших краях объявились Умингмуксуэ, мускусные быки, которых раньше могли добывать лишь наши братья- инуиты, живущие далеко на севере Гренландии. Их мясо нежнее и слаще мяса нерпы. Оставьте мне нарты и собак в упряжке, чтобы я мог отправить их следом за покойным хозяином – не идти же ему пешком на встречу к духам предков. Собаки видели смерть своего хозяина, который был их богом. Что им делать в этом мире мёртвого бога?
Возьмите моих собак, нарты и немного сушёной рыбы и поезжайте на юг до синих скал, за которыми видно море. Там в зелёной долине пасется стадо быков – три с лишним десятка голов. Добудьте троих и возвращайтесь домой. К тому времени период скорби по умершему истечёт и мы встретим праздник Жизни. Я вижу, сын мой Миник, что ты готов выполнить мои просьбы. Так не медлите, делайте, что должно, а я отдохну от собственного многословия и сделаю то, что должно сделать мне – старому Джуулуту».
Эта встреча и всё сказанное старым шаманом на миг показались мне нереальным событием, болезненным сном вызванным последствиями травмы головы, происшедшей совсем недавно. Я взглянул на своего спутника – лицо инуита было сумрачно. Миник молча правил упряжкой Джуулута, погружённый в свои пасмурные, как низкие серые облака мысли. Я не решился беспокоить его звуками своего голоса и прикрыв глаза, сам углубился в тени печальных раздумий. Течение времени, как будто перестало ощущаться и пространство то ли сжалось в одну точку, то ли разрослось до бесконечности. Я пребывал в этом странном состоянии до той поры, пока мы не преодолели особенно крутой подъём и на спуске я чуть было не вылетел из нарт. Лёгкий стресс оказался полезен и привел меня в чувство, вернув к реальности. Миник озабоченно взглянул на меня и коснувшись рукой моей головы, осведомился, всё ли в порядке.
Я обрадовался возможности покончить с тяготившим меня молчанием и ответил ему почти весело: «Всё в порядке, брат. Далеко ли до Синих скал?» – «Да вот же они» – Миник кивнул на вырастающие из-за горизонта высокие остроконечные нагромождения. Скалы в самом деле были покрыты серо-голубым мхом. При ближайшем рассмотрении это оказался олений ягель. Миник пояснил, что лет десять назад в окрестностях Синих скал паслось довольно большое стадо оленей, настолько большое, что корм вскоре истощился и стадо ушло далеко на Север по восточному побережью, лишая близ живущих инуитов столь желанной добычи. Зато, продолжил он, взамен оленей появились (Джуулут не мог ошибиться) мускусные или овцебыки – Умингмуксуэ по инуитски. Датчане с канадцами и американцами сравнительно недавно проводили эксперимент по переселению овце-быков с севера Гренландии на её юг и эксперимент видимо завершился удачно.
Мы спешились в небольшой травянистой расщелине между нескольких огромных серо – голубых валунов. Неподалёку журчал ледяной водой между камней горный ручей. Собаки были утомлены долгим переходом и мы распрягли бедолаг, накормив их последней сушёной рыбой, благо пресной воды было в достатке. Сами чувствуя себя не менее вымотанными недавними передрягами и дорогой, мы постелили шкуры из нарт и мгновенно уснули. Часы мои разбились, не вынеся встречи с кривым злодеем и неизвестно сколько времени я проспал.
Проснулся я от моросящего прохладного дождика, освежившего мне лицо и прогнавшего остатки сна. Миника рядом не было и я помахав руками, чтобы разогнать кровь отправился на его поиски. Далеко идти не пришлось и я увидел его лежащим на вершине покрытого редкой травой и замшелыми камнями, высокого холма. Я не раздумывая направился к нему и поднявшись наверх увидел внизу между скал узкую долину, поросшую довольно высокой для этих широт сочной и зелёной травой. На этом приволье паслись десятка два самок мускусного быка с несколькими телятами. Крупнотелые, рогатоголовые самцы, словно беспамятные караульные одетые весной в зимние, линяющие тулупы с залысинами между грязно-бурых длинных прядей свисающей до земли шерсти, солидно жевали жвачку из травы, приправленную обильным мохом с камней, не чувствуя наших жадных взглядов. Мне привиделся сочный, пурпурно-кровавый кусок свежего мяса, насаженный на ружейный шомпол, шипящий в языках пламени костра и желудок свело мучительной судорогой.
Предусмотрительный Миник с момента прибытия к Синим скалам уже не расставался со своей винтовкой. Мне же пришлось спустится вниз, чтобы принести свою вертикалку «Зауэр», не так давно спасшую мне жизнь. В схватке с Кривым двустволка несколько пострадала, но не настолько, чтобы нельзя было вести из неё надежную прицельную стрельбу. Приклад от удара о камни всё таки треснул и пришлось перетянуть его прочным сухожилием всё того же поверженного бродяги-злодея. Миник, разделав нерпу, не обошёл вниманием и его тушу(не пропадать же добру). Снятую шкуру, ещё сырую, он скатал валиком и забрал собой. Отрубленную голову зверя он оставил на месте, выпотрошив и водрузив её на вершине невысокой, но острой скалы, с тем, чтобы ветер и солнце довершили дело. Гарантией того, что голова не пропадёт была репутация её бывшего владельца, точнее запах не внушающий живущему в окрестностях зверью ничего, кроме тихого ужаса. Уже в Синих скалах он растянул шкуру рядом с местом нашей стоянки, чтобы просушить её и заодно избавить нас от визитов сородичей убитого и других более мелких вороватых зверей.
